uncle

Баки не сразу узнаёт, что Питер потерял коммуникатор, когда пытался спасти пассажиров корабля. К слову, узнаёт он об этом одновременно с самим Питером. Баки тяжело вздыхает, мрачнея, и правда начинает думать, что Паук притягивает неприятности с завидным упорством; возмущается, мол, «как ты умудрился?» и, видимо, выглядит разочарованно на самых высоких тонах, потому что Питер бледнеет, теряясь, и поспешно пытается найти себе оправдание, нелепо открывая и закрывая рот. Баки мысленно даёт себе подзатыльник, пусть от собственной мысли и не отказывается до конца, но внутренний голос осуждающе говорит об опрометчивости такого поведения. Что поразительно, этот ворчливый просветитель почему-то обладает тембром Стива Роджерса. Баки извиняется за резкость, и пока Зимний Солдат негодует, вышеупомянутый Капитан Америка добродушно хвалит, и не то что бы эта похвала могла загладить гнетущее чувство вины внутри Баки, но он едва улыбается одними уголками губ на кривую ухмылку Питера, и хлопает мальчишку по плечу.

***

— Зимний возвращается всё чаще, — проговаривает Баки, стоит Стиву и Сэму, отправившись на собственную миссию, выйти из джета. Обговорив ситуацию Питера, команда пришла к неутешительному выводу — нужно останавливаться непосредственно в Квинс. С одной стороны, в безопасности данного положения можно было не сомневаться хотя бы по той причине, что Тони Старк, по словам Питера, знающий про присутствие Капитана в Нью-Йорке, так и не выдал их государству, что, кажется, наконец стало наплевательски относиться к ситуации с беглыми преступниками. Тем более, даже СМИ поутихли, словно вновь забыв о Зимнем Солдате и том, что ещё недавно каждая вторая газета пестрила его приметами на каждой полосе. Это давало больше гарантий на то, что их тут же не раскроют. Баки хмурится, не решаясь посмотреть на Наташу, что была единственным слушателем его монолога. Сказать об этом Стиву он не мог: тот тут же сорвался бы с места и с гордым видом озабоченной няньки потащил бы его в руки Шури, а Баки не мог рисковать мальчишкой. Говорить об этом с Сэмом было бы логичнее, чем с Нат: он занимался с ветеранами и с большей вероятностью мог бы подсказать, что делать. Впрочем, Баки и сам знал что — пуля в висок решает многое. Впрочем, это был его старый вариант, а сейчас, когда он не был столь одинок, смысла в этом казалось существенно меньше. Действенно, но печальный исход. Несмотря на изначальную холодность, Баки научился доверять Наташе. Она делилась явно не самыми приятными воспоминаниями о Красной комнате и заботилась о каждом из команды, как только появлялась необходимость. Её можно было бы называть своеобразной матерью, если бы она не была младше их всех. Баки хотелось ей доверять: будь она даже бывшим двойным агентом, не важно. Она казалась призраком из прошлого, почему-то до боли знакомым и ощутимо явным на фоне размытого образа минувших лет. — В чём именно это проявляется? — Наташа садится напротив него, сложив руки на коленях, заглядывая в опущенное лицо. Она тут же становится ещё более серьёзной, чем обычно, и Баки пристально наблюдает за ней скорее по привычке, чем с подозрением, но замечает её напряжённую спину и внимательный взгляд, сжатые пальцы — казалось, что в них не доставало блокнота и карандаша, с которыми бы Наташа, как хороший доктор, обходительно опросила бы пациента, а после набросала бы больничный лист. — Иногда на меня накатывает злость. Сильнее обычного, — Баки поднимает металлическую руку и снимает перчатку, разглядывая искусственные пальцы. Он наглядно сжимает их в кулак. — И я не всегда могу это контролировать. — Боишься навредить Питеру, да? — тихо утверждает уточняет Наташа, и Баки впервые поднимает на неё глаза, сталкиваясь с её проницательным взглядом. Попытки скрыть её правоту были бы попросту глупыми и неоправданными: захотел помощи — принимай все её составляющие, включая и неуютное чувство того, что тебя читают, как открытую книгу. Впрочем, дискомфорт проходит довольно быстро, как только до Баки доходит очевидная мысль — нормальные люди называют это пониманием. Баки молча кивает на её вопрос, и Наташа повторяет его жест, опустив взгляд в пол, словно ожидая продолжения его рассказа, но ему, по сути, и сказать больше нечего. — Мы с тобой двое знаем, что тут нужно делать, — её голос звучит опечаленным, а у Баки в миг исчезают последние надежды. — Тебе нужно возвращаться в Ваканду, чтобы Шури смогла разобраться с твоими всплесками агрессии. Баки хочет возразить (пусть и знает, что она права), но Наташа лишь усмиряюще поднимает ладонь, даже не позволив ему начать: — Ты и сам понимаешь, что, если ты выйдешь из-под контроля, пострадать может не только мальчишка, — её голос звучит жёстче, и у Баки отчётливое чувство, что он — зверь в клетке, что ведёт неравную борьбу с дрессировщицей. — Мы сможем о нём позаботиться. Он