Мисс Блэк

       С того момента с Гарри я не общалась, а если и общалась, то лишь на уроках. У меня было смутное ощущение, что мы теперь не друзья, а просто знакомые. Теперь я отлично общалась лишь с Гермионой – она была для меня хорошим другом, и я могла положиться на неё в любой момент. И когда меня спрашивали, кто мой лучший друг, я сразу отвечала – Гермиона Грейнджер. Она была единственным человеком, с кем мои отношения не поменялись, а даже улучшились на эти четыре года. По крайней мере на данный момент, ведь в будущем наверняка всё изменится. Я чувствовала, что скоро случится непоправимая вещь и нам всем придётся туго. И не только волшебникам. Всей стране будет очень и очень туго.        В последнее время, как по мне, ученики стали озлоблены и часто даже нелюдимы. Они сторонились тех, кого не считали друзьями и запутывали своими словами тех, кто казался им друзьями. Именно из-за таких вещей атмосфера в замке давила тёмной и густой пеленой, закрывала нам глаза и душила своей непонятной материей, опутывающей наши тела и души. Я ходила по замку как затравленная собака, оборачиваясь при каждом звуке или шорохе лишь потому, что мне будто закрыли мои чувства некой завесой. Мой мозг был чист и трезв, но ему мешало что-то инородное, что спутывалось с решениями и мыслями других людей и затмевающим их разум. И мне это мешало тем более.        Сегодня утром я проснулась как обычно, во всей этой тёмной и душащей пелене одиночества и непонимания. Мои соседки по комнате ещё спали, что было мне даже на руку, ведь я очень хотела побыть одна в тот момент. В прохладной спальне было на удивление спокойно, и я долго стояла у окна и смотрела, как лёгкий и непринуждённый снег окутывает нашу школу, а Мороз дышит прямо на окно, оставляя записи, которые были понятны ему одному. Такое умиротворение нарушалось лишь одной вещью – ссорами и обидами моих друзей и знакомых. Это было достаточно веской причиной чтобы отлипнуть от красивого пейзажа и начать хоть как-то действовать, дабы облегчить мою грусть. А грусть всё не умалялась, даже когда я бегала по комнате и собирала вещи на уроки и лихорадочно заплетала в дракончики свои пышные волосы, струящиеся до пояса.        И вот я спустилась на первый этаж и вошла в Большой Зал. Голову сразу заполнил Турнир Трёх Волшебников, витавший в воздухе и мешавший мне спокойно жить. Я была слишком чувствительной натурой, чтобы терпеть такое количество злых и отвратительных эмоций. Я села за свой стол, уставившись на еду, которая оставалась неизменной независимо от обстоятельств, за что мой мозг и я сама была этой еде очень даже благодарна.        Да, мне было не очень хорошо в последнее время, но я не могла не почувствовать, что в ближайшее время что-то серьёзное изменит мою жизнь и поднимет мне настроение, проникнет в мою душу чистым ручьём кристальной воды и уберёт эту тьму с моих глаз. Я знала, что такой день наступит, но никогда не задумывалась о том, что он принесёт в мой внутренний мир, который сотрясётся от таких огромных шагов в будущее, а Турнир Трёх Волшебников точно был таким огромным будущим, которое пугало и ужасало, но не менее притягивало. Будущее всё равно было неизбежно, даже если ты не можешь заглянуть никаким способом, кроме терпения, сокрытого в глубине души. И я терпела, зная, что свет придёт сегодня. Почему сегодня? Мне было неизвестно. Но то, что сегодня должно было произойти чудо, было неоспоримо верно. - Касси, надо поговорить с тобой, - сказал мне Гарри, проходя мимо меня.        