***
Семнадцатого февраля я вдруг вспомнила Исму. На Рождество он прислал мне кулон с настоящим алмазом и написал, что он с семьёй уезжает в Аргентину навсегда. И попросил мне ему не писать никогда-никогда, и ещё сказал, что надеется на то, что когда-нибудь мы встретимся. И я тоже решила надеяться. Ему я тоже послала подарок, он был не такой дорогостоящий, но всё равно подарок — пусть и прощальный. В голове рождались слова… В небо поднялся самолет… Самый печальный мой полет Мне отменить нельзя. Дальше и дальше от тебя Поднимаюсь в небо я, Но поверь, любовь моя Я вернусь перелетной птицей, Ранним утром постучу Я крылом в окно тебе. Я вернусь, чтобы повториться, Повториться еще раз, Хоть на миг в твоей судьбе. Ты — моя радость и беда, Рядом со мною ты всегда, Мир без тебя так пуст. Просто я знаю, что ты есть, Оставляя сердце здесь, Я вернусь к тебе, вернусь. Я вернусь перелетной птицей, Ранним утром постучу Я крылом в окно тебе. Я вернусь, чтобы повториться, Повториться еще раз, Хоть на миг в твоей судьбе. Если ясным днем в синем небе грянет гром, Знай, что это я зову тебя. Упадут с небес слезы проливным дождем, Смоют навсегда твою печаль. Я вернусь перелетной птицей, Ранним утром постучу Я крылом в окно тебе. Я вернусь, чтобы повториться, Повториться еще раз, Хоть на миг в твоей судьбе. В небо поднялся самолет… Я вернусь Самый печальный мой полет Я вернусь Рядом со мною ты всегда, Я вернусь Только ты верь любовь моя Я вернусь***
Седьмое марта выдалось довольно тёплым, и, хоть Рона Уизли и отравили, настроение у меня было довольно хорошее. Следующий день должен был быть тоже очень солнечным, но этого не случилось. С самого утра шёл лёгкий снег, а к обеду он превратился в настоящую бурю. Все сидели в замке и в абсолютной тишине наблюдали за тем, как за окнами кружат вихри снега. Да уж… Международный Женский День называется. Главное, чтобы в мае снег не пошёл, а то с травологии нам придётся уходить с полными ботинками воды. Не самое приятное, что может случиться поздней весной. Слава Богу, сейчас ещё март и мы пока не знаем, что будет через два месяца. — Как думаешь, а что будет, если превратить миссис Норрис в фестрала? — задумчиво спросила у меня ЭмДжей. — Мы так сделали давным-давно. Весело получилось… Гарри, Рон, Гермиона, Драко и Кассиопея, пять маленьких бандитов, прокрались за миссис Норрис и окружили. Гарри поймал её в мешок с глушительным заклятьем близнецов, и пронёс в ближайший кабинет. Он достал из мешка кошку, установил в наиболее пустое пространство и Гермиона навела на миссис Норрис палочку, как они услышали голос: — Что вы тут делаете? — это сказала профессор МакГонагалл, вернувшаяся с обеда. Дети с тихим вскриком «Уй-й-й!» закрыли головы руками, и МакГонагалл собиралась что-то сказать, но тут кошка стала фестралом. Преподавательница завизжала, и в кабинете появились Снейп, Стебль и Флитвик. — Что тут происходит? — спросила Стебль, но Снейп вытянул палочку и фестрал превратился обратно в кошку. Облом. — Я помню. Эта история очень нашумела, — улыбнулась ЭмДжей. — знаешь, у меня никогда до этого момента не было настоящих друзей. Пусть это тёмные времена, но я всё равно счастлива — у меня есть те, кто меня понимают и ценят. — Может, и не всегда понимают, — улыбнулась я, — но ценят точно. Ты ведь незаменима! — А ты умеешь кататься на роликах? — внезапно спросила ЭмДжей. — Да. А ещё у меня был гиппогриф Воле, который умел кататься на роликах. Только он сбежал в лес, когда я лежала в больнице Святого Мунго четыре года назад. — Печально, конечно, что он сбежал… А давай покатаемся на роликах, когда сойдёт снег? — Давай.***