не один. И ты тоже. Она замолкает, и их взгляды наконец пересекаются: у Баки дежавю, будто он когда-то уже видел зелёные глаза, подобные этим, и в затылке снова отдаёт болью, которая нападает на него фантомом каждый раз, когда накатываются воспоминания, и Баки щурится, как от яркого света. — Хэй, вы тут вообще-то не одни, — Баки слышит сзади голос Стива и наконец отпускает из своих объятий рыжеволосую девушку, которая стеснительно смеётся и лениво отстраняется, попутно элегантно вытирая пальцем оставшийся след от её помады на губах Барнса — кроваво-красная, как и у многих её ровесниц, желающих таким образом или показать протест Гитлеру, или соблазнить будущих солдат. Баки недовольно оборачивается на Стива — он стоит с выигранным Барнсом для Долорес медведем, ради которого он спустил все деньги, но с ещё более сконфуженным выражением лица наперевес, но едва усмехается, заметив гримасу Баки, и с облегчением отдаёт игрушку девушке. — Ещё увидимся, Дот, — прощается Баки, нехотя отпуская её руку, будучи уверенным, что это последний раз, когда он видит её сияющие голубые глаза. — До встречи, Джеймс. — Джеймс? — Баки приходит в себя, внезапно вырванный из воспоминания, и первое, что он видит — неожиданно испуганный взгляд Наташи и контрастно уверенный вид заряженных браслетов на её руке — он уже видел это оружие в деле, и мог бы себе представить, как нужно напугать Вдову, чтобы она решила воспользоваться им. Баки требуется время, чтобы прошла боль в затылке и висках, а из глаз исчезли пятна, и он действительно чувствует себя стариком, у которого вот-вот что-то да откажет. — Так вот, как у тебя происходят вспышки агрессии, да? — Наташа, видимо, заметя окончание его временного помутнения, выглядит уже спокойнее, но руку с заряженным браслетом не опускает, явно готовая применить его, если потребуется. — Может, отпустишь меня? Баки наконец понимает, в чём дело — его металлическая ладонь мёртвой хваткой сжимает кисть правой руки Наташи, и кажется, что сейчас это скорее её забавляет: Баки поспешно отпускает её, а Наташа ухмыляется, словно ещё полминуты назад не была готова оказать уверенное сопротивление. Баки же чувствует не только смятение, связанное с внезапным воспоминанием, но и какое-то непонятное стеснение от неконтролируемого поступка, будто он — нашкодивший подросток. Наташа вновь садится напротив него и расспрашивает про всплески агрессии, проводя параллель с собственным становлением, как она это называет, «из машины в человека», и даёт Баки несколько советов на случай, если неконтролируемая ярость проявится вновь (Баки плохо концентрируется, но методы «заземления» запоминает хорошо хотя бы из-за того, как часто Наташа использует это слово). Они проводят так порядка получаса, если не больше. — Знаешь, у меня есть некий опыт в этом, — Наташа уже расслаблена и говорит будничным тоном, да и Баки уже намного комфортнее — они словно на одной волне, пусть и тема не из приятных, но двое понимают, через что проходит собеседник, а потому находятся на равных. — Помимо того, что мне пришлось выбираться из этого самой, я, кажется, нечаянно устроилась психологом для людей с двойственной личностью, появившейся на фоне их супергеройской деятельности. Баки непонимающе хмурится, заинтересовано слушая девушку, и слегка улыбается одними уголками губ. — Сначала Стив, потом — буквально год назад — другие Вдовы, — Баки новость о существовании советских агентов помимо Романовой почему-то совершенно не удивляет. — А до этого, — Наташа внезапно замолкает и мрачнеет, уставившись в пустоту и закусив губу, — ты его уже не застал, но у нас был один парень в команде. Брюс Беннер. — Халк, верно? — уточняет Баки, всё ещё неотрывно наблюдая за меняющимися эмоциями Наташи. Она удивлённо кивает и вскидывает бровь, видимо, поражаясь познаниям собеседника. — Питер просветил. Этот мальчишка — настоящая энциклопедия по вашей части. Баки усмехается, говоря о Питере, а после тоже грустно замолкает: оставлять его одного, разбитого после потери костюма и поддержки Старка, было вовсе несправедливо, но даже расшатанными мозгами он понимал, что это правильно. — Думаю, тебе стоит с ним попрощаться, а не сваливать в Ваканду по-английски, — тихо произносит Наташа, вновь привлекая внимание, и Баки хмурится, после сегодняшнего инцидента сомневаясь, что может находиться рядом с кем-либо, не принося вреда. — Боюсь, что Зимний может дать о себе знать, — Наташа поднимается на ноги и обходит Баки, направляясь к выходу из джета. Зимний солдат щетинится, выпуская иголки, подобно дикобразу, и Баки действительно страшится того, что может случиться, если кто-то достаточно разозлит его. — Могу составить компанию. Как раз давно не видела настоящий Квинс, — она заговорщицки улыбается, надевая на макушку взятую из ящика кепку, и Баки благодарно кивает, едва улыбаясь в ответ.