Он показался мне угрюмым и озабоченным, даже боле озабоченным, чем он обычно был, но мне не это не казалось преградой. Если мой друг, даже бывший, сказал мне, что ему от меня нужна помощь или совет, - а именно это Гарри и имел в виду, - то я должна сделать всё возможное, чтобы оказать ту помощь, о которой меня просят. Ия пошла за Гарри, чтобы всё это кончилось как можно быстрее. - Касси, первое испытание это драконы. Я должен буду сразиться с драконом. - Но это безумство! – я сама не поняла, кто это сказал – я сама, мой мозг или мои предчувствия, свалившиеся на меня в последние секунды, прорезав тернистую пелену. Это было не очень важно, ведь драконы были более серьёзной проблемой не только для Гарри, но и для трёх других чемпионов. - Я знаю, но нужно же как-то подготовится!        Подготовится к драке с драконом. Это было не самым простым занятием для четырнадцатилетнего подростка, и мне было понятно, почему он сейчас так взволнован и ему так нужна поддержка хоть кого-то, особенно если лучший друг не хочет мириться с ним. А ведь это была не пустячная ссора, а серьёзный конфликт, ведь Рон реально завидовал другу, но хотел дружить с ним… И всё же у Уизли есть гордость, которая не потерпит того, чтобы он унижался до извинений перед лучшим некогда другом… И я как раз та самая единственная (если не считать Гермионы, конечно же), кто способен помочь Гарри и успокоить его хоть немного в такое тяжёлое для него время. - Конечно я помогу, только нужно выкроить для этого время. Ты сам понимаешь, что на четвёртом году обучения столько уроков задают… - Мне это известно так же, как и тебе, мисс Блэк, - ухмыльнулся Гарри, и я оторопела от того, как он меня назвал. Я в шоке на него посмотрела, а потом мигом взяла себя в руки, пытаясь не показать своё изумление. – Ты удивляешься моему обращению, но именно оно тебе сейчас и подходит. Ты сейчас похожа на аристократку, принимающую предложение дружбы, которую она так желала. Мисс Блэк… Звучит как будто ты королева, ещё не взошедшая на престол, но уже готовая править страной. - Я не буду королевой, и никогда ею не была, - мой голос начал дрожать, потому что я поняла, что серьёзно похожа на «Мисс Блэк». Это то, чего я сильно боялась в детстве – стать обычной светской леди, которая выглядит как королева, но таковой не является. Меня пугало то, что я стану вести себя будто живу в высших кругах, но на самом деле катиться к низшим слоям, даже не замечая своего положения. И сейчас внутри меня проснулся непреодолимый страх того, что я теперь «Мисс». - Это было просто сравнение, - сочувствующе улыбнулся Гарри, и добавил, погодя: - Давай в семь вечера в кабинете трансфигурации, мне профессор МакГонагалл разрешила. - Хорошо, - выдохнула я и вскочила как ужаленная.        Я почти что побежала к выходу из Большого Зала, и прямо как настоящая Кассиопея взбежала бегом по лестнице. Внутри меня билось детское напуганное сердце, которое не представляло себе, как можно было назвать его королевой или мисс. Я добралась до астрономической башни и встала там, совсем рядом к вершине Хогвартса, но тем не менее далеко до вершины спокойствия и счастья. Внутри меня покоился совершенно реальный и губительный страх, растёкшийся по венам от отчаяния и непонятного моему мозгу ужаса и трепета перед высшими людьми. - Я не хотела быть королевой, - эти слова свалились с уголков моего рта как тяжёлые камни и разлились по всей башне, заглушая моё громкое дыхание. Я дрожала всем телом и мои бледные пальцы впивались в школьную форму, сминая её. Разные странные картины будоражили мне сознание, а я всё стояла и глубоко дышала, не понимая, что со мной творится. - Ты что тут делаешь? - спросил меня Рон, тоже поднявшийся на Астрономическую башню. – Не ожидал тебя увидеть здесь. - Я здесь не часто появляюсь.        