Трое

Керол домыла последнюю тарелку, вытерла руки полотенцем, устало размяла поясницу. Ноет, зараза, на ногах с некоторых пор стало стоять все сложнее. Улыбнулась помогающему ей мальчишке, Патрику, кивнула на его заверения, что со стола он сам уберет, и что она может идти отдыхать. Какое там отдыхать! Керол даже постояла, задумавшись, определяясь с выбором, с чего начать, какое дело важнее? Надо было посмотреть наличие на складе продуктов, составить список для следующей вылазки, надо было наконец пересмотреть порванные ребятней вещи, и тоже составить список, надо было… да много чего надо было! Но в первую очередь надо было найти своего мужчину. Он не пришел на обед, и вообще с утра куда-то исчез. Керол завернула за угол, услышала скрипучий голос Мерла Диксона: -Ну че, Медведь, че думаешь? Она улыбнулась, представив, как ее Гризли пожимает еле заметно плечами. Или вообще никак не реагирует на слова собеседника. Мерл всегда разговаривал с ним так, как будто не замечал, что его собеседник немой. И, похоже, Гризли это нравилось. По крайней мере, со старшим Диксоном он проводил времени больше, чем с другими. -Вот я все хочу спросить у тебя, — голос Мерла звучал вполне отчетливо, похоже, мужчины сидели возле хозяйственных помещений, отдыхая от дневных забот, покуривая уже ставшие серьезным дефицитом сигареты. — Ты ведь одиночка, да? Гастролер? Пауза, во время которой Мерл скорее всего посмотрел на Гризли, ожидая реакции. Керол не стала подходить, боясь себя обнаружить. Она стояла в нерешительности, думая, как поступить: уйти или, наоборот, проявить свое присутствие. Керол ни в коей мере не хотела подслушивать, поэтому уже сделала шаг вперед, но тут Мерл продолжил, и она замерла на месте. -У тебя заказ был здесь, я так понял. Ренни, да? Судя по рассказам Брауни, там профи работал. Че, не кивнешь даже? Ну и хрен с тобой… Хотя, щас -то это все уже всем похеру, это я так, чтоб понимать… Просто странно мне, какого хера ты с нами здесь крутишься… Неужели из-за кухарочки? Да? Ну прикольно, че… Запал? Керол вся напряглась, обратившись в слух, как будто Гризли мог сейчас заговорить. Впрочем, Мерл говорил за двоих. -Запал, значит… Она ниче такая, кухарочка, ладненькая… И девчонка у нее улыбчивая, не пугливая, странно даже при таком папашке-то… Хорошо, что мы его закопали, блядь… Керол, неслышно охнув, прижала пальцы к губам. -И че, хорошо все у вас? М? Че молчишь, бревно ты с глазами? Радуйся, блядь! Я тоже раньше радовался… Сука, если б знать… И столько тоски было в его голосе, что Керол невольно стало его жаль. Мерл Диксон, грубый, хабалистый, шумный, громкий, сейчас был не похож на себя. -Я, блядь, утырок… Брат… Прикинь, всегда, если я херню делал, братуха выручал, он как-то поспокойней, потише что ли был… Я на него надеялся, если начинал, то всегда знал, что он подстрахует… Ну кто ж знал, что ему так башню снесет? Что его со мной вместе унесет? И наша девочка… Блядь… Я во всем виноват. Он, конечно, мудак конченный, но виноват-то я… Из-за меня все. Если я тогда не начал, то все в порядке было бы… И брат, и она… Мерл вздохнул, щелкнул зажигалкой. -Вот было у тебя когда-нибудь такое, Медведь, что дико хочется вернуться назад? Ну, в то место, где был счастлив? Да? Вот у меня раньше не было никогда. Я никогда и нигде не был счастлив. Вот серьезно тебе говорю! Мерл