Ad astra per aspera

Выходить из стылого, морозного забытья тяжело. Тело уже отошло вроде бы от криостаза, но мозг попросту отказывается включаться. Слова доктора долетают как сквозь толстый слой ваты. Скотт, не глядя, отмахивается и двигается к самой главной цели. К сестре. У Сары лицо мертвеца. Спокойного, лишённого, кажется, всякой жизни лица не затронули минувшие годы. Через прозрачное окошко в криокапсуле Райдер-младший наблюдает, как жидкий азот медленно испаряется под воздействием нейтрализатора. Уже вскоре, через долгий-короткий час он увидит, как бледная до синевы кожа вновь озарится здоровым румянцем. А пока остаётся только ждать. От кружки, насилу всунутой Лекси (вроде бы так зовут милашку-азари во врачебной форме) поднимается пар, а сам напиток подозрительно напоминает кофе. Скотт морщится, но пьёт. Жидкое тепло разливается по горлу, течёт вниз, выгоняя из тела последние следы ледяного сна. Некстати вспоминаются их баталии с сестрой: близнецы, согласные друг с другой во многих вопросах, частенько спорили что лучше – чай или кофе. Сара фыркала, почти живя на кофеине, а её брат предпочитал зелёный чай. Только вот по утрам они преспокойно могли вытянуть из рук своей «второй половины» початую кружку и, довольно щурясь, допить. И ограбленный миролюбиво позволял случиться почти кощунству, на который, в любое другое время, вставил бы пару колкостей. Поглаживая толстое стекло кончиками пальцев, Скотт ждёт. Отец снова где-то там, не счёл даже нужным связаться с ним. У Первопроходца хватает несомненно-важных дел, как тут отвлечёшься на собственных детей? Рациональная, в общем-то, злость на родителя поднимается в душе, но Райдер-младший усилием воли подавляет её. Бессмысленно злиться (обижаться, на самом-то деле) на человека, который и причины-то не поймёт. Это Сара верила, что в новой галактике их жизнь изменится. Он сам не верит уже ни во что. – Тебе надо отдохнуть, – раздаётся над ухом уверенный голос, и на плечо опускается твёрдая рука. Парень скашивает взгляд на доктора Гарри Карлайла. И упрямо мотает головой. Его место здесь, пока в озёрах прозрачной слюды не загорится-не затеплится жизнь. – Потом. Не волнуйтесь за меня. У вас много пациентов, идите к ним. Доктор вздыхает и отходит к темнокожему парню на ближней койке. Скотту немного совестно, что он обидел хорошего человека, но сейчас ни видеть, ни говорить с кем-то нет желания. Биотик и военный тактик вновь возвращается к своему почти медитативному созерцанию погружённой в сон сестры. Чудится, что на коротких, но густых ресницах поблёскивают капли воды. Улыбнувшись, Скотт ладонью по стеклу очерчивает лицо близняшки. А в следующий момент корабль сотрясает страшный удар. Ничего не понимающий, потерявшийся в пространстве юноша изо всех сил пытается уберечь то единственно ценное, что дорого по-настоящему. Биотика смягчает падение, но криокапсула всё равно ударяется о стену, после чего с глухим звуком падает на пол. Скотт забывает, как дышать, и, борясь с не вовремя выключившейся (если бы на десяток секунд раньше!) гравитацией, старается добраться до капсулы, как никогда похожей на саркофаг. Голоса сливаются в единый гул, из которого не вычленить ни слов, ни фраз. Только по обеспокоенным, изломанным интонациям всё и так понятно. Скотт поднимает больные глаза на подошедшего отца и говорит, вкладывая скопившуюся ярость и ненависть: – Всё из-за тебя. Сара умрёт из-за твоей безумной мечты. Твоей ошибки, – сил, чтобы передать хоть какую-то тень эмоций не хватает. Его мир, маленькая хрупкая сказка, бледная-бледная лежит на больничной кровати. Пепельные пряди придают более болезненный вид, обрамляя разом осунувшееся лицо. Насильно вытаскивать из криостаза нельзя, не так грубо. И это не может обойтись без последствий как для организма, так и для психики. Алек несколько долгих секунд смотрит на сына, после чего, размахнувшись, бьёт его по щеке. На бледной, едва тронутой ещё земным загаром коже, отпечаток ладони виден особенно хорошо. Скотт вскидывается, отлипая от стены, и делает шаг к родителю. Огонь течёт по венам, жжёт грудину и вырывается из стиснутых