uncle

— Ты правда потребовал у одного из самых умных людей планеты сделать всего лишь грёбаные часы с маячком? — скепсис в голосе Сэма был бы слышен даже полностью глухому. Он даже не старается его скрывать, а его мысль настолько убедительна, что даже Стив не спешит его одёргивать и поправлять. Баки угрюмо держит в руках тот самый плод раздора, взвешивая в ладони. Джет, устроившийся сзади, давно ждёт отправки, а Баки всё также наблюдает за незатейливым циферблатом. — Это не просто часы, — с вызовом отвечает Шури, что до этого стояла с гордой улыбкой победителя, наблюдая за реакцией заказчика. Тот исподлобья посмотрел на неё, лишь на секунду оторвав взгляд от чёрного, невероятно тонкого ремешка и циферблата. Баки нисколько не сомневался, что вся конструкция создана из вибраниума. — Это высокотехнологическое устройство, включающее в себя функции коммуникатора, а также искусственный интеллект, навигатор и портативный компьютер. Так что не стоит судить книгу по обложке. Закончив тираду, проговорённую с ярким возмущением и на одном дыхании — казалось, что Шури и не умеет по-другому, когда дело доходит до науки, — она серьёзно кивнула, как бы подтверждая свои слова. Сэм лишь приподнял бровь, а после кивнул, выглядя более впечатлённым, чем прежде. Стив кивнул. Баки подержал ещё минуту, думая, что же именно вызывает у него сомнения в этом устройстве. Казалось, что что-то всё-таки выбивалось из его представления о результате. Конечно, высокотехнологичный коммуникатор, выглядящий, как богема, определённо работающий, как бы это не звучало, точно, как часы, не требовал критики в свою сторону — придраться было не к чему, как казалось, но что-то всё же именно в этом и смущало. Между бровями залегла складка, и это не осталось незамеченным. — Что-то не так? Я могу подкорректировать для удобства, — тут же спохватилась Шури, не отрывающая взгляда от изобретения. — Мы его протестировали — связь с коммуникатором происходит за одну сотую секунды, на расстоянии более тысячи миль, также есть режим скрытности… — но она не успевает закончить, как Баки перебивает её. — Именно это мне и нужно. Они выглядят слишком технологично, слишком выделяются, — на лице Шури диссонанс, но она кивает и тут же забирает часы из рук. — Речь об интерфейсе, верно, не сколько о маскировке? — Баки молча кивает и периферией замечает заинтересованный взгляд Сэма. Быстрым движением пальцев она открывает панорамную голограммную панель, состоящую из десятков совершенно непонятных Баки схем и виджетов, которыми Шури управляет умело и слажено. Внешний вид устройства стремительно редактируется: визуально меняется форма — пусть и незначительно, но те же края циферблата, скрывающего в себе продуманную и точную схему программ, кажутся более резкими и не такими обтекаемыми; также сменяется и цвет — Шури консультируется с Баки, что впадает в некую панику, но находит в голове нужный, желаемый образ стандартных для него часов, поэтому придерживается таких параметров в своих требованиях; даже кажется, что корректируется материал, но это лишь визуальная обманка, почти иллюзия. Баки изумлённо наблюдает за процессом, поражаясь тому, как много он упустил, будучи то в криокамере, то Зимним солдатом, и ему кажется, что ему уже не догнать весь этот процесс, всю разросшуюся до невозможностей культуру и науку, весь мир, что умчался далеко от него. Ему кажется, что даже Стив, с момента своего пробуждения занимавшийся работой с такими гигантами мира как Старк, свыкся с этим укладом и, что важнее, с собой, больше, чем Баки. Он останавливает Шури, когда часы принимают вполне обыденный вид, пусть и с точки зрения столетнего мужчины, но и этого достаточно. Теперь тёмно-серый циферблат обрамляет коричневый ремешок. — Режим невидимости запускается довольно быстро, если потребуется, — договаривает Шури и указывает