повысил голос, словно бессловесный собеседник выразил сомнение. -Я, блядь, всю жизнь жил в говне, жрал говно, ширялся говном! И творил я тоже говно! И нихера не думал, что в сорок лет… Что такое случится. Да не конец мира, мне похер на него! Мы с братухой даже не особо разницу заметили, наоборот, лучше стало: копов нет, твори, че хочешь! Я не думал, что со мной она случится… Мишель. Ты знаешь, скотина ты бессловесная, я даже рад, что мир в жопу рухнул! Потому что, если б не это, хер бы мы с ней встретились! Мерл задохнулся, видно не справившись с эмоциями. Керол слушала, пораженная накалом страсти в его голосе. Она не думала никогда, что Диксон на такое способен. Между тем он опять заговорил, уже более спокойно, но с каким-то внутренним надломом: -Я понял, че такое счастье, когда мы встретили ее. Не, сначала, само собой, не понял… Хорошо, конечно, че говорить, она же красотка. Прикинь, поверить не мог первое время, среди ночи встану покурить, потом вернусь и смотрю на нее, смотрю… Как будто исчезнет щас, как глюк после мета. Все боялся, что это мне чудится, и что щас раз — и проснусь, а я в свинарнике обычном своем, и рядом блядь какая-нибудь под боком, и братуха зло смотрит, потому что я очередную хуйню творил накануне… Вот прям вообще не сразу привык… Но уж когда понял все… Знаешь, Гризли, мы тогда в домике охотничьем жили, тихо так, спокойно. Так мне там хорошо было, пиздец просто! Вот всю жизнь бы так прожил. С ней и с братухой. И никого больше не надо. Как я потом жалел, что мы свалили оттуда! Не надо, не надо было! Она же… Гризли, она же не смотрит на нас теперь! Ни на меня, ни на него! Как будто нас нет! Как будто этого не было всего! Одной хуйней! Одним хуевым поступком! Все! Все перечеркнули! Блядь! Мерл опять задохнулся, долго и мучительно откашливался. Потом, судя по всему, приведя себя в относительное спокойствие, продолжил: -Вот никогда у меня дома не было, куда хотелось бы вернуться. А туда хочу. Все время хочу. Кажется, вернусь — и все будет по-прежнему. А ты, Гризли? Домой хочешь? Керол, оглушенная его исповедью, все-таки решила, что не будет больше слушать, слишком больно это, слишком лично, но последний вопрос заставил остановиться. -Да? Хочешь? Судя по заинтересованности в голосе Мерла, Гризли что-то сделал, как-то ответил на вопрос. -Слышь, а ты ведь не американец, да? Вообще не отсюда? Да? Керол в волнении сжала пальцы. За все время их отношений, Гризли так и не сказал ей, откуда он. -Так… Профи… Явно воевал… СВД… Русский, что ли? Русский? Керол открыла рот в изумлении. Русский… Она мало что знала, про Россию, только то, о чем говорили по телевизору в той, далекой жизни. -Слышь, ну прикольно. Русский… Какого же тебя принесло -то сюда? Ренни перешел дорогу русской мафии? Мерл хохотнул. -Ну, в принципе, он был тем еще безбашенным ублюдком… Ну ты, мужик, встрял, конечно же… Приехал, задание сработал, а назад никак… А у тебя там семья? Да? Че, и жена есть? Да… Больше Керол не могла терпеть. Она тихо отступила в тень, стараясь смотреть под ноги, чтоб, не дай Бог, на что-нибудь не наступить и не обнаружить себя, скользнула к зданию тюрьмы. Взбежала на второй этаж, в камеру, что делила с Гризли, заперла дверь, без сил уселась на койку. -Что же мне делать? — тихо прошептала она, машинально погладила себя по животу, — что же нам делать?

