Stories of Marvel

Это не дом, а какая-то интеллектуальная крепость, где утром его ласково будит кровать, то навязчиво в спину пихаясь матрасом, то "нечаянно" роняя на пол, как ненужную вещь. Будильник завывает мотивами Rolling Stones, душ врубается до того, как успевает переступить порог мраморной ванны – непременно той температуры, что надо. Питер, ворча, натянет футболку, трусы и кроссовки, нелепые джинсы с заплатами на заду и коленях. Закинет на плечи тощий рюкзак. На лестнице с ног почти снесет ураган – мелкая Морган. Она тарахтит слов восемь в секунду. Так, что ни фразы не успеваешь вставлять. Прошмыгнуть мимо кухни, конечно, ему опять не удастся. Едкий голос сарказмом хлестнет, и ноги понесут к столу сами собой. Это какой-то проклятый рефлекс, вбитый в подкорку, вписанный в его жесткий диск. – Сколько можно тебе повторять про важность завтрака и вредную процедуру по замене желудка? Думаю, мы вполне без нее обойдемся. Дорогая, скажи ребенку, я прав? – тошнотворно-улыбчивый Тони Старк отрывается от своей утренней Times и чешет черного котенка между ушей, тот счастливо жмурит глаза и мурлычет. – Питер. Я прошу тебя, только тост и омлет, – Пеппер в строгой блузке на пуговках до самого горла, узкой юбке чуть ниже колен и с прической – волосок к волоску. – Ты же знаешь, Т-тони... пустого не скажет. Она трогает губами висок и глотает так громко. Будто не слюну проталкивает по горлу, а шерсти липкий комок, обмазанный слизью. – Ну Пи-и-и-итер... давай ты будешь хорошим. Папа же просит... – девчушка заберется к нему на колени. Малютка с глазами огромными... Старка... Обовьет шею тонкими ручками и доверчиво так притулится, зашепчет на ухо: – тебя не было очень долго, пять лет. Ты пропал... нет... не так, провалился куда-то, как в яму... папа мне объяснял. Меня еще не было тогда, представляешь? Но я всегда знала, что ты где-то есть, и папа вернет тебя непременно. Он с тетей Нат, с дядей Стивом прямо так говорил – любой ценой, ради тех, кого с нами нет, попытаться. – К чему ты все это, малышка? – нет голос Питера не дрожит, картинка перед глазами совсем не двоится, будто он в бассейне и запотели очки. Просто... просто надо проснуться. Ладно, к черту... где этот завтрак уже? – Пеп... то есть... миссис Старк, кофе мне можно? В повисшей гробовой тишине слышно, как Хэппи немузыкально напевает снаружи. Только Морган все нипочем. – Ну... папа ведь очень любит тебя, он всегда говорит, что ты – мой старший брат, всегда меня защитишь, если я буду, конечно, послушной, – хитро так глазом косит, будто снова задумала что-то. – Морган, детка, он понял... Питер, держи... осторожно... Черная жидкость льется на руки и стол. Пит зашипит, дуя на дрожащие пальцы. – Ох... ты обжегся? Прости... – Ничего, это я... Мои руки и сейчас так трясутся. – Зови уже меня Пеппер, мы же с тобой говорили. – Да, я просто снова забыл... – Опять ночью носился по крышам? – Тони поправляет очки и убирает газету, спускает на пол кота, что, подпрыгнув, скрывается под диваном. – Надеюсь, он не прищемит там свой хвост... маленький дурень... Пит, так что... тебе не спалось?.. Тот не глядит, ковыряясь в тарелке. Кажется, и отвечать не намерен. Полный игнор. – Питер, прошу... – Пеппер мягко кладет ладонь ему на затылок, но мальчишка дергается так, что стул опасно кренится. Позорный полет превращает в изящный прыжок под восторженное: "ВАУ!" от Морган. – Мне в школу пора. Я опоздаю. Спасибо... все было так вкусно... Кухонный автомат укоризненно заурчит, убирая почти нетронутый завтрак. – Помни, что ты не бессмертный. В конце концов, я делал костюм Человека-паука для того, чтобы тебе было комфортней. А не для того, чтобы ты однажды угробил себя, свернув свою тощую шею, свалившись с какой-нибудь сраной высотки. Подумай хотя бы о Мэй, каково... Пит пулей вылетит из кухни, и тут же по дому прокатится грохот захлопнувшейся накрепко двери. – Посмотреть бы, не снес ли с петель, – поморщится Тони и улыбнется Пеппер печально. – Попробуй что ли... его догони... Пеп, я ведь правда пытаюсь... – Конечно, я знаю. Тони... сейчас... – она потянется к нему всем телом, будто собираясь обнять, но в последний момент передумав