***

— Неплохое место, — высказывает своё мнение Наташа, наконец оказавшись у квартиры Питера. Баки уже успел привыкнуть в одиночестве блуждать по городу, петляя переулками, чтобы не быть замеченным, но ему было далеко до мастерства Вдовы, что умудрялась пропадать даже из его поля зрения, а после возникать призраком в другой части толпы, вынуждая его ускориться, чтобы поспеть за ней. Баки нисколько не был удивлён тому, что она прекрасно знала, куда идти и без его указаний, вовремя свернув в сторону заднего входа в здание, которым и сам Барнс постоянно пользовался. Баки думает, что, даже не будь они в бегах, они с Наташей всё равно бы не могли быть свободными — режим чрезвычайного положения, кажется, стал уже неотъемлемой частью их ДНК. Баки уверенно звонит в дверь, прислушиваясь к шорохам за стеной: он уверен на сто процентов, что Питер дома: изнутри слышится какая-то лёгкая музыка, которую с большей вероятностью слушал бы именно подросток, а не его на вид тридцатилетняя тётушка, а после следуют ещё и звуки, чётко говорящие о том, что нерадивый ребёнок умудрился споткнуться с десяток раз, пока добирался до двери. Наташа, видимо, тоже услышавшая приближение Питера, отступила назад, в слепую зону, чтобы не пугать ребёнка своим внезапным присутствием сразу. Может, она просто хотела искусственно создать для них более комфортную и привычную атмосферу — Баки не знает наверняка, но он едва улыбается (насколько умеет) появившемуся в дверном проёме мальчишке с растрёпанными волосами, и он правда не представляет, как бросит этого балбеса без присмотра. — Привет, Бак, — быстро здоровается он, тоже улыбаясь, и вновь — кто бы сомневался, Баки почти может сказать, что скучал по этому — начиная тараторить. — Я как раз хотел связаться с тобой, но у меня пропал коммуникатор, а потому я никак не мог тебе даже написать и думал пойти искать тебя там, где вы обычно оставляете джет, но передумал, потому что не хотел мешать и… Баки даже не может нормально дослушать не останавливающегося ребёнка: он косится за спину, пытаясь отыскать в темноте лестничной площадки хотя бы силуэт Наташи, но лишь улыбается куда-то в пустоту — в этом жесте есть что-то в характере «вот видишь, с кем приходится работать», но через считанные секунды Баки замечает Вдову в вовсе противоположной точке от той, где искал. — Так в чём дело? — наконец останавливает Питера Баки, осознавая, что дело плохо — слишком много эмоций даже для столь энергичного Паука. — Я хочу, чтобы ты потренировал меня, — заканчивает он, нервно глотая, и Баки непонимающе хмурится, всё ещё стоя на пороге, ведь мальчишка встал столбом, не пропуская внутрь. — Не думаю, что Человеку-Пауку нужна тренировка со старым Зимним Солдатом, — комментирует Баки с некой усмешкой в голосе, вспоминая все баталии, в которых они участвовали вместе: подвижный и быстрый подросток мог уступать Зимнему только в умении молчать и, порой, концентрации. — Я не про это, — выдыхает Питер, и Баки хмурится лишь больше, складывая руки на груди. — Я хочу, чтобы ты меня потренировал перед моим свиданием. — Свиданием? — Баки удивлённо вскидывает брови, и Питер, которому неловко до яркого румянца на щеках и горящих ушей, ещё больше конфузится, таращась в пустоту. Но до самого Баки до сих пор не до конца доходит о чём именно его попросили. — Ты уверен, что обратился по адресу? Я не был на свиданиях лет восемьдесят, я не совсем компетентен. — Я компетентна, — заявляет Наташа, выходя на свет, и мальчишка, который, видимо, от напряжения и стеснения даже не почувствовал присутствия кого-то лишнего, резко подаётся назад, испугавшись. Баки переводит взгляд с растерянного Питера, который, удивительно, что по привычке сразу на потолок не запрыгнул, на нисколько не смущённую Наташу и усмехается, понимая, что простое желание попрощаться превратилось в настоящий сыр-бор. Питер, что внезапно начал заикаться, пытается подобрать нужное обращение, перебирая «Мисс Чёрная Вдова», «Мисс Наташа» и «Мисс Романофф», вызывает особенный восторг у самой Наташи, которая, кажется, сначала веселится со всей ситуации, а после — неожиданно для Баки, — вклиниваясь в работу с такой остервенелостью, что заметно проникается симпатией к Пауку слишком быстро для холодного агента. Чтож, где-то Баки это уже видел.