куда-то на панель, но Баки лишь кивает, даже не смотря в том направлении — сам разберётся. Умный мальчик, со Старком же как-то работает. Шури внимательно смотрит на Баки, со вскинутыми бровями, ожидая ответа, попутно закрыв панель, а поражённый метаморфозам Сэм лишь переглядывается со Стивом. — Спасибо, — проговаривает Баки, выдавив благодарную улыбку — насколько можно назвать это улыбкой, но и Шури отвечает тем же, отдавая устройство обратно. Она несколько раз переспрашивает, не забыл ли он забрать вторую часть коммуникатора, и Баки демонстративно показывает ей тот самый небольшой КПК, отдавая его для надёжности Стиву. Но Шури не унимается и увлечённо расспрашивает о его состоянии и памяти, чем почему-то вызывает смешок у Сэма. — Мы подождём тебя, — многозначительно добавляет он, косо усмехаясь, уводя Стива в джет. Баки недоумённо оборачивается на них, и видит лишь как обернувшийся Сэм снова улыбается. Баки чувствует всю нелепость ситуации, но лишь обречённо машет головой, снова обращаясь к Шури, что увлечённо спрашивает о его самочувствии, и теперь Баки сомневается, что она относится к нему лишь как к лабораторной крысе. Впервые ему хочется, чтобы к нему именно так и относились. — Нью-Йорк помогает. Вспоминаю понемногу, — сухо отвечает Баки, думая, что эта девчонка — лишь ребёнок, что искренне старается помочь, и хватается за любую работу: даже таких «искалеченных белых», которых ей поставляет брат, пытается ставить на ноги. Это обнадёживает, и Баки старается так защитится от других теорий. — Пока не спешу обратно в криокамеру. Баки ловит себя на мысли, что он снова улыбается, пусть и вымученно, так как по-другому не умеет. — Нам пора, — со спины слышится голос Романофф, что спустилась из джета, щурится от солнца, слегка хмурясь, и останавливается прямо на линии трапа, неотрывно глядя на собеседников. Баки прощается с Шури, благодаря её лишний раз, и уходит, сжимая в руке те самые часы. — А ты ей нравишься, — проговаривает (Баки отрицает, что тут бы скорее подошло «констатирует факт») Романофф, когда Баки ровняется с ней, и та всё ещё смотрит на Шури и усмехается. Баки обречённо выдыхает и молча поднимается в джет. — Нет, правда, ты мог попросить её сделать телепорт, и она бы сделала, — не унимается Сэм с того самого момента, как Баки оказывается внутри транспорта. Романофф усмехается с места пилота, а Стив довольно улыбается, замечая, как смягчается тот же Сэм по отношению к Баки, говоря теперь без злобы, а скорее с лёгкой насмешкой. — Эй, Кэп, представь, если бы у нас в армии были такие устройства раньше? Стив поджимает губы и кивает. — У Щ.И.Т.а такого барахла было предостаточно в своё время, а вот теперь, когда от него толком ничего не осталось, всё под учёт, — выкрикивает Романофф с места пилота, и Стив снова усмехается. Баки знает, что им двоим сложно говорить о Щ.И.Т.е, но, создаётся впечатление, будто такой будничный тон и непринуждённость позволяют им чувствовать себя лучше, будто это лишь шутка. — Я даже завидую пацану, — отмечает Сэм, и Стив слегка мрачнеет. У него всегда на лице написано, что происходит внутри — и не нужно быть телепатом, чтобы понять, что думает он явно не о самой тёплой последней встрече со Старком, неотъемлемо связанного с тем самым виновником торжества. Кажется, что единственное, что поддерживает его на плаву и при этом топит — то, что звонка с той самой проклятой раскладушки так и не последовало. Сэм и Баки переглядываются, замечая настроение Стива, и тот, заприметив это, тут же старается принять будничное лицо, но выходит паршиво, как и всегда. — Не расстраивайся, Сэм, в Квинсе куплю тебе часы с Hello Kitty. Тебе под крылья подойдёт, — пытается разрядить атмосферу Романофф, и все трое едва усмехаются. У них хватает чертей и скелетов в шкафу, но они справились. Баки лишь вымученно улыбается.

