One love. Two mouths.

Чонгук в полиции сидит, о похищении и насильственном удержании заявляет, отвечает на вопросы необходимые. Пальцы гнёт под столом, волнуется, переживает. Он нервничает сильно, хочет Хосоку позвонить, узнать о том, где он находится. Приехать к нему, всё лицо в кровь разбить, за переживающего брата, за омегу свою. Он зол чертовски и сейчас терпеть не собирается. Он готов тормоза сорвать и бежать, на цель идти. Ему просто покажите куда, он головой все стены пробьёт. Он в голове Тэхёна все двери пробьёт. Ему всё равно, какие ключи у него там есть в сердце. Он сердце трогать не станет, потому что в целости и сохранности оставить его хочет. Он лишь увидеть его хочет, знать, что живой. Обнять покрепче, к себе прижать, запах родной уже почти, почувствовать. Ему всё равно, скажут ли ему сидеть и ждать, потому что делать он этого не станет. Он превратится в ищейку, но своё, по праву принадлежащее — найдёт. Никому более не отдаст, себе присвоит. Он сбежит на поиски, только раны нанесённые братом залижет, передышку сделает. Он волнуется за Чимина, ведь не понятно, где тот находится сейчас, что с ним, он в безопасности, в порядке ли. Незнание его убивает сейчас, поглощает в темноту колючую, где повсюду углы острые. Того и гляди, либо руку поцарапаешь, либо глаз проткнёшь. Чонгук вздыхает, костяшки потирает, осматривается, люди не особо-то и спешат. Ну, подумаешь, человек пропал. С кем не бывает, господи, с кем не случается. У них и другие заботы, им особо-то некогда по десять дел в день разгребать, а после себя отчётами заваливать. Никто не хочет браться за лишнюю работу, но Чонгука принимают вскоре. Он в машину садится, спорит, что не уйдёт. Там братья его старшие, омега его. Ему просто необходимо быть там, рядом с ними. Сейчас он должен быть рядом, ни за что не отпускать, к себе прижимать. Они по адресу едут, от которого звонок был, едут быстро, потому что хмурый Чонгук не веет радостью, а лишь поторапливает разожравшихся жирных свиней. Они не знают, что опаздывают. Чимин же, завидев фигуру в окне, телефон подальше откладывает и чувствует словно, как смерть за ним идёт. Как по ступенькам проходит легко, потому что охрана его знает, пропускает. Где пропадает Юнги — омега не знает. Он убежать хочет, спрятаться, лишь бы ауры не ощущать такой. Чон на кровать садится, он в джинсах уже, свитере лёгком. Мин позаботился, чтобы одежду ему принесли. Омега ждёт своей минуты, мучения свои. Он понимает, что кто-то может не выжить в этой заварушке. И, вообще-то, надеется, что это будет не он. Но если выбирать между братьями и Тэхёном, то Чимин только себя под пули подставит. Он никогда святым не был, но не позволит кому-то из близких вот так жалко погибнуть. Дверь открывается тихо, без скрипа. Шаги едва уловимые. Он останавливается, на спину смотрит. Омега до десяти отсчитывает и голову в его сторону поворачивает. — Смирился со смертью Чонгука? — Спрашивает, прищуриваясь. Ответ ждёт. Это и понятно. — Да, — отвечает тихо Чимин, стараясь, лишний раз не провоцировать, — я оплакивал его. — Знаю. Ты всегда был неженкой, — хмыкает альфа, проходя и становясь перед лицом Чимина. Он пальцами того за подбородок тянет, голову поднимает, в глаза поглядывает. — Молча сейчас поднимаешься и едешь со мной. — Хорошо, как скажешь, Хосок, — подчиняется Чимин. Он поднимается действительно молча, куртку свою старую натягивает и спускается тихо. Охрана почему-то Мину не докладывает, что омега дом покидает. Оказывается, Юнги в доме и нет. Тот пропадает на складе каком-то, вопросы «бытовые» решает. Хосок учтиво дверь перед братом открывает, позволяя тому сесть, сам ремень его пристёгивает. Чимин старается вести себя спокойно, не провоцировать лишний раз, чтобы гнев его на себя не поймать. Ему на самом деле брата жалко, смотреть на него в таком состоянии больно. Не знаешь ведь, что может тот выкинуть в следующую секунду: обнимет или ножом зарежет. С таким аккуратно нужно себя вести, тихо, внимания лишнего не привлекать, не травмировать. Альфа