Мисс Блэк

      Когда мы с мамой прибыли домой после Рождественского представления, было уже очень темно. Стоило мне лечь на кровать, как я тут же провалилась в глубокий сон, который я даже не запомнила. Проснулась я, когда в комнату ворвалась мама и начала сдёргивать шторы. Я еле продрала глаза и села в кровати. - Что ты делаешь? – спросила я, увидев себя в зеркале. Прямо как привидение. - Я устроила генеральную уборку, и раз уж ты встала, то ты мне поможешь!       Я не разделила оптимизм мамы. - А Кикимер нам зачем?       Мама обернулась и поставила руки в боки: - То есть теперь мы сваливаем всё на бедного старого эльфа? Надо же что-нибудь самой делать! Марш завтракать!       Мамин тон не был тяжёлым или грозным, он был как и вчера добрым и улыбчивым, но именно из-за этого мне хотелось работать. Я встала и босиком пошла вниз – завтракать, как и сказала мама.       Когда я спустилась на кухню, рядом с тарелкой овсянки и стаканом чая меня ждало письмо от сестры. И моё настроение начало стремительно падать, причём так стремительно, что через пару секунд оно оказалось в чёрной яме. Я начала открывать этот испортивший мне день конверт. Мне он уже не нравился. «Привет, сестра,       Я бы очень хотела вернуть все те месяцы назад. Мне очень грустно, что я теряю тебя, и ничего при этом сделать не могу, но!.. Извини меня за то, что я забыла про тебя после того, как наш отец сбежал из тюрьмы – я виновата в этом, и мы обе прекрасно это понимаем. Я искренне жалею обо всём том, что я тебе не рассказала и не объяснила – на меня давит эта ноша, эта несправедливость, и я сейчас просто сижу и реву.       Джордж, ради которого я разрешила себе про тебя забыть, хотя это было глупостью, решил разорвать наши отношения, и мне теперь неуда деваться отсюда!.. И мне очень плохо. У меня есть только ты - единственный человек, который меня может выслушать, ведь именно ты мне дала это хрупкое счастье любви много лет назад, а я его буквально разнесла по кирпичикам. И ведь именно я разрушила наши отношения – он бросил меня из-за наших отношений с тобой. Он не сможет жить и любить меня, когда я не способна любить свою сестру и своего отца, и меня теперь душит это всё…       Я просто умираю от боли внутри, она выжигает меня и я просто горю внутри, и никто, никто мне никогда не поможет! У меня такое чувство, будто внутри сидит дементор, и высасывает из меня душу чтобы полакомиться моей любовью. Сестра, спаси меня, я не могу больше! Мне страшно, и жутко и я умереть хочу!       Я только хочу сказать тебе, что я очень тебя люблю и не брошу больше никогда! Я буду с тобой! И наши отношения, если честно, единственное, что удерживает меня на Земле, что мешает мне отпустить себя и весь этот мир. Я… слишком сумбурно высказываю свои мысли, они скачут от темы к теме и обратно, но я чувствую, будто мне нужно дописать это до конца, а конец может наступить ещё очень нескоро, и что я буду несколько часов заканчивать это письмо урывками фраз, которые тебе только помешают…       Я хочу вернуться домой, хотя теперь мне сложно назвать Гриммо 12 домом, ведь там теперь столько чужих людей! Отец для меня в первую очередь чужой – я понимаю это всё сильнее и сильнее с каждой секундой. Я ведь бросила его на произвол судьбы, оставив наедине с тобой, хотя я ведь его родная и любимая дочь – всегда была. А мама? Она ведь мне совсем никто, а я просто приду и скажу, что я теперь там живу! Это же нечестно по отношению к ней, это провал по полной программе!       Меня там никто не утешит и не погладит по голове – от этого мне хочется исчезнуть в пучине облаков и не вернуться из Ада, в котором мне уже уготовано место… Я плачу, я сотрясаюсь от рыданий, но единственное, что я хочу - обрести реальность, которая от меня исчезает. Кассиопея, ты моя единственная живая ниточка, и если она оборвётся – а это может вскоре произойти, я не вынесу жизни. Я либо умру, либо стану дементором, и хочу тебя предостеречь.       Предостеречь тебя в первую очередь от себя самой. Я поняла, что я не похожа на принцесс из фильмов, которые мы смотрели в детстве, а ведь именно с принцессами все меня ассоциируют. Но ведь это не так! Не думай, будто я прекрасна или умна, я самая обычная девушка, подверженная таким же изъянам, как и все! Не забывай о том, что, хоть и прошу о помощи, далеко от полного искупления – грехи не исчезают, а лишь прячутся. ПОМНИ, ЧТО Я ПЛОХАЯ!!! Только так ты сможешь не стать такой же, как я.       И, наверное, последнее в этом письме. Я думаю, что вернусь домой после Рождества, но подарки Вам я вышлю вперед. Помоги мне сохранить душу и спастись от этого ада, который сейчас сидит внутри меня и выжигает мой рассудок и мою душу…Мне кажется, что через пару лет сойду с ума… С наилучшими пожеланиями, Твоя сестра, Шейла»       Это было очень тяжёлое для меня письмо. Я еле смогла его дочитать – мне чужда была способность разбирать такие грузные и нагромождённые тексты.       Позавтракать я не смогла – мне кусок в горло не лез.       А потом я залезла на чердак, чтобы убраться и нашла старый фотоальбом, куда я приклеивала фотографии с поездок. На одной из фотографий я ела мороженое около входа в Берлинский зоопарк, а на другой Шейла с Ремусом рассматривают уродцев в кнусткамере…       На самой последней фотографии, где Шейле десять лет, мы стояли около фонтана Треви и держались за руки. Мы ещё кинули в фонтан по монетке, чтобы точно туда вернуться. Так и не вернулись.