***

Баки нисколько не верит пацану, когда тот удивлённо и восхищённо реагирует на чёртовы часы. — Переигрываешь, Пит, — легко говорит он, устроившись на полу в гостиной пацана с непривычным для него объектом в руках — тот сказал, что это называют геймпадом, но Баки не до конца уверен, что это именно так — Питер несколько раз поправлял себя, называя разные варианты названия. Баки скептически косился на пацана, пытаясь совладать с кнопками на устройстве. — Уверен, ты и не такое видел. Питер, что до этого снова, как показалось Баки, слишком бурно восторгался подарком, теперь нервно дёрнулся, стушевавшись, и Баки воспользовался его растерянностью, наконец нанеся хоть какой-то урон персонажу противника. Впервые за поединок. За два раунда. — Что, паучье чутьё подвело? — Баки улыбается, легко толкая парня плечом, и Питер тут же убивает его персонажа, имя которого сам Баки даже не успел запомнить. Питер откинулся назад, упираясь спиной в диван и с лицом победителя раскинул руки. — Почти идеально, — сказал тот, довольно глядя на Баки, а тот лишь усмехнулся, отложив устройство — как оно там называлось, — в сторону. — Может, ещё раз? — Нет, Паук, с тобой теперь — только в шахматы, — Баки поднялся на ноги, и походил, размявшись после неудобной позы — точнее, она оказалась весьма удобной, что приносило непривычное ощущение для человека, привыкшего к дискомфорту. — И не переводи тему. Питер вымученно выдохнул, и Баки, что уже уселся на диван рядом с головой Питера, что смотрел снизу-вверх, нахмурился. — Я тебе не одноклассник, чтобы пытаться отвлекать меня видеоиграми. Ты знаешь, почему я тут, — Питер, намного быстрее и живее, чем Баки минутой ранее, поднялся на ноги и начал бродить по комнате, собирая различные вещи на ходу — так ему в руки попали сначала бумажные полотенца, потом блокнот Мэй, — и, по сути, бессмысленно перекладывая их с место на место. — Мы договаривались, что ты можешь попросить у меня помощи, если что-то пойдёт не так. — Нет, вообще, это Вы, — Питер осёкся, а потом вновь затараторил, — ты решил, что я согласился, но я не говорил ничего утвердительного, то есть, я не виноват, что не оправдал твоих ожиданий, а значит, что я… — Питер, — прервав невразумительное бормотание, Баки хмуро продолжил, — ты понимаешь, что это огромная ответственность? — Пожалуйста, только не говори про силу и ответственность. Я и так знаю, — устало отвечает Питер, плюхаясь на диван рядом. Баки не эмпат — это понятие он услышал как-то от Романофф, — но он думает, что понимает, что Питер явно чувствует себя не в своей тарелке. К слову, Баки — тоже. — Я не хочу подвергать никого опасности. Если Мистер Старк или кто-то другой узнает, что Капитан Америка и Зимний Солдат, — Баки на автомате сжимает челюсти, — в Квинс, то ничем хорошим это не кончится. — Ты не должен думать о благополучии столетних дедов, Пит, мы не маленькие дети, — отчеканивает Баки, сжимая металлическую руку в кулак, и в голове отдаётся болью. — Ты подвергаешь намного большей опасности всех вокруг, работая в одиночку. Если что-то пойдёт не так, мы сможем уйти. Они оба замолкают, и Питер смотрит в стену, а не на Баки. В соседней комнате, за стенкой, мерно отстукивают часы, а в висках кровь стучит сильно чаще, разгоняя все тактичные мысли: Баки не помнит, как нужно общаться с неразумными подростками, а, что ещё сложнее, с умными и рассудительными, а потому упорными. Баки мало что вообще помнит, потому он и здесь. Потому что когда-то из-за лишних геройств Капитан Америка оказался заморожен на семьдесят лет. Баки берёт паузу, вслушиваясь в тишину, но та распадается от того, как Питер шелестит ступнями по ковру, нервно сжимает пальцы рук, а за стенкой так же стучат часы. У Баки болит голова от каждого этого звука, и он многое бы отдал сейчас за возможность ничего и вовсе не слышать. Оглохнуть. У Баки Барнса широкий список увечий, и это не станет самым большим. Головная боль мешается с столь привычным — но скорее не самому Баки, а Зимнему солдату, — но адски неприятным чувством — яростью. Металлическая рука вновь сжимается в кулак, и Баки думает, что это наваждение длилось долгие минуты, но секундная стрелка за стенкой не даст себя обмануть, отстукивая мерных пять секунд. Баки не понимает, что ему делать, и всё, что он чувствует — боль и злость, что кипят в нём на протяжении долгих лет, но сейчас пугают за всё время больше всего. Баки хочет уберечь, но словно загоняет в клетку. Баки хочет помочь, но у него чувство, будто он только вредит. Баки бросает взгляд на телевизор: помимо мигающей картинки, на рамке отливает небольшая наклейка, гласящая «Я — Железный Человек», и теперь Баки словно находит за что зацепиться; он думает, что они молчат вечность, но стрелка отбивает ещё всего лишь семь ударов. — Как ты попал к Старку? Это был отбор на роль юного самоубийцы? — у Баки в голосе металл, и он мрачнее некуда, а Питер нервно дёргается, словно его этим самым металлом полоснули по