обходит машину, за руль садится и ленту достаёт, усмехается. — Мне нужно закрыть глаза? — Спрашивает Чимин, после кивая на ленту, — в этом нет необходимости. Я могу ехать с закрытыми глазами. — Я знаю, ты умничка та ещё. Но мне нужно перестраховаться. — Хоуп глаза завязывает, ленту потуже натягивает, узелком давит на затылок. Чимин голову обратно поворачивает, темноту лишь видит. Он молчит, голову опускает к ногам, руки кладёт на бёдра. Он вцепиться хочет в ремень безопасности, отцепить его, из машины выбежать и бежать как можно дальше. Он кричать хочет, потому что темноту ненавидит. Хосок знает прекрасно, что Чимин этого после того рокового вечера боится. Но делает лишь хуже, на нервы ему давит, накаляет. Машина подъезжает, тормозит плавно. Хоуп выходит первый, дверью хлопает, заставляя омегу напряжённого вздрогнуть. Он Чимина вытаскивает, куртку его снимает, в свитере оставляя. Тащит ослеплённого парня за собой, по лестнице спускаются они долго, пока омега едва ли не на каждой ступени спотыкается. Хоуп не следит затем, как тащит его за собой, он лишь дверь в подвал открывает, толкает грубо. Чимин падает всё же, зубы крепко сцепляет, потому что колено разбитое болью прошивает. Его поднимают резко, когда дверь захлопывается. Волокут куда-то снова, толкают. Ему эта грубость совсем не нравится, он возразить готов, но одёргивает себя постоянно. Он ему сказать «хватит, прекрати» не может, потому что боится даже, столь неожиданные последствия на себя навлечь. Когда он ощущает, что сидит, то руки его сковывают туго верёвками, ноги же не привязывая. Повязку с глаз снимают, а Чон от света яркого щурится. Он моргает несколько раз, пытаясь осмотреться, и вздыхает с удивлением, замечая Тэхёна. Тот разбитый полностью, безвольной куклой на полу лежит, непонятно, без сознания находится или в спящем состоянии. Чимин плечом дёргает, но рядом с собой столик замечает, инструменты видит, взгляд на Хосока поворачивает. Понимает, что это уже не тот Хосок, которого он знал всю свою жизнь. Сейчас там зверь, Хоуп, надежда Юнги. — Ни звука, — предупреждает Хоуп, глазами яростными сверкая. Он ленту комкает, рот брату насильно открывая, вставляя туда комок ткани. Чимин молчит, лишь дышит тяжело, судорожно. А как только Чон отходит, то голову на бок склоняет, языком пытается ткань вытащить, зажать между плечом и подбородком. Хоуп будит Тэхёна пинком в живот. Чимин от звука удара вздрагивает, жмурит глаза и слышит полный боли и отчаяния стон. Он кляп импровизированный вытащил, откинув подальше, теперь же думает, как ему руки освободить. — Поднимайся, — голосом ровным произносит Чон, хотя ощущения, словно он сейчас сталью режет. Руки медленно отрубает, ноги, местами меняет и пришивает так. Хоуп и не против бы такое попробовать. Тэхён в себя приходит, голову сначала закрывает, а когда ударов больше нет, поднимает её. У него во рту привкус крови, хотя горло напрочь сухое. Он омегу на стуле замечает, замирает. Вспоминает предостерегающие слова Хосока, морщится. Поверить не может, что этот псих на такое способен. Он чувствует, что Чимин правды всей ещё не знает, лишь по взгляду омеги это понимает. Он бы так на него не смотрел. Он бы сочувствие такое не проявлял. Он бы ненавидел его, смерти желал и проклятия кричал сейчас, не смотрел бы так тяжело и безнадёжно. Чимин словно поддержку взглядом своим старается передать, помощь оказать хочет так, как может. — Смотри, какие у нас гости. Чимин пришёл. Поздоровайся с ним, — проговаривает голоском тонким, в сторону брата и не смотрит даже. Тэхён вздыхает тяжело, глаза закрывает на секунду, а после снова открывает, голову в сторону альфы поворачивая. — Невежество. У меня слишком некультурная омега, — морщится, с отвращением смотрит и носком ботинка под щёку подпирает, голову чуть повыше задирает, в глаза заглядывает. — Мы ему хоум-видео покажем, да? Покажем, как ты ротиком работать умеешь. Чонгуку же показал, а ему нет? Как так? Чимин удивляется, даже рот от шока приоткрывает, но захлопывает его тут