***

      Шейла приехала к нам за день до Рождества. Она очень изменилась за то время, пока мы не пересекались в коридорах – ростом под метр семьдесят пять и с крашеными рыжими волосами она была совсем не похожа на себя ту, какой она была раньше.       Она вежливо поздоровалась с мамой, спросила, куда ей пойти спать и закрылась там. Вероятно, думала, что же ей теперь делать, а мне было как-то не по себе. Я думала, будто она напишет мне новое письмо. И, как оказалось, думала не зря. Но письмо написала не она. «Привет, крокодильчик!       Я всё же решился поздравить тебя с Рождеством, как должны делать все приличные люди. Честно говоря, я сначала не знал, что тебе написать и стоит ли рассказывать о последних прошедших днях. Но я решил не заваливать тебя совами вместе с крохотными записульками, и написать приличное и подробное письмо, но всего одно. Я чувствую, что это правильное решение и ты его одобришь.       Итак, я поздравляю тебя с Рождеством и желаю тебе всего самого прекрасного, что может быть в жизни!       А теперь к пустой болтовне. У меня родилась племянница, и мою лучшую подругу – одну из тех, кто также как и ты хорошо ко мне относится – назначили крёстной. Мне не терпится показать тебе её фотографию, но Лита ещё слишком маленькая для того, чтобы кому-то её показывать. Надеюсь, что через годик-два я смогу вас познакомить.       Ещё мой папа побывал в России. Он сначала был в Москве, потом в Петербурге, а последнюю неделю провёл в Сочи. Я ни в одном из этих городов не бывал, но лично мне хотелось бы побывать хвойных лесах или полазить по горам. Это, я думаю, поинтереснее, чем просто ходить по улицам. Да и чувствуешь себя спокойнее – ты же знаешь, что я не самый открытый для мира человек.       Последнее, что я хочу тебе рассказать, так это то, что я познакомился с твоей родственницей Дорой Тонкс, которая просит называть её только по фамилии. И это ещё что! Она заставила меня выбрать цвет, чтобы сделать себе волосы точно такого-же оттенка! И она просила тебе передать, что приедет к Новому Году и уедет седьмого января – как раз тогда, когда ты будешь собираться в школу.       Вот и всё. Пока, Джим»       Потом мне пришло ещё много всяких писем и подарков, но мне уже было лень вдумываться в них. Я просто открывала конверты, просматривала их на свежие новости и какие-то зацепки, а потом разрывала на подарке бумагу и смотрела на то, что мне подарили. Ничего особо не запомнилось.