Stories of Marvel

Бог озорства разучился пьянеть. А может быть, просто никогда не умел. Он — не его громогласный бог-братец, что, бывало, пил всю ночь напролет, чтобы под утро свалиться в комнате Локи с кровати. Он — не Тор. Всеотец, Тора здесь нет. Он — не Тор. Тор остался там, где когда-то возвышались витые стеклянные башни Асгарда. Тора нет. Кривым стальным лезвием — снова под ребра. Так, что весь воздух — вон. Так, что — зубами насквозь, и губы в лохмотья. Так, что перед глазами — красная, мутная пленка. Это ничего. Бога не сломить такой ерундой. Аромат свежей травы сжимает горло удавкой. Сейчас. Сейчас все пройдет. Сейчас. Это очень быстро проходит. Холода Йотунхейма ещё вечность назад заморозили кровь того, кто никогда не был настоящим принцем Асгарда. У него в венах — зима. У него в груди осколок льда мерно бьется. Локи кривит губы в брезгливой усмешке, когда снаружи усиляется гул, доселе казавшийся далеким жужжанием осы в паутине. Крыша расходится в стороны без единого звука. Просто как черные тучи, которые уносит в сторону ветер. Тот, что свежий и влажный, и пахнет йодом, дождем... Локи вытягивается на диване гибким, ленивым котом. Пригубит из бокала прозрачную, горькую жидкость. Она обдирает горло, как магма, что изнутри сжирает планету. Она насквозь прожигает нутро, но не пьянит. Как будто это просто вода с таким отвратительным, мерзким вкусом. Пепел и болотная тина. — Бухаешь, — не спрашивает Тони Старк и стягивает свой супер-костюм, что почему-то сегодня надет прямо на голое тело. Удивленно приподнятая бровь. — Этот спектакль для меня? Я польщен. Старк фыркнет и прошлепает босиком через залу. Плеснет себе чистого виски в бокал. Глотнет, не поморщившись, как лимонад или апельсиновый сок. — Слишком много думаешь, Локи. Это тот же известный всем Тони Старк. Миллиардер, балагур и повеса. Железный человек. Спаситель вселенной. Один из тех, кто победил в неравной битве с слетевшим с катушек титаном. Один из тех, кто помог вернуть все назад. Отмотать, как пленку старой кассеты, и на месте исправить ошибки. Исправить, чтобы тут же наляпать новых. Пару десятков. Хватило и их. Этот тот же известный всем Тони Старк, что теперь словно стал чуть ниже ростом, бесцветней. Как будто Танос засунул в грудь ему руку и там что-то сломал. Мини-реактор? Невидимый стержень, что рассыпался пригоршней ржавой трухи, когда Стивен Роджерс рухнул наземь, чтобы больше никогда не подняться, когда Баки Барнс качал мертвого его на руках и никому не давал приблизиться и прикоснуться? Может быть, было что-то еще? Локи, признаться, не думал. Локи, в сущности, совершенно плевать. — Я ни о чем не думаю, Старк. Я твоей компанией разбавляю томящую вечности скуку. Четыре шага, и тонкие пальцы, что забирают опустевший бокал, отставляют в сторону куда-то, не глядя. — Я помогаю тебе не свихнуться, думая обо всех, кого он забрал. Он. Танос. Тот, чье имя они, как сговорившись, не называют. Тот, кто отнял больше, чем жизнь. Стивен Роджерс — их сердце, их Капитан. Добрый и улыбчивый Тор, непосредственный, как ребенок. Брюс Беннер, так трогательно и безнадежно влюбленный в Наташу. Алая Ведьма и Вижн, что друг без друга так и не научились, как свет не существует без тьмы. Я. Тебе. Помогаю. Не. Думать. Я никогда не думаю сам. Я не помню. Я умею жить без него, у меня столько раз получалось. Пальцы бога скользят по обнаженному телу, как будто танцуют. Тони Старк закрывает глаза, опуская ладони на плечи. Чуть дернет в стороны, разрывая тунику. Ткань с тихим шелестом соскользнет, следом — остальные куски одеяния. Шесть с половиной секунд — слишком долго, теряешь сноровку — и Локи Лафейсон перед ним голый, точно младенец. — Считаешь, что желания плоти сохраняют рассудок? — Считаю, твой рот говорит не по делу. Давай займем его... чем-то другим. Губой прихватит хищно за губу, ладонью накрывая пульсирующий пах. Каждый раз для двоих — это пляска похоти. Каждый раз — это шаг в пустоту, что рвет обоих изнутри на кусочки, которая никогда не позволит собрать... то, что от них осталось после битвы с Таносом. То, что уже не осколки. Лохмотья, ветошь, рванье. Бесцветные, измочаленные оболочки. Далекие от героев, богов и людей. Он его грызет — не целует, вместе с кровью пьет его боль, заглушая свою. Он захлебывается стоном. Он ударяется затылком, когда крепкие руки подхватят, прижимая к стеклянной стене. Когда внутрь — рывком. Резко, без подготовки. Это больно, хотя с прошлого раза прошло меньше суток. Это больно. И боль — хорошо. Пальцы до черных отметин вцепляются в бедра. Пот струится по спине и по лбу, заливая глаза. Локи выгибается и подается навстречу. Локи, кончая, очень сильно дрожит. Тони утыкается лбом в худое плечо и осторожно его отпускает. — Там еда какая-то вроде была, — вялое движение пальцев, и наготу он прикроет уже целым, не распластанным на кусочки плащом. — Лучше мы еще выпьем. — Как скажешь. Мне все равно. Локи вернется к столику, где напитки, бокалы. Не глядя, как Тони достанет из шкафа рубаху, штаны. Тони... он умный и, наверное, даже красивый. Тони хороший любовник. Только вот не тот и не то... Холодно. Холод на самом деле привычен. Как и танец каких-то потусторонних теней на стене, в которых ночами Локи слышится голос мертвого брата. В которых, он точно знает, Старку грезится Капитан. Холодно, пусто, и все... все совершенно ненужно. Все пресно и сыро, покрыто плесенью, льдом. И даже у воздуха привкус праха. Воздуха, которым они зачем-то продолжают дышать. Рядом друг с другом. Вдвоем. Как будто отбывают повинность. Им неясно, как долго они вот так вот протянут. Им неясно, зачем это все. Им неясно, зачем цепляться за мир и выдавать себя за живых. Им неясно.