Stories of Marvel

Здесь хрустальные воды плещутся в горном ручье, и разноцветные пичуги заливаются в кронах, что ярче и зеленей, чем в лесах родного Асгарда. Здесь... это место так похоже на рай — Вальгаллу, которой он не увидит. Не Локи. Не Бог хитрости и обмана. Не он. Здесь на другом берегу — человек. Или кто-то очень похожий. Пьет что-то из стеклянной бутылки [опять алкоголь?] и плещет в лицо ледяною водою. Гладко выбрит и, да здравствует Один, остриг свои патлы, дел куда-то непомерный живот. На берегу ручья в каких-то лохмотьях. Босой. И это асгардский Бог грома? Знаменитый Тор-громовержец? В запущенных лесах каких-то местных племен. Локи ступает осторожно на скользкие камни и тут же входит в поток, что должен бы с ног смести моментально. Любого смертного, но никак не его. — Народу нужен их царь, а что сделал сын Одина? Пустился в странствия, точно Будда? Бутыль бьется о камни, и осколки ранят руки, лицо. Тор поднимается медленно, с трудом держа равновесие. — Локи?.. — не слышно, как будто они вернулись назад, на их захваченный Таносом и Черным Орденом обреченный корабль, и колдун опять сдавил его шею, не позволяя дышать. Локи по волнам идет, как мессия, и в глазах его разгорается хитрый огонь. Это Локи. Это брат. Бог лукавства. Это Локи, что умирал столько раз. — Отдать Валькирии остатки асгардцев? Брат, ты верно повредился умом. Впрочем, о чем это я... Ни для кого ведь не тайна... — Локи... — кровь из порезов льется на камни и в воду. Конечно, от этого кругом идет голова, и в ногах невозможная слабость. — Народу нужен их царь! — Царь — это ты. Прирожденный, а я... совсем ни на что не гожусь. — Ты — наследник! Голос Локи гремит, разносясь в горах далеко, отскакивает эхом от скал и рассыпается по ущельям. — Я держал тебя на руках, я сам закрывал твои веки. — А потом стал одним из тех, кто по реке времени вернулся назад, чтобы первыми собрать те разноцветные безделушки и отменить все, что случилось. Поправить то, с чем вы, герои, так налажали в тот первый раз. — Но ведь ты... — Был в Нью-Йорке, когда Старка сшиб Халк. Во время прыжка. Он не рассказывал что ли? А-а-а-а-а, и правда... когда б он... Ну, я получил Тессеракт и убрался с ним подобру-поздорову, вернулся в Асгард. Там матушка... я так понимаю, ты имел с ней беседу? Если короче, я не горел желанием насовсем умирать от рук какого-то больного титана... Есть много способов остаться в живых. Он перед ним. Горный ветер доносит запахи меда и дыма, пряных ягод с кислинкой и целой кучи цветов. Ветер треплет его черные кудри, а воды ручья чуть замочили полы плаща. — Ты живой... — Я обещал, что солнце вновь воссияет над нами. Ты обещал, а я между тем не исправил совсем ничего. Я — Тор, сын Одина, Бог из Асгарда... — Ты не спешил объявиться, — по венам его струится огонь, и счастье, то самое, которого точно знает, что недостоин, радостной птицей бьется в груди. Вот только горечь оседает на языке и губах, как привкус мертвой земли, как остывающий пепел. — Ты хотел пожить для себя. Я не мешал. Наблюдал только издали все эти годы. Следовал тенью, смотрел и дышал. Ночью порой садился подле кровати и, усилив чарами сон утомленного брата, иногда себе позволял... коснуться золотистой пряди ладонью, тронуть ледяными губами висок. Локи в том никогда не признается Тору. Но Тор однажды поймет, что все его сны, в которых брат накрывал его тело горячим собою... было ли что-то из них одним только сном? — У нас много дел. Если ты не решил остаться бродягой, конечно. Нам нужно отвоевать наш разрушенный дом. — Брат, я прошу, помолчи... Его губы прохладные и отдают виноградом. Он ухмыльнется, когда Тор дернет завязки плаща, и тот упадет им под ноги. Зароется в волосы шумно лицом, вдохнет его запах. — Как же я скучал по тебе, как скорбел. Локи молчит, но все-все-все позволяет. И стоны срываются с губ, и к брату, вперед подается сильней. Не признается, что пытался жить собственной жизнью. Без Асгарда и Тора, сам по себе. Никогда не признается, что не вышло, что Бог обмана перехитрил сам себя, что Бог лукавства сдался и понял. Принял, что Тор — не просто семья, но судьба.