***

— Нет, нет, это стереотип, — заявляет Наташа, строго нахмурившись, но всё же легко улыбаясь, переводя взгляд с растерянного Питера на, кажется, даже слишком расслабленного Баки. — Девушкам не нравится подобное. Или ты правда думаешь, что фраза «по шкале от одного до Америки, насколько ты свободна сегодня?» заставит кого-то воспринимать тебя серьёзно? — Разве что Стива Роджерса, — добавляет Баки, заслужив подтверждающий смешок Наташи. Даже Питер, которого заранее нарядили в костюм, в котором он собирался идти на тот самый бал с девушкой, слегка расслабляется, дёрнув плечами. — Поверь, ты не хотел бы пойти на свидание с этим старикашкой, так что выбрось из лексикона все пикап-фразы, потому что добром это не кончится, — Наташа отходит вглубь гостиной, чтобы рассмотреть Питера в новом прикиде получше. Баки оборачивается на них двоих, устроив металлическую руку на спинке дивана, и сам пытается поставить оценку происходящему, но неожиданно для себя не может сконцентрироваться. Он видит слегка нервного, но улыбающегося Питера, который ищет отдушину во всём и только благодаря этому находит себе девушку, и не может представить, как скажет ему, что вынужден оставить его здесь, в Квинс, как минимум на полгода. Полгода, которые он вновь проведёт в криокамере, пройдут для Баки незаметно — возможно, в кошмарах; вероятнее всего, он даже не будет ничего чувствовать. Но полгода для Питера, Стива — полные злоключений шесть месяцев, которые могут принести невиданные прежде перемены. И хотел бы Баки сказать, что в безопасность Стива ему хотя бы верится, но не может, потому что это всё ещё старый-добрый Роджерс, что, пусть и не в тех масштабах, что они думали, разыскивается мировым правительством. — Джеймс? — первое, что видит Баки после прошедшей вспышки — собственную металлическую руку, вцепившуюся в обивку дивана: вот-вот и проделал бы внушительную дыру в мебели. Баки поднимает глаза, сталкиваясь с двумя лицами: у Питера непонимание вперемешку с готовностью помочь, у Наташи — нахмуренные брови над строгим и взволнованными глазами. Она стоит за спиной у мальчишки и, когда взгляд Баки наконец фокусируется на ней, Наташа печально качает головой. Они двое знают, что это даже не приступы агрессии — это вспышки, помутнения, которые ведут, так или иначе, к одному и тому же. К тому, что Баки теряет контроль. — Всё в порядке, — отвечает Баки, и его голос звучит, видимо, совсем не убедительно, но Питеру этого хватает, а Наташа недовольно поджимает губы. Баки слегка отрицательно качает головой, когда Питер отходит найти бутоньерку. Не сейчас. Он найдёт слова, чтобы попрощаться, но не сейчас.