***

Мишонн стояла на вышке, лениво оглядывая окрестности. День был солнечный, небо глубокое и чистое, настроение не портили даже вонь и хрипы немногочисленных ходячих за воротами. Место было новое, но обязанности у нее были все те же: наблюдение и охрана. Как в Вудберри. За одним, существенным, исключением: те же обязанности были здесь практически у всех жителей. Все, по очереди, стояли вахту на воротах, за исключением детей, стариков и беременных женщин. Все, по очереди, помогали на кухне. Все, по очереди, ездили за продуктами. Все были при деле. Лидер этой общины, Рик, поддерживал порядок железной рукой. И, несмотря на то, что взгляд у него порой был абсолютно сумасшедшим, доверие вызывал он больше, чем открытый, позитивный, улыбающийся Губернатор. Его жена, Лори, дохаживала последние месяцы до родов. Местный врач, Хершелл, давал позитивные прогнозы. Его сын, Карл, тоже нравился Мишонн, он не путался под ногами, рос серьезным и самостоятельным, порывался стоять на вышке и на воротах, наравне со взрослыми. У Рика было, ради чего стараться, выстраивать долговременные отношения, улучшать условия жизни. Мишонн вспомнила, как Андреа тихим шепотом рассказывала, что не все так уж позитивно было в жизни Рика до недавнего времени. Упоминались имена Шейна и Лори… Но, судя по всему, это все было в прошлом. К радости подруги, переключившей внимание Уолша на себя. Мишонн усмехнулась, покачала головой. В этом была вся Андреа. Без мужского внимания жизнь ей казалась неполноценной. А вот сама Мишонн прекрасно без этого обходилась. Жаль только, что ее мнение по этому поводу кое-кем совершенно не учитывалось. Стоило подумать только, как снаружи раздался тихий свист и веселый голос: -Oh, bebé, eres como el amanecer de la mañana! ¡No puedo dejar de mirar! (Ох, малышка, ты просто как утренняя заря! Не могу налюбоваться!) Мишонн чуть поморщилась, впрочем, снизу этого было незаметно, и промолчала. Надоедливый мексиканец ходил за ней по пятам с момента приезда в тюрьму, постоянно что-то говорил, нашептывал жарко, если удавалось приблизиться, кричал вслед на испанском, когда проходила мимо. Мишонн даже не пыталась выяснять, что именно, ей было все равно. Походит, и отстанет. Ну, или она его отвадит. У нее для этого был прекрасный, очень острый аргумент. -Спускайся, belleza, вон твоя смена идет, пошли завтракать! Мишонн увидела вдалеке Гленна, который шел сменить ее, взяла куртку, спустилась вниз, игнорируя заботливо предложенную Мартинезом руку. Тот, впрочем, не растерявшись и не обидевшись, воспользовался поводом встать поближе, тихо и горячо шепнул проходящей мимо него женщине: -Qué caliente, te quiero. (Горячая какая, хочу тебя) Судя по всему, что-то явно неприличное… Хорошо, что она языка не знает, а то пришлось бы бить… А так, в очередной раз делая вид, что ничего не слышала, Мишонн просто прошла мимо, чуть двинув плечом Мартинеза с дороги, кивком поздоровалась с Гленном и направилась к летней кухне. Мартинез шел следом, уговаривая ее погулять после завтрака, обещая показать что-то совершенно estupendo, что бы это ни значило. Мишонн даже головы не поворачивала, уже по опыту зная, что любое ее слово, любой жест будут восприняты прилипчивым мексиканцем, как сигнал к действию. Пока шла, все раздумывала, с чего это он так к ней прицепился. Мишель как-то обмолвилась, что Мартинез увлекался ею. Мишонн тогда еще, помниться, подумала, что парень не иначе самоубийца. Мишель была в то время с Диксонами, и к ней даже подходить было нежелательно, а уже тем более пытаться проявить знаки внимания. Да уж, судя по всему, Цезарь парень смелый, даром, что кретин. И особенно странным было то, что теперь, когда Мишель была одна (хотя все условно: Диксоны даже на расстоянии блюли ее, как свою собственность, и у желающих подкатить неминуемо возникли бы серьезные проблемы), Мартинез к ней охладел. Нет, общался, конечно, сидел даже пару раз возле ее кровати, пока Мишель без сознания валялась в нервной горячке, сразу