Мисс Блэк

       Сегодня удивительное утро. Я сижу около администрации санатория и дышу свежим воздухом. Гермиона сидит рядом и мы вместе молча рассматриваем окрестности, наслаждаясь уютным вечером, когда никто не посмеет нам помешать. У меня было чувство узскользающих надежд, которые как раз в этот момент дают мне знать о себе в первый раз. Эти надежды были очень старыми – на самом деле я с раннего детства хотела, чтобы меня назвали мисс Блэк, но боялась этого, как огня лишь потому, что не знала, о чём мечтать после этого. Я научилась бояться этого до такой степени, что могла вызвать у себя паническую атаку и, возможно, даже инсульт. Хотя на самом деле я просто отгораживалась от своей мечты и своего будущего.        Мечты – вещь непостоянная. Сегодня ты мечтаешь об одном, а завтра всё кардинально меняется. И я это понимаю. Гермиона тоже это понимает, и мы просто молча сидим и вспоминаем о прошлом, когда могли спокойно жить и радоваться жизни, в которой не было зла и непонимания, где не были видны наши пороки, и заметны были наши достоинства. А ещё в прошлом затерялись наши страхи, которые выползали наружу из своих нор, как только возродился Воландеморт – самое страшное, что могло произойти с нами всеми. - Как думаешь, что с нами будет через полгода? – внезапно нарушила удивительно мирную и доброжелательную тишину вокруг. - Через полгода… - протянула я в ответ, не зная, что же такое сказать. – Через полгода ещё не будет ничего определённого. Ведь Воландеморт не заявил о себе. - А когда всё начнётся? - Наверное, через год или даже больше, но тогда плохо будет всем. И министерству, и пожирателя, и нам – обычным людям. - Я даже представить себе не могу, что из мирной жизни мы должны быстро встать на тропу войны. На Первую в нашей жизни тропу войны. - Но в этом есть и плюсы. Лучше уж сейчас узнать вкус страха и убийства, смерти и проигрыша, победы и удачи. Зато в будущем мы сможем вести дальше нашу Тропу. - Верно, - голос Гермионы дрожал, но она не плакала. – Мы закалим свой разум и своё тело, узнав что такое настоящая война. Но это ужас. Я не смогу каждый день просыпаться, зная, что кто-то могу умереть и кто-то мог предать. Каждое утро мне будет сосать под ложечкой оттого, что я обладаю ответственностью за свою жизнь и за жизни близких мне людей. Мне страшно, Кассиопея. - Я разучилась чувствовать настоящий страх, но зато ясно понимаю, что ответственность не проходит бесследно. Если ты не сломаешься, Гермиона, то сможешь жить дальше, и люди будут тебя уважать, как уважают тех, кто доказал свою силу и честность.        Мы замолчали, и слушали, как поют птицы. Люди потянулись на ужин, проходя мимо нас, а нам было неважно. Я смотрела в пространство, чувствуя, как внутри что-то сосёт под ложечкой, как будто бы страх того незнания, которое возвышается впереди. Но это незнание не только заставляло сомневаться и терять голову от страха. Это незнание давало мне сил на то, чтобы идти дальше. Ведь я понимала, что такое незнание сейчас обуревает всех и каждого, и тот, кто силён достаточно, чтобы совладать со страхом, должен защищать тех, кто боится.