***

Наташа крутится вокруг Питера с каким-то необычайным энтузиазмом, и у Баки непонятное тёплое чувство от такой заботы и увлечённости со стороны агента. На какое-то мгновение он даже думает, что это он стал эскортницей Наташи в прогулке до дома Паука, а не наоборот. Конечно, она сама не слишком откровенна с мальчишкой, но того и ситуация не требует. Напротив, Вдова сама вытягивает информацию из Паучка. — Расскажи о ней побольше, малыш, — Наташа уселась за столом в комнате Питера, вытянув ноги и положив ступни в десяти сантиметрах от учебников, и Баки, что занял место у подоконника, уже перестаёт удивляться с непонятного поведения девушки. Одно понимает точно — ей комфортно. Она откусывает печенье Мэй, что своровала с кухни, и запрокидывает голову. Стул предательски кривится, но ей, похоже, плевать. — Я хочу составить её психологический портрет, чтобы понять, какая манера поведения ей нравится. — А подготовка Советов не прошла зря, да? — Баки слегка усмехается, скривив лицо в подобии улыбки, и Наташа отрешённо кивает. — Я же предупреждала: я крайне компетентна по части свиданий, — она вновь переводит взгляд на Питера, который воспринимает это как призыв к действию. Баки усмехается, думая, что явно не этому Вдову учили в Красной комнате, и готовится слушать то, как Питер, несомненно, будет тараторить, но пацан, напротив, мнётся и едва может связать пару слов. — Она капитан команды по Декатлону, она хорошо учится… — Питер переводит нервный взгляд на Баки, словно ища поддержки, а Наташа, явно ожидавшая больше информации, зеркалит действия мальчишки. Баки устраивает секундные гляделки с каждым из них, а после пожимает плечами. — А ты не так уж и много о ней знаешь, Ромео, — Наташа усмехается, наконец опуская ноги на пол и вставая с кренящегося кресла, что издаёт едва слышимый жалобный писк. Баки внимательно — по привычке — наблюдает за её действиями, и наконец видит ожидаемую реакцию: Наташа с едва заметной гримасой (но, конечно, она хотела, чтобы её мимику увидели, а иначе бы на её лице и мускул не дрогнул) откладывает недоеденное печенье Мэй на стол, морщась. Баки даже чувствует себя в неком смысле победителем в несуществующем споре: когда-то он и сам попался на этом, а после сидел с ещё более кислой миной, чем обычно. Готовка — не самая сильная сторона Мэй. Наташа проходится по комнате, окидывая изучающим взглядом окружение, и задерживает внимание на атрибутике на одной из полок. Баки догадывается, что привлекает больше всего — там, помимо прочего, красуется статуэтка Халка. Баки старательно пытается прочесть лицо Вдовы, но безуспешно — в этот раз она не хочет ничего показывать. Баки думает, что это единственное искусственное, что он видит в ней за последнее время — словно именно здесь она воздвигает давно сломанные стены, но понимает — стены существовали и до сих пор. Но Наташа достаточно обучена, чтобы делать их невидимыми на время. — Она обожает Человека-Паука, — Питера словно осенило, и он вскидывает взгляд на Наташу. В нём мольбы больше, чем когда-либо, и Баки не знает, как оставит мальчишку одного, когда для него проблема — даже свидание. — А должна обожать Питера Паркера, — замечает Наташа, в миг меняясь в лице — теперь она вновь излучает энтузиазм: у неё в глазах словно зажигаются огни, и Баки думает, что когда-то это уже видел.