после того, как ее привезли в тюрьму, но все эти проявления были чисто дружескими. Они и теперь общались, шутили, даже играли в бильярд, найденный в комнате отдыха охраны тюрьмы. И ничего более. Словно брат с сестрой. Или давние приятели. Мартинез был удивительно легок в общении, весел, открыт. Мишонн подозревала, что это все маска, игра. Особенно ее подозрения усилились, когда она узнала, кем он был раньше. Начальник охраны у мафиозного босса — да уж, такую должность за красивые глаза не дают. (Черт, а глаза и правда красивые…) Поняв, что мысли ушли не в ту степь, Мишонн разозлилась, ускорилась, стараясь оторваться от надоедливого ухажера. На кухне крутилась сегодня необычно подавленная и хмурая Керол. Она чуть улыбнулась Мишонн, без вопросов поставила перед ней миску с кашей и чашку с душистым отваром из трав, собранных во время последней вылазки в лесу. Мишонн кивком поблагодарила, принялась за еду. -Приятного аппетита, belleza, — Мартинез уселся рядом. -Цезарь, ты будешь завтракать? — Керол улыбнулась ему. -Да, crisálida. -Каша и чай. -Из твоих рук что угодно! -Ну ты и плут, Цезарь! — Керол, несмотря на явно не очень хорошее самочувствие и настроение, не могла не рассмеяться, настолько обаятельным он был. -Да ты что, crisálida! Вот вообще не обманываю! Ты же лучше всех! Вот, palabra de honor, если б не Гризли, была бы ты моя! -Опять к нашей хозяюшке пристаешь, Брауни? — рядом на скамейку бухнулся Мерл, — смотри, Гризли яйца оторвет, без предупреждения! Мартинез разразился длинной речью на испанском, призванной, вероятно, убедить … Впрочем, кого и в чем он хотел убедить, весело поглядывая на Мишонн, невозмутимо жующую свой завтрак, осталось загадкой, потому что Диксон, как выяснилось, совершенно его не слушал, напряженно глядя куда-то в сторону огорода Рика. Мартинез замолчал, посмотрел туда же. Возле невысокой оградки стояла Мишель, болтая с одним из недавних обитателей тюрьмы, молодым парнем, имя которого пока что никто из присутствующих не запомнил. О чем они говорили, из кухни слышно не было, но смех Мишель доносился вполне отчетливо. -Эй, брат, — Мартинез тихо тронул напряженного Диксона за рукав, — остынь. Они разговаривают просто. -На хуй иди. Диксон резко встал, направляясь к разговаривающим молодым людям. -Цезарь, останови его! — Керол с тревогой смотрела на Мартинеза, — не надо этого! Мишель и так видеть их не хочет, а если он еще и бить всех, с кем она говорит, будет… -Да как я его остановлю, он же как танк! — Мартинез огляделся, решая, что предпринять, — А где твой Гризли? О, вот он! Зови сюда! Гризли, показавшийся из дверей тюрьмы, в самом деле довольно неспешным шагом направлялся к кухне. То, что происходило возле огорода, было скрыто от его взгляда. Мартинез посмотрел вслед спешащей к своему мужчине Керол, потом глянул на все так же невозмутимо жующую Мишонн: -А ты, я смотрю, совсем не беспокоишься о подруге, mujer bella? Мишонн продолжала есть, не реагируя на его слова. Она не видела никакого смысла дергаться. Диксон Мишель ничего не сделает, она вполне в состоянии сама за себя постоять. А ее собеседник уже должен бы понять, что не стоит с ней заигрывать. Обычно это в течение двух дней понимали все новенькие мужчины. Если он до сих пор не осознал опасность, что ж… земля ему пухом… С момента их возвращения, когда дорогу от затеянного городка до тюрьмы преодолели в рекордные сроки, и успели-таки спасти бесчувственную Мишель, так и не приходящую в сознание, Диксоны, когда по одиночке, сменяя друг друга, а чаще всего вдвоем не отходили от нее ни на шаг. Пока девушка металась в горячке, определенной Хершеллом, как нервная, от перенесенного стресса, братья сидели у ее кровати, разговаривая с ней, уговаривая, держа за руки. Потом Мишель очнулась. Увидев у кровати Дерила, отшатнулась так, что выдернула капельницу из руки. Заплакала, тихо и горько, отвернувшись. Дерил смотрел, кусая губы, не пытаясь заговорить, подойти поближе, потом прибежала Андреа и вытолкала