и даже ужаснувшись порыву. Бросится следом за пацаном. Кажется, Хэппи еще не прогревал мотор их машины. Тони снова вздохнет и снимет очки, двумя пальцами переносицу сдавит. Точно пытаясь избавиться от ломящей голову боли. – Ну, Морган Старк... что-то ты сегодня необычно тиха. А ну полезай обратно за стол и расскажи отцу планы на день... Ну, что ты шмыгаешь носом? Все хорошо? Тот мальчик, Билл, не задирается больше? – Не-а... я его приложила той штукой... Домик для сверчка... мне подарили. – Харли к вам заезжал? Ну, конечно... кто же еще... а чего сюда не зашел? – Ну-у-у-у-у, я не знаю, они долго спорили с Питом, а потом куда-то ушли... – Хорошо... ты даже не притронулась сегодня к болтунье. – Ну па-а-а-а-ап, не хочу. Ненавижу яйца... знаю, это белок, а в нем сила... Все помню, вот Питер их тоже не ест. Он старше, а меня заставляют. Ла-а-адно, только ради тебя. – Хорошая девочка, ешь, и будешь сильной и умной, как дедушка и как папа. Как там наш проект? С костюмом порядок? – Ага... работа идет, только мама пока про это не знает. – И хорошо... это будет сюрприз... Из дома доносится смех и бряканье посуды. Кажется, кот Джарвис снова орет – испугался, дурной, электронного прототипа. Питер сидит на ступеньках и дышит. В наушниках орет старый рок. Тот самый, что слушал Тони когда-то в те годы, что мастерил свой первый костюм, и второй, и десятый, и все остальные... Она тихо сядет с ним рядом. Дождется, пока он заметит и сбавит громкость на ноль. – Питер... нельзя так, ты рвешь свое сердце и ему делаешь больно. – Ему не может быть больно! Пеппер, его больше нет! – Пит бьет ладонью по полу, слышится отчетливый хруст. Как макароны в пачке крошатся. Не морщится дальше, только крупные слезы текут по щекам. Как вода. Как капель. Где-то за домом громко лает /может, на зайца?/ пес Морган – Пушистик. – Он сделал все для того, чтоб вернуть тебя и других... – И геройски пожертвовал жизнью, я помню. Я просил его, Пеппер?! Просил умирать за меня? Оставлять вас с Морган одних... вас и меня. А теперь все это... подделка. Я виню себя каждый день. Потому что... дурак... Если бы мы в первый раз... – Помнишь, Стрэндж посмотрел четырнадцать миллионов вариантов развития событий? Был только один шанс, только так. Тони не знал, отправляясь на битву. Но подумал о том, что возможно... подумал о нас... оставил цифровую копию – как слепок с сознания. – Это все не он... суррогат... Пеппер... я не справлюсь. Мне так его не хватает. Безумно... ночами в лаборатории никто не гремит, и нет нужды скрывать от тебя его испытания, в которых он опять собой рисковал... У меня не выходит. – Я знаю... – возьмет его руку и стиснет. Так больно. Так больно, господи, просто сидеть и знать, что ничего не можешь поделать. Уже никогда. – Но он все еще здесь, просто немного другой. Это все еще Тони, которого мы знаем и любим. Он заботится, как умеет, он здесь... – Сама-то веришь? Или делаешь вид ради Морган? Слова, на которые у нее не найдется ответ. Не сейчас. У них за спиной – дохуя умный дом. Последнее изобретение великого Старка. Здесь стало чуть больше жильцов и мохнатых питомцев. Здесь снова раздается голос детей и смех, иногда – беззаботный. Здесь старший ребенок не раскидывает на лестнице кеды и не забывает в гостиной тетрадки, не оставляет повсюду свою паутину. Примерный и правильный мальчик. Как яркий фонарик, что потух изнутри, потому что пламя задуло бесконечности ветром. Здесь младшая дочь играет с котом и собакой, но чаще – в семь лет, уже да – что-то тихо мастерит в гараже, слушая на полную громкость старые песни. Здесь Пеппер – теперь глава их семьи, все время строга, но так следит за лицом и пытается улыбаться, что иногда кажется не живой женщиной – куклой. Здесь на самом деле все хорошо. Здесь Тони Старк – пусть не совсем живой, пусть бесплотный, плод своего же гения, – сидит за столом или читает газету. Прохаживается по гостиной и изредка, когда нет дождя, – даже в парке. Он шутит, как прежде, дает советы и ответит на любой из вопросов. И часто, когда домочадцы не видят, почему-то грустит. Странно, разве микросхемы умеют? "Конец – это только часть пути. Только часть бесконечного нечто".