***

Баки устроился на спинке дивана, вновь перекочевав в гостиную, и думает, что, если бы Мэй появилась в доме прямо сейчас, то застала бы крайне интересную сцену. Питер Паркер в официальном костюме, с несколько длинными рукавами пиджака, пытается устроить руки на талии беглой преступницы Наташи Романовой, кинувшей куртку и кепку на тот самый диван, где и устроился убийца по прозвищу Зимний Солдат. И если последнего тётя Питера уже заставала в квартире и знала в качестве приятеля по имени Джеймс, то в случае Вдовы оправданий бы уже просто не нашлось. Питер смущается и нервно мнётся, то и дело убирая руки, а Наташа, что всучила Баки в руки ноутбук (с которым Зимний контактирует явно не чаще шестидесятилетней слепой пенсионерки в прачечной), чтобы тот контролировал музыкальное сопровождение всей вакханалии, едва улыбается, устало поправляя собственные светлые волосы. В данной ситуации наиболее спокойно себя чувствует именно Баки — его ответственная миссия ограничивается лишь тем, что он время от времени включает и выключает один и тот же трек, прослушивание которого не длится дольше двадцати секунд — Наташа командует «стоп» с первой осечкой пацана. — Нет, Питер, не так. Если ты боишься положить руки на талию мне, то как ты собираешься танцевать с Лиз? Ты сейчас ведёшь себя так, будто у тебя Паркинсон, — произносит Наташа почти что будничным тоном, но Питеру и не требуется, чтобы она повышала голос — даже ноты осуждения в её словах хватает, чтобы он стыдливо попятился. Баки понятия, блять, не имеет, что это за «Паркинсон» и, честно, он уверен, что устройство у него на коленях определённо знает ответ, но вот как его узнать — проблема. Честно говоря, Баки порой и вовсе переставал понимать Питера, делающего непонятные ему отсылки на поп-культуру, но теперь всё только хуже — их стало двое. Наташа, что, как оказалось, тоже довольно хорошо разбирается в — а знать бы ещё, что это, — постоянно останавливала свою речь, чтобы пояснить Баки то или иное использованное ею выражение. В какой-то момент концентрация неизвестной информации повысилась настолько, что Баки лишь молча отрицательно мотал головой, стоило Питеру или Наташе (или сразу двоим) повернуться к нему, а потому теперь они и вовсе перестали обращать на это внимание, словно так и нужно. Но Баки чувствовал бы себя ещё спокойнее, если бы не навязчивая мысль, что била его обухом по голове каждый раз, когда он надолго задерживал взгляд на Питере: уже скоро ему придётся найти слова, чтобы попрощаться с ним. В какой-то степени он даже благодарен, что эта пытка растягивается надолго — Наташа словно подыгрывает ему, тянет время. Баки уверен, что изначально так оно и было, а уже потом она посчитала своим долгом помочь мальчишке, а потому увлеклась. Впрочем, Баки это на руку. Они с ней словно играли в далёких родственников и родителей одновременно: Баки давал ёмкие и чёткие советы по тому, как вести себя с девушками (а после косится на Наташу, поправляющую его, если такой стереотип уже не является актуальным лет так шестьдесят), а Вдова лаконично инструктировала в тактильности и пыталась привить парнишке больше уверенности в себе. Как бы он не упирался, она заставила его порепетировать танцы, и, похоже, не зря — с этим у Питера оказались большие проблемы. — Попытайся абстрагироваться, — и Баки засмеялся бы, если бы Наташа сказала «заземлиться». — Ты танцуешь с девушкой, а не пытаешься выкрасть. Худшее, что ты можешь сделать, будучи расслабленным — наступить ей на ногу. Но, если ты скован, а твои руки ходят ходуном, то ты можешь окончательно отпугнуть её. — С первым мы помочь сможем, а вот во втором тебе в помощь только настоящее похищение с попыткой исправить ситуацию, — вставляет Баки, слегка хмурясь, и Питер, услышавший в его голосе иронию, всё же легко улыбается. Они с Нат пробуют ещё раз: Баки вновь запускает расслабленную музыку, выбранную Вдовой, а Питер уже уверенней пытается устроить руки на чужой талии. Теперь мелодия не замолкает через какие-то двадцать секунд, а держится дольше — Паук справляется. Иногда путает, куда поставить ногу, забывает, что это он должен вести, или же порывается убрать руки, но справляется. Баки, наблюдающий за этим со стороны, слегка усмехается, замечая, как светлеет пацан и легко улыбается Наташа.