Мой голос звучал как-то слишком спокойно, ведь внутри всё леденело от ужаса и трепета. А вдруг он поймёт?.. Мне стало смешно, что я боюсь разоблачения, причем каким оно ничтожным было бы, если бы произошло – Рон ведь мне друг, по крайней мере был им всё это время, как бы странно и нелепо он себя не вёл. - И для этого должна быть веская причина.        Я промолчала. - Говори, я же знаю, что ты просто так не станешь подниматься так высоко. - Во мне проснулось что-то такое… такое страшное и пугливое, из моего детства, когда меня хотели сделать светской дамой. Гарри сказал, что я похожа на Мисс Блэк, и почему-то мне стало страшно. - А что такого страшного в слове мисс? К тебе так каждый день учителя обращаются. - Но не ученики. Не ученики, Рональд. - И что от этого поменялось? - Мой внутренний мир перевернулся с ног на голову. Мне теперь никогда не быть той девочкой, которую ты знал в начал второго курса. Слишком многое меня поменяло, к тому же я теперь Мисс, значит уже не просто Касси. - Это глупость, ты не можешь… - Молчи. Я вполне могу измениться от одной фразы, сказанной из добрых побуждений. Только ты никому не рассказывай о моих словах.        Я пошла вниз медленно и спокойно, будто никакого страха во мне не было всего несколько секунд назад. Моё лицо вновь стало обычным, а руки перестали судорожно сжимать одежду, внутри меня успокоился зверь и вновь уснул безмятежным сном, как будто и не просыпался с леденящим душу криком и злобой. Я спустилась к кабинету заклинаний и открыла дверь, слегка скрипнувшую при этом. Внутри сидело человек десять, дожидавшихся урока, но остальных пока не было, и я молча прошла к первой парте, не проронив ни слова. Мне казалось, будто всё это не люди, а марионетки, неживые существа, которые не имеют ко мне никакого отношения и которые, без сомнения, не обращают внимания на меня. Я раскладывала учебники в полном молчании, будто внутри кабинета была пустота. Собственно, пустота была внутри меня, а не внутри кабинета, но я перенесла свою пустоту за пределы себя. Я теперь успокоилась и видела мир таким, каким он был, точнее, каким мне казалось он был. Оглядевшись, я поняла, что все занимаются своими делами и даже не заметили моего присутствия, что меня даже опечалило – раньше я всегда была душой компании. Но Исма Осман сказал, что всё проходит, даже слава, которую мы заслужили, даже любовь, которая сама вскипела у нас в жилах – всё притупляется со временем, но не стоит расстраиваться и становиться нелюдимым или безвольным, дабы не было обидно за старания. Старания вознаградятся потом, когда наступит нужный день. И иначе никак не получится.        Вошёл профессор Флитвик, а за ним гурьба встрёпанных и счастливых однокурсников, готовых веселиться и радоваться жизни, которая бурлила внутри них. Я с омерзением поняла, что мне не нравится, как они улыбаются во время того, когда мне непонятны мои мысли и чувства и не замечают меня, когда я так пристально их рассматриваю, но потом всё прошло и я стала будто бы обычной, но в сердце что-то укололось и мне стало стыдно за секундное отвращение к тем, с кем я знакома и кого считаю хорошими и приятными людьми. Урок шёл, а я всё не могла разобраться с тем, что же внутри меня происходило в тот момент за завтраком и почему мне стало так страшно от слов друга. Я писала что-то на пергаменте, но не разбирая слов, фраз и понятий. Мне было некомфортно понимать, что я не чувствую себя на сто процентов и не понимаю себя полностью, а лишь частично, что я не вижу своих страхов, таящихся внутри в самой глубине сердца. Меня снедала ненависть к себе.        