спине. — Он сам нашёл меня. Я уже тогда был Человеком-Пауком, — Питер сжимает руки в замке, и Баки не помнит ни одного дня, чтобы при их разговоре он был настолько напряжен, как сейчас. — Он отправил мальчишку умирать и убивать. — В твоё время тоже убивали. Вам тоже пришлось, — Питер резко поворачивается к Баки, выпаливая с растерянностью и злостью одновременно, и последний хмурится. — И я не горжусь этим. А ты сможешь кого-то убить? — Я не собираюсь никого убивать. — Не будь самонадеянным. Тебя никто не будет спрашивать. Тебе просто придётся. — Я найду другой способ. — Часто его нет. Либо ты, либо тебя. — Но я не могу прятаться, — Питер сводит брови, как и каждый раз, когда начинает спор, в котором не хочет участвовать от слова совсем. — Я не прошу тебя прятаться от ответственности. Я прошу тебя научиться пользоваться чужой помощью. Будет лучше, если за тебя это сделаю я. У меня достаточно крови на руках, она меня больше не пугает, — и это почти правда. Питер застывает, смотря в упор на Баки, а тот лишь сжимает челюсть до желваков, и, он думает, что выглядит, как тот, кто потенциально мог бы убить Питера. — Не думаю, что ты вечно сможешь быть дружелюбным соседом Пауком. Что будет, когда ты станешь Мстителем? — спрашивает Баки, хмурясь ещё больше, и лишь сейчас металл в голосе сменяется на усталость. Питер таращится с недоверием и, чёрт бы его побрал, неким страхом, отторжением. Баки отводит взгляд от подростка, которого он сейчас, можно подумать, побудил к убийству, желая только защитить. — Побудь ребёнком хотя бы немного, — говорит Баки, словно обращаясь к ковру и мигающему заставкой видеоигры телевизору. — Дай взрослым позаботиться о тебе. На последнюю фразу Питер издаёт невесёлый смешок, и Баки, неожиданно для себя, вымученно усмехается, вновь толкая пацана плечом. Он хотел бы уберечь его от всего, но понимает, что не может. Старк может дать Питеру железную броню, но никто не в силах облачить его в металл на постоянной основе. Никто не может застраховать его от мира. Баки молчит, давая Питеру обмозговать услышанное, но, по сути, пытается всё переварить сам. Старк позволил мальчишке стать героем, дал костюм лучше, позволил ему быть более защищённым. Кто знает, что было бы, если бы Питер всё так же боролся с преступностью в своём самодельном недокостюме? Но и амбиции Питера росли: даже Баки это заметил. Он старался угодить наставнику, но по итогу мог только угодить в могилу. Баки не знал, защищает ли он пацана из-за его собственных черт характера или играют инстинкты; а может, большую роль играет ассоциация со Стивом, что болезненно била в череп каждый раз. Но одно Баки понимал точно: к пацану он привязался и не мог позволить ему погубить себя. — Мы не будем никого убивать, — спустя полминуты молчания выдавливает, на удивление, почти не дрожащим и достаточно уверенным голосом, Питер. Баки усмехается. — Хорошо, — он принимает это «мы» за победу, и Питер наконец поворачивается к нему, поджимая губы. Баки облегчённо откидывается на спинку дивана. Он почти удивлён тому, что тот не отметил, что, мол, он «не ребёнок», как обычно случается, но, видимо, приоритеты в данном случае сместились. — Но я буду не против снова убить тебя в Mortal Combat, — усмехаясь, добавляет Питер, и Баки смеётся. Питер удивлённо вскидывает брови, а частая боль в голове прекращается, и до Баки доходит осознание. Смеётся. Непривычно, почти лающе, гортанно, достаточно коротко и тихо, но смеётся. Обухом по голове, с распростёртыми объятиями воспоминаний, снова возвращающим боль, но столь незаметную на фоне чувства смеха. Минуту назад он чувствовал злость и огорчение, а теперь смеётся от глупого предложения мальчишки, надувшего его в эту самую игру ранее. — Не знал, что ты умеешь смеяться, — выпаливает Питер, легко улыбаясь, и Баки немного хмурится, пусть и лицо болит от неожиданной эмоциональной аномалии. Баки справится.

***

— Не знал, что ты умеешь смеяться, — говорит Стив, продолжая идти рядом с Баки, спрятавшись под зонтом, который мало помог последнему, оказавшемуся минуту назад под проливным дождём. — Не думал, что ты сможешь меня так обмануть, — Баки, всё-ещё посмеиваясь, снова вырывает зонт из рук Стива, возвращая его себе, но всё ещё прикрывая друга этой хлипкой защитой. — Надо же, Роджерс, не думал, что ты такой мудак. — Не нужно было доверять мне зонт, — в отместку отвечает тот, ухмыляясь. Баки, промокший за полминуты отсутствия зонта до нитки, старался удерживать зонт так, чтобы незадачливый астматик не попал под капли, уже мало заботясь о собственном благополучии — и всё благодаря неожиданно шустрому Стиву, которому он собственноручно отдал зонт, вовсе не ожидая, что тот рванёт вперёд (насколько позволяло здоровье), оставив друга мокнуть. — И я не всегда такой мрачный, чтобы сомневаться, что я умею смеяться, — отчеканил Баки, усмехаясь. — Если я из-за тебя заболею… — Добро пожаловать в мой клуб, — перебил его Стив, мерно идя бок о бок с Баки.