его прочь. Мишель еще долго плакала, Андреа и пришедшая чуть позже Мишонн сидели возле нее, пытаясь отвлечь и утешить. -Зачем мы здесь? Зачем приехали? — все время повторяла Мишель, — не хочу тут… Не хочу! Наконец, ее удалось успокоить, но через полчаса принесся старший Диксон, услышавший, что Мишель очнулась. Младший к этому времени, с совершенно отсутствующим, каменным лицом, убрел куда-то в сторону леса. Мерла остановить не удалось, он ворвался в палату, упал на колени перед кроватью Мишель. -Куколка, девочка моя… Мишель смотрела на него блестящими от слез, испуганными глазами, ничего не говорила. Только опять отшатнулась, когда он попробовал взять ее за руку. -Девочка… Ты прости меня, я мудак, ну прости меня! Я во всем виноват! -Мерл… — она говорила чуть слышно, — уходи. Больше она ничего не сказала, Мерл уходить не желал, все пытаясь убедить ее в чем-то. Убрать его из комнаты удалось только Хершеллу, за которым экстренно сбегала Андреа. Он вышел из комнаты, но дальше не двинулся, намертво заякорившись в коридоре. -Он где? Мишонн, он где? — Мишель схватила подругу за руку. -В коридоре. -А… Дерил? -Ушел, не знаю, куда. -Мишонн, зачем мы здесь? Я не смогу здесь, с ними… После всего. Я не смогу им в глаза смотреть, понимаешь? Давай уедем? Пожалуйста! С огромным трудом удалось убедить Мишель остаться в тюрьме до полного выздоровления. Она упрямо твердила, что не сможет оставаться здесь, с Диксонами, после того, что с ней сделал Губернатор. Она заставила подруг поклясться, что они ничего никому не скажут. Андреа промолчала о том, что Мерл, увидев синяки на руках, следы от зубов и засосы на шее Мишель еще тогда, в убежище, все понял, и метался диким зверем, вытрясая из нее информацию о том, кто это сделал. Дерил ничего не спрашивал, но на лицо его смотреть ей было откровенно страшно. Она ничего не сказала, и от применения мер воздействия к ней спас только Шейн, заслонивший ее грудью, и Мартинез, клятвенно заверяюший, что он сам поможет найти тварь, сделавшую это с Мишель, что, скорее всего, это кто-то из Вудберри, и что они перетрясут весь этот гребанный город по камешку. Но не сейчас. Сейчас надо срочно везти девушек в тюрьму, к Хершеллу. Разум взял верх над эмоциями. Андреа так и не сказала Мишонн о том, что произошло тогда в убежище. И теперь не собиралась говорить Мишель, понимая, что девушка в этом случае даже выжидать не будет, пока выздоровеет, убежит прямо сейчас, уползет. На тот свет, скорее всего, учитывая ее состояние. Чуть придя в себя, Мишель попросила передать Диксонам, что она не хочет с ними говорить, и если кто-нибудь из них будет ее преследовать, то она просто опять уйдет, куда глаза глядят. Не будет никакого разговора по душам, ничего больше не будет. Они уже давно чужие друг другу, вот пусть все так и остается. При любом другом раскладе Мишель уйдет. С Мишонн, если та захочет, или одна. Ей не привыкать. Мерл слушал молча, с каменным лицом, сжав зубы, искоса поглядывая на вернувшегося накануне из леса брата, успевшего уже нажраться до полной невменяемости, протрезветь, получить по физиономии от старшего, и теперь сидевшего с таким же лишенным всяких эмоций выражением лица. -Скажи ей, Блонди… — голос Мерла звучал особенно хрипло, — скажи ей, что мы не будем к ней подходить. Пусть не боится. Дерил отвернулся, сплюнув на землю. Братья держали слово. Они не подходили к Мишель, издалека с тоской наблюдая за ней, начавшей подниматься и прогуливаться уже в конце первой недели во дворе тюрьмы. Они не заговаривали с ней, сидевшей вместе со всеми женщинами вечером за чаем, спешащей по делам в коридорах, играющей с детьми возле загона для животных. Они никак с ней не контактировали. Никак. Но из виду не упускали ни на минуту. Это было заметно всем обитателям. Тем, что знали их давно, и тем, кто пришел совсем недавно. Мишонн была уверена, что, надумай Мишель опять провернуть фокус с исчезновением, Диксоны будут знать об этом. И ни за что теперь, никогда не оставят ее одну.