***

— И что ещё? — спрашивает Наташа, уперевшись локтями в спинку дивана над головой Баки, усевшегося напротив Питера, что, как будто на экзамене в военную академию, должен был отчеканить все правила и практически уставы, которые ему пытались вбить его «преподаватели» на протяжении нескольких часов. — Никаких тупых подкатов из интернета, — произносит Паук уже с каким-то огорчением, и Баки переглядывается с Наташей, что одобрительно кивает, а после дарит пацану лёгкие аплодисменты. — Думаю, ты готов, — Питер облегчённо выдыхает, наконец улыбнувшись, и Баки, что до этого выглядел невероятно спокойно, наконец доходит — дальше тянуть некуда. А он так и не подобрал слова. Он был увлечён подготовкой, поиском каких-либо советов в голове, наблюдением за Наташей, что казалась ему неожиданно тёплой и домашней, заботой о Питере, которого нужно было оставить. И теперь Баки не знал одного — как. Казалось бы, попрощаться не так уж и сложно — для этого существует сотня конструкций в каждом языке, что он знает, но этого словно недостаточно. Потому что Питеру, потерявшему поддержку Старка, нельзя было терять кого-то ещё. Баки чувствует вину, Зимний ликует. — Джеймс? — Баки вновь выпадает из кратковременной спячки от голоса Наташи, что уже успела натянуть куртку и кепку. Металлическая рука вновь вцепилась в диван. — Нам пора. Баки сто лет, а он чувствует себя растерянным подростком, неспособным найти слова. Это похоже на то, как он прощался со Стивом, уходя на войну.