кулаков. Медики замолкают и боязливо отходят подальше. Но Райдер-старший стоит недвижимой скалой. Скотт пружиняще подходит ближе. Желание ударить читается в каждом его движение. Но оно разбивается о негромкое: «Простите меня», и устало опущенные плечи. Он впервые за долгие годы обнимает отца, давясь беззвучными рыданиями и хватаясь за форменный китель. В своём горе легко забыть – для Алека были важны всего две женщины, одну из которых он уже потерял, а вторая борется сейчас за жизнь. Когда истерика сходит на нет, отец отстраняет Скотта, продолжая, впрочем, придерживать отяжелевшее тело. Парень утирает рукавом лицо и думает о том, когда родитель успел так постареть. До отбытия? Или… Или когда Сара застыла на грани между «умереть» и «выжить»? – Успокоился? – дождавшись судорожного кивка, Алек продолжает, – У твоей сестры повреждён мозг. Самостоятельно она вряд ли сможет оправиться, а наших знаний не хватит, чтобы восстановить связь между разумом и телом. Мужчина замолкает ненадолго, по размеренным вдохам-выдохам, сделанным на счёт, видно, насколько ему трудно говорить. Скорбная складка меж бровей лишь углубляется, когда Райдер-старший находит в себе силы вернуться к разговору: – СЭМ предлагает решение. Он свяжет оба ваших разума в один, позволив вытянуть Сары из той… комы, в которой она находится. Вы станете зависимы друг от друга ещё больше, и, если ты погибнешь, то и сестру утянешь за собой. Но варианта лучше, увы, нет. Ты согласен? Можно не спрашивать, в общем-то. Скотт сделает для сестры всё возможное и невозможное. Алек не объясняет ему, чем может обернуться эта связь. Если дети смогут ужиться с чувствами друг друга… Не ему мешать. Только бы выжили. Оба. После смерти Эллен Райдер-старший начал жалеть о том, как мало проводил времени с семьёй, почти не участвуя в их жизни. И по возможности хотел наверстать это здесь, в Андромеде. Но для того нужно присутствие обоих живых и здоровых отпрысков. Какие бы отношения их при том не свяжут. На словах всё просто: соединить два импланта воедино, чтобы имитировать процессы в теле Скотта у Сары. На деле же выходит гораздо сложнее. Во-первых, отличия мужского и женского организмов. Во-вторых, сама процедура «слияния» мыслительных процессов. В-третьих, не совсем понятный способ этого соединения. Если физически Сара практически здорова, то ментально – нет. Если объяснить проще, выглядит это примерно так: сознание и тело живут отдельно друг от друга, из-за повреждения их связи в мозге девушки. Импланты, объединившись, помогут не соединить разрыв, но создать, с вмешательством СЭМа, поверх него новую виртуальную копию. Слушая объяснения и приказы Райдера-старшего, медики сосредоточенно выполняют указания начальства. Полубезумный план, предложенный ИИ не кажется никому из них надёжным. Однако, как и практически каждый такой план удаётся. Странно, нелогично и почти антинаучно, но успешно. Сара, тихонько застонав, открывает глаза. Слишком яркий свет слепит, заставляя вновь зажмуриться. Только девушка не позволяет себе этого. Вместо блаженного забытья, о котором умоляет измотанный организм, почти дуэль. Без слов (зачем они, когда там, где-то глубоко за пределами тела, брат уже открыл ей всё?), без криков и ругани. Только взгляды, скрестившиеся, стоило повернуть голову к безошибочно ощущаемому близнецу. В чёрной зыбкой пустоте не было ничего. Ни света, ни звуков, ни собственного тела. Сара даже себя не могла уже вспомнить, настолько сильным представлялся ужас, заменивший все прочие чувства. А потом в темноте раздался голос. Знакомый, такой родной, что она всем существом потянулась к нему. И выплыла на поверхность. Не-свои мысли омывают заботой и любовью. Сара перебирает их, греясь в мягком тепле, незримо лаская разум их обладателя. В мыслях столько всего, что девушка укоряет себя – как только не замечала? Скотт смущённо ворчит и просит прийти в себя, мол, нас ждут там, в реальности. Близнецы, очнувшись, смотрят только в свои отражения напротив. Девушка тянет руку, и брат слетает с кровати, подхватывает тонкие пальцы, крепко сжимает их. Никто за этим жестом не видит