Я нескоро поняла, что это был лишь всплеск эмоций, ведь я лишь подросток, который ещё не полностью осознал ни мир, ни себя, ни своё положение в нём. Я не понимала, что не должна ждать от себя большего, что внутри меня нет чего-то плохого или отвратительного или неправильного, что противоречит всему в мире. Я открыла себе глаза на себя, когда почувствовала в себе ненависть к собственным мыслям, и лишь в тот момент мне стало ясно, что я лишь человек, который, как и все вокруг, подвержен порокам. А урок кончился, и не только заклинания, но и зелья, и защита – я провела в раздумьях весь день, не чувствуя хода времени. И только к вечеру я расслабилась окончательно. Поняв, что меня отпустило, я пошла к Гарри на встречу, чтобы сделать хоть что-то полезное.        Гарри ждал меня около десяти минут, когда я таки вошла в класс. Мне казалось, будто я изменилась за сегодня, ведь такой привычный и каждодневный кабинет трансфигурации заиграл иными красками. Он казался мне более серьёзным и молчаливым, менее шумным и открытым. Мне впервые в жизни показалось, будто этот кабинет имеет свою собственную тайну, покрытую мраком, как и люди. - Привет, что надумала? – спросил Гарри, и я поняла, что ничего не придумала. - Ну, я не очень-то много думала за сегодня, но это не значит, что я не знаю, к чему нужно готовиться. Нужно призвать на помощь твои сильные стороны.        Черноволосый ухмыльнулся, и ответил: - Мне Грюм то же самое сказал, как ни странно. - И что ещё он тебе сказал? – облокотилась я на шкаф и в упор посмотрела на друга. - Что моя сильная сторона – квиддич, и что я могу обойти дракона по воздуху. - И тебе нужно нормально выучить Акцио.        Гарри расстроился, ведь у него не получалось это заклинание просто потому, что он поссорился с тем, кто был ему хорошим другом всё это время. Я понимала его чувства, но внутри меня жила железная и твёрдая королева, которую мне начала прививать бабушка. Эта «королева», которая так тщательно скрывалась внутри меня все эти годы и откликнулась на обращение Мисс Блэк не хотела поощрять такие чувства как безысходность и отчаяние, и мне пришлось собрать свою волю в кулак и заставить друга забыть о том, что против него все ополчились. Ему придётся сражаться с Воландемортом, и значит он должен быть сильным и не сдавать позиции даже тогда, когда он якобы никому не нужен в этом мире. - Ты не тряпка, Поттер, и я знаю это с того самого момента, когда ты победил Квирелла. Ты не можешь сдаться просто из-за какой-то глупости.        Гарри вздохнул и поднял голову, посмотрев на меня своими зелёными блестящими глазами, похожими на лес или освещённую солнцем лужайку. Я ободряюще улыбнулась ему. То, что осталось во мне неизменным с самого рождения – моя улыбка, всегда наполненная теплотой и добротой к тем, кого я люблю и считаю другом. Внутри меня всполохнула струя радости и счастья, но потом она медленно превратилась в спокойствие и растеклась по моим венам. Гарри понял меня правильно – он посмотрел на книгу, лежащую на последней парте, и тут вытащил из ниоткуда (мне так показалось) палочку и крикнул: - Акцио!        Книга сама вскочила Поттеру в руки, и он с восхищением замер, держа в руках свой сборник заклинаний. Он обрадовался как ребёнок – я увидела это в его глазах, светящихся так ярко, что казались настоящими изумрудами. Я расхохоталась, будто мне самой было всего-то одиннадцать лет. Я вновь почувствовала себя маленькой девочкой, у которой есть добрая и заботливая сестра, а отец сидит в тюрьме и даже не в кусе, что есть какая-то там Кассиопея. Всё во мне протянулось в прошлое, когда мне было плевать на каких-то Краучей и Лестрейнджей, которые пытали меня в Запретном Лесу и тем более меня не волновал Воландеморт, который смотрел на нас из прошлого и из будущего. Как говорится, Воландеморт жил, Воландеморт жив, Воландеморт будет жить, но не факт что очень долго.        