же, смотрит также неотрывно. Он скальпель на столике рядом замечает, а потому сейчас думает, как достать его незаметно. Он на слова старается внимания не обращать, знал ведь, чувствовал, что Тэхёну нравится Чонгук, а Чонгуку — Тэхён. Хоуп хмыкает и на колени опускается, тело расшевелить пытается, поглаживает по спине, бёдрам. Он его на живот укладывает, ноги раздвигает грубо и к себе подтягивает ближе, рубашку окровавленную снимает, бережно под голову подкладывает. — Не надо, Хосок, пожалуйста… — шепчет тихо Тэхён, двинуться старается, но лишь попытки вялые получаются. Ему тяжело, и пальцем даже пошевелить невозможно, а уж речи о том, чтобы отодвинуться и перевернуться, и быть не может. Ким глаза прикрывает, чувствуя, как рана на груди появляется, как слёзы течь начинают. Альфа склоняется ниже, телом придавливает к полу холодному, целует за ушком, по волосам поглаживает. В руке локоны крепко сжимает и голову насильно поднимает, заставляя на Чимина посмотреть. — Не бойся, Тэ. Ничего не бойся, — просит Чимин, губы поджимая, взгляд злого Хоупа замечая. Омега о словах своих не волнуется, не боится почти. «Почти» заканчивается, когда Хоуп поднимается и медленно движется в сторону брата. — Чонгук жив. Он обязательно спасёт нас с тобой, Тэхён. Ты только… ничего не бойся. Просто жди его. Хоуп замахивается и ударом сильным выбивает крик. Чимин голову ниже склоняет, морщится. Ему дышать тяжело становится, сидеть некомфортно. Чон вниз наклоняется, стягивает ботинок брата, а после и носок откидывает в сторону, ступню голую оставляя. Он отходит, нож со стола берёт, с усмешкой поливает его чем-то и поджигает. Тот в его руках лишь… нагревается. Чимин сглатывает судорожно, всё ещё пытается руки освободить, а когда брат ближе подходит, ногу поднимая, омега лягает его, по плечу попадает. Эта возня продолжается недолго, его ногу зажимают быстро. В глазах ужас полный, омега двинуться не может, парализованный страхом. Он видит отчётливо, как нож этот к ступне брат прижимает. Он боль ощущает адскую, голову запрокидывает и кричит, что есть сил. Рыдает одновременно с этим, ногой дёргает, выбраться пытается. Хоуп отпускает, нога безвольно падает на пол, а от соприкосновения с ним, Чимин дрожать крупно начинает, слезами давится, и понять не может, где сейчас Чонгук и Юнги пропадают. Где их носит так долго, почему они не рядом, почему психопата этого остановить не могут. Ему так больно, он рыдать перестать не может. Альфа лишь отходил на несколько секунд, чтобы пакетик достать. — Радуйся, что это не перец, а всего лишь соль. Он снова ногу поднимает, на умоляющий, полный боли взгляд внимания не обращает, на ожог сыпет соль, криком упивается и улыбается своей безумной улыбкой. Он не ожидал, что получит каким-то тяжёлым предметом по голове. А потому замирает, отходит на пару шагов вперёд, руку к затылку тянет. Кровь на пальцах ощущает. Голову поворачивает, смотрит неверяще на то, как Тэхён откидывает пассатижи от себя и рукой здоровой пытается развязать верёвку, удерживающую Чимина. У него почти получается с одной рукой, но удар прилетает ожидаемый под коленями, заставляя упасть. — Вот сука. А ты не визжи, иначе со второй ступнёй сделаю тоже самое. Чимин вздыхает судорожно, успокоиться старается, у него не особо-то и получается. Боль от ноги по всему телу разносится, он плакать никак, перестать не может. Он выть готов, да только губы кусает, вздрагивает крупно. Глазами мокрыми, что слёзы застилают, пытается рассмотреть фигуры две. Альфа Тэхёна за волосы поднимает и подальше от брата оттаскивает, на пол швыряет, удары дарит. Тэхён лишь вскрикивает, но подняться старается. Он, услышав о том, что Чонгук жив, увидев то, как боль доставляют, смотреть больше не стал. Попытался встать так быстро, как только смог. Падал несколько раз, снова поднимался. Зубы стискивал и шагал, стараясь внимания на боль и страх удушающий не обращать. Он от крика боли хотел уши зажать ладонями, лишь бы такое не слышать, но сейчас лишь понимает, что спасать нужно не его одного. Ким