ничего кроме родственной любви. Только Алек едва заметно качает головой. Кажется, ему никогда не предстоит погулять на свадьбе дочери. У них снова одна комната на двоих, совсем близко к капитанской каюте. Близнецы не расстаются ни на минуту, испытывая почти физическую потребность держать друг друга в поле зрения. Сара единожды с боем выставляет брата из душа, заявив: «Потрёшь мне спину в другой раз, а сейчас – брысь. Я шестьсот лет не мылась!». Райдер-младший сторожит у непрозрачной двери, готовый в любой момент прийти на помощь. Сестра может хорохориться сколько угодно, но скрыть, как ей тяжело не идти, но просто двигаться не способна. Не от него уж точно. Самодовольная улыбка быстро сгоняется мысленными обещаниями сестры «сбить спесь со радостного идиота» и «преподать урок собственной шизофрении». Странно быть открытыми вот так, по-новому. Когда каждая мысль долетает и до второго адресата. Когда тебя, твои поступки, воспоминания и убеждения можно разобрать, покрутить-повертеть, примерить на себя и… принять. Сара не отталкивает брата за его любовь к ней. Наоборот, лёжа под одним одеялом, сплетает пальцы и прижимает теснее. Скотт может слышать её мысли, как свои. Но боится и закрывается. Зато его сестра пользуется всеми новыми возможностями. День, данный на восстановление после криостазиса, проходит очень быстро. Райдер-младший успевает вновь поцапаться с отцом, только высказавшемся о том, что умения Сары пригодились бы на предстоящем исследовании Жилища-7. Полчаса Алеку потребовалось, чтобы убедить сына – никуда он едва держащуюся на ногах дочь не потащит. Девушка, лениво наблюдая за привычной уже картиной (за последние часов тридцать эти двое успевают поссориться уже раза четыре), бездумно листает печатную книгу о приключениях незабвенного Гекельберри Финна. Когда-то давно, на Земле, они с мамой вместе читали её, по ролям. Погладив потрёпанную страницу, Сара негромко просит: – Хватит, пожалуйста. Голова болит. Оба Райдера замолкают. Что это маленькая ложь, известно всем троим. Но сейчас, в просторной капитанской каюте, не место для ссор. Они – вновь семья, и пытаются, как могут, возродить те крепкие узы, что связывали их на Земле. Райдеров сплачивала Эллен, и, когда её не стало, близкие люди начали незаметно отдаляться, пока не превратились практически в незнакомцев. Сидя за столом и делая вид, что погружён в чтение данных на датападе, Алек искоса присматривается к детям. Вроде бы ничего и не изменилось, но то, как Скотт вольготно устраивается вплотную к сестре, говорит о многом. Впору признать, что он полностью провалился как родитель. Жилище-7 будто старается выжить со своей земли всех незваных гостей. Токсичный воздух сжирает СЖО со страшной силой – едва успеваешь перезапускать. Скотт, следуя за отцом, удовлетворён тем, что здесь из Райдеров только они вдвоём. Сара в безопасности «Гипериона». И пусть один из Золотых Миров не оправдал себя, они обязательно найдут новый дом. С видом на озеро, как хочет сестра. Так, чтобы можно было выбежать из дверей – и с головой нырнуть в нагретую солнцем воду. Связь сбоит на дальних расстояниях, но Райдер-младший чувствует незримое присутствие Сары. Она, полностью отрешившись от реальности, смотрит сейчас на мир его глазами. Первопроходец с отрядом обнаруживают Монолиты – несомненно древние, могущественные постройки. В них таится такая сила, что трудно даже вообразить. И её можно (нужно!) использовать, дабы изменить враждебную планету под себя. Пусть первый контакт не удался, наплевать. У них хватит огневой мощи, чтобы убедить агрессоров в ошибке, которую те совершили. Скотт готов выстлать дорогу трупами, если это позволит им, прибывшим с Млечного Пути, обжиться здесь. И первый «кирпичик», первая жертва этому закладывается именно на Жилище-7. Задыхаясь от уже попавшего в лёгкие ядовитого воздуха, Скотт читает по губам. «Я люблю вас обоих. Будьте счастливы». И приказ, переданный СЭМу: «Первопроходцем после меня назначить Скотта и Сару Райдер». Сознание милосердно отключает от реальности, позволяя соскользнуть в зыбкое Ничто. Тьма почему-то плачет, тихо всхлипывая.