Stories of Marvel

— Все так же носишь эту стрелу? Это что, талисман? — бросает лениво, даже не отрываясь от вечерней газеты. Не то, чтобы ему интересно, просто иначе и не умеет, наверное. — Старк, не будь таким невыносимым занудой. Так бесишь, — она зябко кутается в короткую куртку. С озера тянет туман, что пробирается под одежду и заставляет дрожать. Вот и все — вся причина. Просто осень и сырость. Тони сдвинет с переносицы к кончику носа очки и выразительно фыркнет, переворачивая страницу. Там на первой полосе — снова он. Представляет журналистам нового члена команды. И тут же Питер — гордый, будто сам нашел и воспитал пацана. Впрочем, может быть, так и случилось. Она не вникала. — Куда подевались мальчишки? — неуклюжая попытка сменить тему заранее обречена на провал, но Тони почему-то ведется. Или просто решил чуть-чуть подыграть. — Думаю, в гараже. Морган еще после завтрака собиралась показать им свой новый проект. — Очередные железки? — Костюм Железной маленькой леди... — Старк изо всех сил сдерживает рвущийся смех, да и Наташа с удивлением у себя замечает улыбку. Щупает пальцами, как новый костюм, который ей, кажется, мал или не очень подходит. — Значит, ты не знаешь, где Стив? — возвращается к началу их разговора, ради которого ехала сюда через весь штат. Не то, чтобы не могла позвонить, просто вот так было надежней. Старк пожимает плечами, возвращаясь к зачитанной почти до дырок газете. — Где-то носится со своим ненаглядным солдатом. Откуда мне знать? Открытку слал из Гренландии вроде. Спроси у Пеппер, она запоминает такую фигню, а мне-то зачем... — бурчит уязвлено. Наташа понимает: он не простил, не забыл то страшное и больное столкновение в Сибири, тот разговор и тот выбор. И слова: "Я всегда его выбираю ", что засохшей коркой стянули его самолюбие и, кажется, больно ударили по непомерному эго. — Ладно. Я думала новая миссия... впрочем, забудь, разберусь. Может, удастся связаться с Тором, он с братом где-то у Квилла на корабле. Они не должны были покинуть пределы галактики. — А как же Бартон? Невинный вопрос, как удар в живот кулаком. В железной броне, с усилением. На языке остается вкус теплой крови. Хмурится. Улыбаться она давно разучилась. Хмурится, дергая цепочку, что врезается в шею. Гладит мизинцем небольшую стрелу. Не талисман. Так, безделушка. — У Клинта дела, — резко так обрубает не терпящим возражения тоном. — Да? А кто это сейчас паркует фургон с другой стороны дома? Наконец-то он стащит очки, которые на самом деле совсем не для зрения. Наташе хочется по-детски подойти и дать ему в лоб. Наташе хочется то ли плакать, то ли громко, истерично смеяться и одновременно рыдать. Наташа в уме тасует причины сейчас же сбежать, точно крапленые карты. Понимает, что не подойдет ни одна. Что ни Тони, ни тем более Клинт не купятся. Блефовать с ними — лишенная смысла затея. — Ну, я проверю детей... — внезапно вспоминает о родительском долги Тони, когда Клинт выворачивает из-за угла. Неожиданно без привычного лука и стрел. Беззащитный какой-то с сеткой глубоких морщин на висках и у рта. Под кожаной курткой у нее сильно-сильно сжимается сердце. Как будто все стрелы, которых сейчас нет у него, пронзили кусок глупой мышцы и в ней плотно застряли. — Привет, — она шепчет и теребит косу, все время возвращаясь пальцами к золотому кулону. Как будто черпает в нем силы и ищет поддержку. — Привет, — два года почти без его голоса. Она умирала. Она умирает прямо сейчас. Еще только слово, и разревется позорно. — Наташа, ты меня избегаешь. — Ну что ты. Просто были дела... Она отговаривается и врет совсем неумело. Она не может нормально стоять, а потому прислоняется к дереву. