Stories of Marvel

Впервые Джеймс видит его вечером в хмурый, дождливый четверг. Тот пьет крепкий кофе с кленовым сиропом у крайнего столика ближе окну. Читает книгу в ярко-синей обложке с дурацкой желтой ракетой, время от времени перелистывает страницы назад и долго задумчиво трет мизинцем край левой брови. Он залипает на эти руки просто на раз. И возвращается в окружающий мир [спустя минуты? часы?] лишь от резкого окрика Сэма. — Серьезно? Джеймс, ты в каком сейчас из миров? — Прости, задумался просто. Он часто-часто моргает. Почему-то слезятся глаза. А незнакомец [Джеймс прозвал его Капитан. Наверняка, пехотинец или десантник] тем временем откладывает уже закрытую книгу и с самой милой улыбкой на свете поднимает со стула свой [надо отметить, вполне залипательный] зад. Колокольчик звякнет над дверью, впуская блондинку, что будто бы только что с обложки журнала сошла. И не какой-нибудь там бульварной, желтой и пошлой мазни. Как минимум, что-нибудь вроде Vogue или The New York Times Magazine. Красавчик обнимает ее за хрупкие плечи, а девица мажет яркой помадой тому по щеке, прижимается к широкой груди пышным бюстом. Джеймс с грохотом опускает свою кружку на стол. С соседних столиков на них бросают любопытные взгляды. — И что это было? Ты что вот так взял и запал? — Сэм упирается ладонями в стол, ожидая ответа. Такая реакция друга — загадка. — Ничего особенного, просто забей. Капитан покидает кофейню со своей подружкой под руку. Та что-то негромко ему говорит, доверчиво склонившись к самому уху. "— Серьезно, ведь это плевое дело. У них что ли больше нет никого?.. В конце концов, мы даже не в Будапеште..." "— Нат, ты не понимаешь всей серьезности обстановки..." "— Нет, Стив, я-то вижу ее хорошо..." Джеймс обращается в слух, пока эти двое не исчезают за дверью. Не видит, что Сэм давно замолчал и наблюдает за ним с очень странной улыбкой. Прокручивает подслушанный диалог опять и опять в своей голове. Не так уж похоже на разговор двух влюбленных. Значит, его зовут Стив. Стиви. Стивен... Лыбится, как полный дебил, пробуя звуки на вкус так и эдак. * — Слушай, одному здесь дико скучно. Я могу тебя угостить?! Джеймс набирается смелости через целых четыре недели. Каждый день из которых проводил безвылазно здесь. Прятался за меню, за широкой кружкой с давно остывшим кофе или чашкой с бульоном. Смотрел, как е г о капитан то пьет свой напиток, неспешно глотая, то читает бумажную книгу [в наше время? реально чудак], то просто смотрит в окно, как будто все время ждет, что кто-то вернется. Наташа? Или кто-то еще? Чашка обижено звякнет о блюдце, но он поставит ее все же на стол и усядется рядом с самой обворожительной из улыбок. Такой напряженной, что меньше, чем через минуту скулы уже ноют и страшно болят. — Джеймс Баки Барнс. — С-стивен Роджерс. Спасибо. Берет кружку с дымящимся кофе и машинально делает огромный глоток. Зрачки расширяются от удивления. Конечно же, Джеймс угадал. — Я вижу, ты здесь часто бываешь. — Здесь тихо и похоже на дом. Стивен прячет в чашку улыбку смущения и сбивчиво пытается что-то добавить про Бруклин и маленькое, точно вот такое кафе, где диванчики, в которых целиком утопаешь, старинные абажуры, и лампы, а еще бумажные книги, которые можно брать с полки и свободно читать. — Понимаешь, они словно дышат. История как будто оживает в руках, становится объемной. В сотни раз лучше, чем электронный файл или фильм. Оставляет пространство фантазии что ли. Стив говорит с таким жаром, Джеймс глаз не может от него оторвать. Вдруг умолкает сконфуженно посреди оживленной тирады. Откуда он? Из прошлого века? Такой потрясающий. Блядь. Джеймс по уши. Он в нем просто с самой макушкой. — Прости, я, должно быть, тебя утомил, — Стивен мнет в пальцах салфетку и отчего-то краснеет. Так мило — краской смущения по скулам, на шею, под вязаный свитер, а еще — на самые мочки ушей. — С чего ты взял? — предательски срывается голос. — Мне интересно с тобой. Если честно, я тону в тебе с головой. — Это вежливость, я понимаю, — Стивен кивает, сворачивая несчастные обрывки салфетки в пятитысячный раз. — Ты делаешь мне одолжение и этого даже не видишь. Джеймс улыбается на его ошарашенный взгляд и повторяет заказ. — Еще по одной. Ведь ты же не против? * — Баки! А я тебя жду. Сегодня Стив в умопомрачительной лётной куртке [нет, ну точно служил в ВВС. Кажется, в этом он Сэму проспорил], что так плотно облегает широкие плечи. Чертовски сложно сосредоточиться на чем-то другом. Да просто взгляд отвести и хотя бы сделать заказ. — Б-баки? — Ну, это ведь твое имя? Джеймс Баки Барнс. — Точно. Да. Меня никогда так раньше просто не звали. — Значит, я буду первым? Камин они здесь что ли зажгли? В такую жару. Ну точно рехнулись. — Баки... ты как-то вдруг покраснел. — Оч-чень душно. А улыбка у него такая, что хочется умереть. И проспать где-то семьдесят лет, а после прийти в себя и понять, что все это время был с ним. И что впереди — еще столько же, даже больше. Все время этого мира. Весь это мир — и только для них. Сэм над ним смеялся бы до слез и икоты. * В их шестую или десятую встречу Стив, запинаясь и снова краснея, зовет его прогуляться. — Можно в парк, там такие крикливые утки в пруду. Голодные, как какая-то хищная свора. Джеймс просит их счет и большую белую булку. Пернатых проглотов ведь нужно чем-то кормить. С востока налетает колючий октябрьский ветер, вздымает в воздух кучу желтой засохшей листвы, швыряет в лицо вместе с охапками пыли, что забивается в нос и глаза. Джеймс отогревает их озябшие, покрасневшие руки дыханием, когда у Стива в кармане звонит телефон. Он достает его, чтобы ответить. "Наташа", — извещает сердито мерцающий гладкий экран. У Джеймса портится настроение и он, извинившись, отходит. Не хочет слушать их разговор, но невольно ловит обрывки: "Я тебе обещаю, Наташа... Нет, не надо... ну зачем же ты так? Я люблю тебя сильнее, чем любую из женщин этого мира... Разве мог бы я тебя обмануть? Послушай, Тони просто не понял, что хотел от этой миссии Фьюри. Прошу тебя, Нат..." Хватит. Хватит этой глупости, право. Листья под ботинками громко хрустят, когда Джеймс, ни разу не оглянувшись, уходит. * — Тебя не было почти неделю. Баки? Не было и не должно было быть. Будь в нем чуть сильней сила воли, он исчез бы в тот самый день, ушел от пруда и больше никогда к нему не вернулся. Не стал бы мешать. — Что-то случилось? Представляешь, ты ведь даже не дал мне свой телефон. Я хотел звонить, но куда. Баки, я волновался... Это "Баки" — в горле комком. Это "Баки" с него кожу сдирает. Беззащитной нежностью, которой не будет у них. Которая что-то совершенно иное. — Я зашел попрощаться. Прости, раньше вырваться не получалось. Дела. ... просто я квартиру свою разносил. Просто сбивал руки о бетонные стены. Просто резал их ножом и стеклом. А после выл, словно раненый зверь и гнал встревоженного Сэма в три шеи. Просто... знаешь, Стиви, я такой неудачник. Огорчение в непонимающих, наивных глазах хлещет плетью, ремнем стегает по ребрам. Там места живого давно уже нет. И весь он — открытая, кровоточащая рана. — Уезжаешь? Надолго? — Не знаю, год или два. Может больше. Сказал бы, что буду писать, вот только... — его ломкий смех сухой, как табак сигареты, которую мнет и крошит. Зачем она здесь? Он ведь даже не курит. — Надеюсь, наладится... у тебя и Наташи... — ну, он это сказал. — Я не хотел вас слушать тогда... это вышло случайно. Прости. — Я и Наташа? Постой... ты решил? Так поэтому?... Баки... Но все же вовсе не так. Хохочет с таким облегчением, опасно откинувшись на спинку шаткого стула. Что это? Утирает глаза. Пальцы мелко-мелко трясутся, пока Стив сбивчиво ему говорит. Про подругу детства и ее неугомонного мужа [да ты слышал наверняка, он рок-музыкант], про гастроли и какую-то секретную службу [ничего такого, больше понтов]. — Они решили разом бросить все и уехать. Черти куда. В Будапешт. А из Щ.И.Т.а просто так не уйдешь, придется неустойки такие платить. Плюс вся эта секретность. Ты пойми, я все сейчас не могу рассказать. Черт, какая-то несусветная глупость. До Баки доходит одно слово из пяти или даже шести. Только это не важно. Он слышит главное, и напряжение потихоньку его отпускает. Уже не кажется, что череп вот-вот изнутри разнесет... — Так значит, она не с тобой? — Не со мной? Нет, конечно. Они вместе с Клинтом дольше, чем я себя помню. Внимательно смотрит и берет его руку. Стив не моргает и, кажется, ужасно робеет. Сердце Джеймса пропускает удар, во рту становится сухо, и чешутся губы. — Позволишь? — Тебе никогда об этом не надо просить... На вкус его губы как лайм и как клюква. И кофе, конечно. Еще чуть-чуть — молоко.