***

— Спасибо за помощь, — легко улыбается Питер, выпуская из лёгких объятий Наташу, что отходит назад, к двери, и Баки сглатывает ком в горле. Вдова, на которую он бросает быстрый взгляд, выходит за пределы квартиры после немого обмена кивками и прощания с Пауком. Баки понимает, что должен сказать это сам. — Пит, — обращается он к пацану теперь непривычно жёстким голосом, словно сворованным из холодной криокамеры, из прошлого. Паук слегка хмурится от такого обращения, но внимательно наблюдает за Баки, что старается отвести взгляд, лишь бы не смотреть. — Мне придётся вернуться в Ваканду. Он не знает, что боится увидеть больше — слёзы или злость. Первое он видел редко: когда речь заходила о дяде Бене или, в последнее время, о Старке, и так уж выходило, что они оба покинули Питера так же, как и Баки сейчас. Второе он, как ему казалось, даже заслуживал, потому что сам на себя злился ужасно. Наконец посмотрев на подростка, Баки видит лишь непонимание и еле заметную грусть на нахмуренном лице, и от этого нихуя не лучше. — Ты видел, я могу терять контроль. Я не хочу кому-то навредить, — Баки мысленно даёт себе пощёчину за то, что звучит так, словно оправдывается. — И тебе — в первую очередь. Если тебе понадобится помощь, ты можешь связаться с Наташей — она найдёт способ до тебя добраться, ты её видел. Питер слегка усмехается, поджав губы. Теперь сожаления в голосе Баки больше, как и грусти в лице Паука, как бы они оба не пытались это скрывать. — Мне жаль, пацан, — Баки хмурится так, что между бровями, кажется, новый эпицентр боли, и последнее, что он хочет — бросать пацана, как только дал ему надежду на что-то хорошее. Пристрелить бы Зимнего солдата, убить так же жестоко, как он убивал своих жертв, но бессмысленно — вместе с ним умрёт и Баки. И если смерть первого принесёт облегчение, то второго для кого-то станет даже потерей. — Всё в порядке, — Питер вскидывает брови, пытаясь ещё и улыбку выдавить, словно действительно думает, что Баки поверит в его слова. — Если ты будешь в порядке, то это того стоит. — Ты всё ещё не один, помнишь? — добавляет Баки, словно какие-то слова помогут ему не чувствовать себя сейчас так паршиво, но нихуя. — Ты всегда можешь… Но Питер не даёт ему договорить, подаваясь вперёд и ударяясь лбом ему в грудь, обхватывая туловище длинными руками, и Баки требуется какое-то время, чтобы идентифицировать несанкционированную попытку пробить черепушкой его рёбра как объятья. Баки стоит, как придурок, с выставленными вперёд руками, пока пацан, вцепившийся, кажется, мёртвой хваткой, кажется, пытается в действительности сломать старческие кости. Словно он может так никогда не отпускать тех, кто ему дорог. — Извини, я… — Питер, не встретив никакой ответной реакции, видимо, подумал, что сделал это зря, а потому отстраняется, слегка шмыгая носом. — Иди сюда, не извиняйся, — Баки не даёт ему снова начать тараторить, притягивая обратно. Он обхватывает мальчишеские плечи руками, заведомо ослабляя хватку металлической пятерни, и позволяет пацану уткнуться ему в плечо. Прощаться со Стивом было так же тяжело, хоть и выглядело в разы непринуждённей. Но Баки боится вспоминать события прошлого, словно ускользнёт вновь в очередное забвение своей памяти, а металлическая рука станет жёстче, находясь предательски близко к шее ребёнка. Баки думает о том, как ему бесконечно жаль сейчас. О том, что Питер не заслуживает столько дерьма. О том, что они встретятся как минимум через полгода, если оба из них выживут. — Я буду скучать по тебе, — произносит Питер ему куда-то в плечо, и Баки устало улыбается, тихо отвечая тем же. — Привези мне хотя бы магнит из Ваканды. Баки усмехается. — Привезу на своей металлической руке, — произносит Баки, надеясь, что он действительно вернётся.

***

— Теперь я понимаю, почему тебя так тянуло к Питеру, — произносит Наташа, держась подле Баки, пока они возвращаются к джету. Она говорит спокойно, но слегка улыбаясь. — Он заставляет чувствовать себя живым, да? Баки молча кивает, а следом благодарит Наташу за то, что она составила компанию, попутно прося о том, чтоб они не теряли связь с пацаном. Благодаря Питеру Баки действительно снова чувствует себя больше Джеймсом Барнсом, чем Зимним солдатом. Баки вспоминает мутными пятнами своё прошлое: холодный Бруклин, светлого Стива, милую сестру Беку, девушку с рыжими волосами и зелёными глазами, что идёт рядом.