Я выскочила из кабинета и понеслась по коридору, будто ребёнок. Мне открылся новый горизонт своей души – я взрослая девушка с маленьким бесёнком внутри, который делает меня счастливей, едва я выпускаю его и не скрываю льдом в груди. Тот лёд начал таять и превращался в спокойную и тихую воду, не пугающую меня вовсе, как утром, а в сердце открылась заслонка горящей пламенем печи, и я прыгнула прямо на окно, с которого видно было озеро, уже очень холодное. Оно казалось настолько мирным и обыденным, что я фыркнула, а потом опустилась обратно на пол, не обращая внимания на то, что вокруг царила предвечерняя пустота, ранее пугавшая меня так сильно. Я чувствовала, что эта пустота – то, что мне уготовано в будущем, и что подобная тьма поселится во мне в будущем, которое я всё ещё не вижу. Я медленно пошла в сторону лестницы, чтобы пойти на заканчивающийся ужин, но потом передумала и встала на самой первой ступеньке. Вокруг не было ни души – так легко было сделать какую-нибудь глупость! Я разулась, и побежала по лестнице босиком, будто никогда не бегала по лестницам, и это было моей новой, взрослой глупостью, вырвавшейся из той самой Королевы внутри. Если бы кто-то увидел меня в этот момент, то упал бы от неожиданности – я чувствовала себя настоящим пламенем, разносящимся по лесу и пахнущим горящей травой, но на самом деле я была холодна как камень, а ноги мои мёрзли от холодного камня, на который я ступала.        Через полчаса во мне что-то умолкло, будто уснул во мне монстр, который уже не казался мне страшным. Я чувствовала как он во мне дышит и знала, как его смирить или наоборот, раззадорить. Только он иногда сам просыпался, пробуждая во мне счастье и лёгкое сумасшествие, которому нужно было выйти наружу. Я вошла в свою спальню, где никого не было и уселась на кровать. Она стала мне в небольшой мере родной, но всё равно инородным телом – я принадлежала площади Гриммо, где меня летом будет ждать малыш – сестра или брат, - и мама с папой. Я была оттуда, и моё сердце со зверем внутри это знало.

***

       Наутро было первое испытание, но мне было неважно, что это опасно. Зверь внутри меня был спокоен как никогда, и в тот момент, когда я увидела папу с мамой, идущих в сторону Большого зала и вглядывающихся в наши с Гарри столы, мне показалось, будто я ничего особого не чувствую – волнение забрал себе зверёныш внутри, и я помахала им, а они меня заметили и улыбнулись мне. Гарри тоже их заметил, и побежал к ним в квиддичной форме, в которой собирался выступать на ринге против своего дракона. Мама удивилась цвету его формы, да и моей тоже, но не подала виду – она всё равно любила нас, как родных, и я видела, что это искренняя родительская любовь, на которую была способна только мама.        Моё сердце радостно забилось у меня в груди, и я, не доев свой завтрак, побежала к родителям, чтобы насладиться моментом нашего общения. Я и представить не могла, что им разрешат присутствовать на первом испытании, но всё же они не были галлюцинацией моего взбудораженного вчерашним днём воображения – моё нос ткнулся в плечо отца, и я вдохнула привычный теперь запах. - Здравствуйте, - сказала Гермиона, оказавшись прямо за мной. - Привет, Гермиона, - одновременно ответили мои родители, и, перебросившись парой слов с нами пошли к Джорджу, чтобы пообщаться с ним.        Я сделала глубокий вдох и пошла к выходу из школы, чтобы выбрать самые лучшие места на трибунах. Издали они выглядели просто удивительно и будоражили воображение многих учеников, но только не меня – я не любила такие арены, хотя и хотела играть в квиддич. Мне не нужна была слава или что-то подобное, мне было очень хорошо без них – квиддич радовал меня лишь к способ расслабиться. А те, кто говорил, что я лишь в славе нуждаюсь, были неправы, и я нуждаюсь… А я сама не до конца осознала свою нужду, но она точно где-то в спокойствии, без шума и гама сидит и ждёт меня. А я иду к ней медленно, но верно, и когда-то дойду до этой спокойной тихой райской обители.        