***

- Привет, красотка, - подсел ко мне за завтраком какой-то парень. Он был высокий и рыжий. И ещё у него было очень много прыщей. - Отвали, - сказала я и отвернулась. Парень не отставал. - А как тебя зовут, красавица? Мм? - Я сказала отвали. - Ну чего ты так, я что, тебе нравлюсь? – парень расплылся в широкой улыбке. Тут я не выдержала и врезала ему. Кулаком. И прямо в лицо.        Все окружающие начали смотреть на меня кто в ужасе, кто с недоумением, а кто с гордостью. А я встала, так как не могла уже больше есть и вышла из обеденного зала, не оборачиваясь. Закрывшись в комнате я сидела на окне и вспоминала Исму – единственного человека, который мне нравился и которому нравилась я. И потом передо мной встал образ, чем-то схожий с тем рыжим парнем.        Из радио доносились звуки песен. Кассиопея и Рон сидели в комнате и рисовали подарок для Гарри. Да. Они вдвоём решили сделать один подарок. - Нет! Смотри, тут у Гарри изумрудный глаз с капелькой бирюзы, а ты сюда салатового оттенка набухал! Исправляй!        Кассиопея рисовала лучше Рона и всё время находила какие-нибудь неурядицы. Рон стоически терпел, насвистывая песню, играющую из радиоприёмника. - Хватит петь! Лучше помог бы нарисовать! Видишь? Видишь пустое место? Тут должна быть Гермиона! А её тут нет!.. Да ну тебя! Она не настолько толстая! Чёрт!!!        Кассиопея забрала у мальчика кисточку и принялась исправлять причинённый нарисованной Гермионе ущерб. Через десять минут Гермиона выглядела более-менее реально.        Да уж. Этот подарок повесят на стене в холле и потом учителя будут с ужасом вспоминать о том, как эта кучка детей попадала в передряги. - А когда я буду делать уроки? - А мне плевать, Уизли! Мне надо, чтобы мы сегодня закончили, так как нам ещё её лаком покрывать! И заколдовывать!        Рон взвыл. - Ненавижу тебя и твои идеи, Блэк! - Ну и уходи тогда! Ты мне не нужен!        Рон выскочил в коридор, громко хлопнув дверью. Кассиопея осталась в комнате, очень злая и в плохом настроении.        Я и ему нравилась, и между нами даже была какая-то связь, хотя и немного детская и простая, но всё равно мы были хорошими друзьями, или даже чем-то большим друг для друга, чем просто общающимися между собой детьми.        Я села в гостиной и открыла тетрадку Рона. Он всегда оставлял свои тетради мне или Гермионе на проверку, но сегодня он ничего не написал. Я улыбнулась. Эти бумажки и учебники были такими знакомыми и домашними… Я так к ним привыкла, что не могла не улыбаться.        Открыв первый попавшийся блокнот я отпрянула, как от ядовитой змеи. Там, на обложке, было нарисовано моё лицо. Красками. Но оно не двигалось.        С одной стороны я понимала, что мне не стоит читать его, ведь это неприлично, но любопытство пересилило и я открыла его. Таи было исписано несколько страниц. Je me souviens d'un moment merveilleux Avant moi tu étais Comment miomelted vision Comme un génie de la beauté        Дальше опять шли каракули и какие-то записи. Мне было плевать. Он переводил стихи Пушкина на французский. И они предназначались мне. Хоть и не в рифму, они были самым прекрасным, что я могла прочитать.        Видно было, что я ему очень сильно нравилась, причём сама попалась в те же сети, хотя и не так ловко и быстро. А сейчас что? После того, как Рон увидел, как меня истерзали несколько пожирателей на весеннем балу, он перестал вести себя, как будто я ему нравлюсь. А сейчас наши отношения вообще почти никакие.        Вот почему я врезала тому пацану.        Я не могла простить ему то, что он, так похожий на Рона, ведёт себя так неприятно.        А нравится ли мне Рон?..

***

А знаешь, всё ещё будет, Южный ветер ещё подует И весну ещё наколдует, И память перелистает. И встретиться нас заставит, И встретиться нас заставит, И ещё меня на рассвете Губы твои разбудят. Счастье, что оно, та же птица, Упустишь и не поймаешь, А в клетке ему томиться Тоже ведь не годится, Трудно с ним, понимаешь. Понимаешь, всё ещё будет, В сто концов убегают рельсы, Самолёты уходят в рейсы, Корабли снимаются с якоря. Если б помнили это люди, Если б помнили это люди, Чаще думали бы о чуде, Реже бы люди плакали. Счастье, что оно, та же птица, Упустишь и не поймаешь, А в клетке ему томиться Тоже ведь не годится, Трудно с ним, понимаешь. Я его не запру безжалостно, Я его не запру безжалостно, Я его не запру безжалостно, Крылья не искалечу. Улетаешь, лети, пожалуйста, Улетаешь, лети, пожалуйста, Улетаешь, лети, пожалуйста, Знаешь, как отпразднуем встречу.        Эта песня, вероятно, станет талисманом в войне с Воландемортом. А сейчас я просто подрабатывала в санатории, распевая по три часа в день песни. Я пела на небольшой сцене, напротив которой было очень много скамеечек, с которых на меня глазели всякие люди – от маленьких детей с мамами и подростков до пожилых людей, сидящих в одиночестве.        Время, которое было отведено мне, кончилось и я спустилась со сцены, чтобы сходить в номер и полежать там. Едва я вошла и грохнулась на кровать, как в дверь постучали. - Это Гермиона!        Пришлось встать и пойти открывать. Лучшая подруга это святое. - Я нашла очень интересную статью в местном журнале. Она про древних славян. Мне кажется, что тебе должно понравиться.        И мы до ужина сидели и рассуждали о том, что говорилось в этой статье о славянах и славянских странах.