Конец марта подкрадывался всё ближе, а я всё никак не могла сосредоточиться на том, что я чувствовала — что-то плохое надвигается, причём оно не спрячется, не исчезнет, а обязательно произойдёт. А место встречи, как известно, изменить нельзя. Мстители были всё суровее и суровее, готовясь к надвигающейся угрозе, а ученики школы впадали в уныние. Всё вокруг предвещало беду. Лёгкий ветерок, надвигающийся со стороны озера, периодически утихал, но с каждым днём становился всё сильнее. По озеру иногда проходили круги, а с одиноких деревьев в нашем дворе иногда сыпались маленькие веточки. Снег уже сходил на нет, и под ним уже прорывалась трава. Подснежники и крокусы уже выпускали свои листочки, и Колин Криви с фотоаппаратом наперевес искал самые красивые цветы и ручейки. Солнце отблёскивало от воды, которая текла с холмиков, и потом лезло прямо в глаза, будто пытаясь нас ослепить. Мы с Гермионой сидели на сложенном вчетверо тёплом пледе, который положили на холодные ступеньки, ведущие в школу. Подруга читала книгу, а я просто наслаждалась хорошей погодой. Мне было приятно смотреть, как природа пробуждается ото сна. Гермиона захлопнула книгу и положила её в сумку. — Нам надо поговорить, — сказала она, смотря в сторону братьев Криви, фотографирующих цветы, улыбающиеся солнцу. — Валяй. — Гарри ведёт себя глупо, и мы обе это знаем. Но происходит что-то серьёзное. Что-то страшное. — Ну это всем известно! — Нет, не всем. А если и известно, то всем плевать. — Всем плевать, потому что ещё ничего их не тронуло. — А Рон? Ходит и целуется со своей Браун! — А ты типа не целуешься со своим Драко? — Да Касси! Гермиона вскочила и убежала в школу, оставив меня сидеть в гордом одиночестве.***
Не позволяй душе лениться! Чтоб в ступе воду не толочь, Душа обязана трудиться И день и ночь, и день и ночь! Гони ее от дома к дому, Тащи с этапа на этап, По пустырю, по бурелому, Через сугроб, через ухаб! Не разрешай ей спать в постели При свете утренней звезды, Держи лентяйку в черном теле И не снимай с нее узды! Коль дать ей вздумаешь поблажку, Освобождая от работ, Она последнюю рубашку С тебя без жалости сорвет. А ты хватай ее за плечи, Учи и мучай дотемна, Чтоб жить с тобой по-человечьи Училась заново она. Она рабыня и царица, Она работница и дочь, Она обязана трудиться И день и ночь, и день и ночь! Было десять вечера, а я сидела над работой по нумерологии, которую нужно было сдать утром. Сначала я честно пыталась делать всё самостоятельно, а потом стащила образец у Гермионы и старательно переделывала на свои числа. У меня была небольшая (как раз наоборот) проблемка в одном месте, и никак не выходило окончательное число. Меня это бесило. Наконец-таки у меня всё получилось. Школьные часы пробили полночь. Я взяла весь ворох бумажек и пошла спать. Наутро я сдала свою работу, торжествуя, что единственная сделала такой подробный разбор этих примеров, но у меня тут же спросили: — У кого списывала, Блэк? — Я сама делала, профессор. Вы еж знаете, что я никогда не списываю. Профессор мне со скрипом поверила, но всё равно стала относиться ко мне как-то подозрительно. Вероятно, решила, что раз я на пуффендуе, то ничего сама сделать не могу, особенно такое сложное задание. Это было, конечно, немного обидно.***
Утро седьмого мая выдалось очень солнечным. Мы с ЭмДжей и Гермионой решили устроить пикник. Взяв довольно большое покрывало и сходив на кухню за бутербродами, соком и печеньем мы устроились на солнышке неподалёку от озера. Вскоре к нам присоединились Гарри, Рон и Драко, и мы вшестером уплетали печенье и хлеб с колбасой. Вокруг гуляли ученики Хогвартса, то и дело взрываясь смехом или громкими рассказами. Это время сложно было назвать тяжёлым для волшебников. Ведь подростками здесь всё ещё управляет любовь, дружба и мечты, вырывающиеся вихрями из наших сердец. — Сегодня что-то случится, — сказал Гарри, когда все гуляющие вокруг отошли на приличное расстояние. Драко потупился, и через несколько мгновений произнёс. — Я должен буду убить Дамблдора. Я стал Пожирателем смерти. Поттер был прав. Пожиратели придут себя через исчезательный шкаф в Выручай-комнате, а я должен буду убить его. Если у меня не получится, то это сделает Снейп. Воцарилась мёртвая тишина.