Усевшись на трибуны, я начала рассматривать окружающих меня людей. Конечно, большинство из них я знала и так, но всё равно нужно было как-то занять себя до начала испытания. Многие были одеты в пуффендуйские цвета – болельщики Седрика, который стал чемпионом и обрадовал свою семью и свой колледж. Я и ещё несколько человек были в зелёном – я не могла подвести Гарри, болея за другого нашего чемпиона, хотя могла бы прислушаться к словам старост и занять место среди пуффендуйцев. Напротив, где-то далеко, сидела толпа болгар, которые почти не двигались. Мне было слишком плохо их видно, но я точно знала – им тут нравится, хотя и не разговаривала с ними не разу, ни с кем из них.        Испытания начались, и мне было каждую секунду страшно, ведь каждый из четырёх чемпионов был в какой-то мере мне симпатичен. Седрик, мой однокурсник и очень хороший человек; Флёр моя хорошая знакомая, такая хрупкая, но сильная душой и сердцем; Крам, этот прекрасный квиддичный игрок, с которым я была бы не прочь познакомиться и наконец Гарри, мой лучший друг, которого я спасла от гибели на этом испытании, оказав посильную помощь… Внутри меня очнулся зверь, с истинным азартом следящий за тем, как четыре ученика, четыре подростка и четыре сильные достойные личности сражаются с драконами за золотое яйцо. Мне было одинаково страшно за всех и одинаково радостно, когда каждый из них справлялся с положенной миссией. Внутри меня трепетал зверёк, который с ужасом и радостью наслаждался этой накалённой атмосферой…        Наконец всё закончилось и я пошла в комнату, чтобы оградиться от шума и гама гостиной. Я села на кровать и закрылась балдахином, будто я сижу в королевской спальне. Положив на толстую книгу листок пергамента, я взяла перо и обмакнула его в чернильницу… «Дорогой мой Исмаил!        Я очень рада, что пишу тебе сейчас. Вчера, к несчастью, не смогла ничего из себя выдавить и лишь теперь я хочу описать тебе все страхи и горести мои, которые несомненно не так ужасны, как кажется и как звучит. Знаешь, Исмаил, страхи это такая глупая вещь – порой мы даже не догадываемся о существовании ужаса и страха, пока не почувствуем его в реальности, и тогда одолевает меня такой стыд, что я не могу справиться со своей фобией. Но всё же это вещь временная и я могу забыть о ней в минуты счастья и спокойствия.        Как ты учишься? Как стихотворения твои? Мне, например, не поётся в последнее время – ссоры и проблемы затуманивают рассудок. Но я никак не могу забросить письма тебе, ведь они помогают мне расслабиться и дают мне возможность забыть об обычной жизни и погрузиться в мир сказок и романтики, где я любима и люблю. Ты любишь меня до сих пор, Исмаил, или нашёл себе даму сердца более подходящую, ведь я не до конца влюблена в тебя? Я не хочу тебе зла и несчастья, и стоит тебе отказаться от меня, я, расстроившись, склоню голову перед тобой, но всё же останусь гордой и непокорной»        Я остановилась, ведь мне послышалось, что кто-то остановился совсем рядом сом ной, проникнув в мое личное пространство. Я оглянулась, и увидела, как рядом со мной на краешке кровати сидит мама, слегка улыбаясь и читая моё письмо. - Как это прекрасно, впервые в жизни полюбить кого-то и делать ради него всё, что пожелается. Я давно испытывала это чувство.        Я убрала чернильницу и письмо, и задала маме вопрос, который давно меня мучил: - А правда ли, что я его люблю?