на полу лежит, Хоуп снова на него ложится, штаны судорожно вниз дёргает, оглаживает приятную на ощупь кожу, ягодицы нежные царапает. На пальцы плюёт, проводит ими по расщелине, на сопротивления не отвечает никак. На дырочку надавливает большим пальцем, стоном боли упивается. Он медлит, а после два сразу вставляет, растягивая узкий и горячий проход. Чимин дёргается, руку освободить пытается, склоняется, зубами верёвку тянет, порвать хочет. Он не позволит Хосоку сделать то, что с ним самим сделали. Он знает, как это больно. Он знает, как это тяжело. Ему он не позволит. Он спасёт Тэхёна, пусть хоть телом своим закроет, но поможет, от участи страшной даст избежать. Омега руку одну от верёвки освобождает, вторую пытается освободить. Пальцы не слушаются, от боли поджимаются, не позволяя за узел потянуть. — Ты ему помогать собрался? — Спрашивает Хоуп, смеётся хрипло, и пальцы вытаскивает, подносит к губам Тэхёна, насильно в рот вставляет, на язык давит, хочет в самую глотку засунуть. — Глупая ты омега, Чимин. Ты и не знаешь секрет Тэхёна, да? Так я поделюсь. Помнишь тот день? Когда тебя изнасиловали? Чимин замирает, вслушивается в слова, бросает верёвку развязывать, в шоке смотрит на Хоупа, видит, как лицо Тэхёна в боли душевной искажается. — Знаешь, что, Тэхён не спешил тебе помогать? Он лишь стоял и смотрел на то, что происходило. Он позволял им сделать тебе больно. Он плохой омега. И я его накажу за это. Альфа ширинку расстёгивает, член возбуждённый достаёт. Поглаживает головку яркую, смазку размазывая, к дырочке омеги приставляет, загоняет рывком, слыша крик боли. Двигает снова, плотно к полу телом своим, придавливая и не давая шанса пошевелиться. Чимин же застыл, поверить не может, он закричать хочет, что это не правда, что ложь. Но Тэхён плачет громко, рыдает так, словно ему больно не от процесса изнасилования, а от правды этой удушающей, что всё время в голове была, на внутренности давила. Омега губы поджимает и развязывает верёвку, скальпель со стола подхватывает. Поднимается лишь на ноги, но падает, крича от боли. Их крики, вместе с криком Тэхёна сочетаются. Они оба в боли своей, в отчаянии. Они потерянные оба, разбитые и растоптанные. Обессиленные с непониманием происходящего. Они оба не знают, что делать. И оба умереть хотят. Чимин видит отчётливо, как Хосок крики и стоны боли толчками методичными выбивает, шлепки слышит, также слышит, как кровь хлюпает. Ему больно снова, потому что он тот день вспоминает. Ему б навсегда забыть, но сейчас он словно на месте Тэхёна себя чувствует. Чон скальпель крепче сжимает и давит всхлип боли новый, подползает. — Умничка, решил убить его? — Спрашивает Хоуп. Альфа и сам запыхался методично втрахивать омегу желанную в пол. Тэхёну страшно, он руки протягивает, той, где пальцы сломаны, прикрывает лицо. Той, где пальцы целы, закрывает голову. Он боли больше не хочет, он сыт ею по горло. Ему вырваться хочется, душой быть явно не здесь. Он выстрел слышит, шум. Хосок вскрикивает от боли резкой и из тела выходит. На плечо смотрит, где кровь алым пятном собирается. Чимин пользуется моментом, подтягивается ближе, ползком до омеги добирается, к лицу склоняется, руку старается осторожно убрать. — Ничего, Тэхён. Слышишь? Я с тобой… не бойся. Прошу, не плачь, не бойся, — сам же в рыданиях заходится, от безысходности прижимается лицом к волосам грязным. Он голову поворачивает, в проходе увидев, Юнги. Тот пистолет всё ещё держит на руке вытянутой, с прицела Хосока не спускает. Он бы и стрелять не стал, если бы не увидел Чимина на полу, в слезах всего, дрожащего от паники и боли. — Вспомни, Тэхён. Вспомни всё. Ты меня помнишь? Вспомни, прошу тебя. — Давай, малыш, вспоминай, — голосом спокойным проговаривает Хосок, рану продолжая зажимать. Тэхён же замирает, дышит судорожно, чувствуя, как голова от боли взрывается. Он глаза широко распахивает, дыхание перехватывает, и он всё понимает. Он всё вспоминает. Тэхён вздыхает как-то по особенному тяжело и поверить не может в то, что вспомнил всё.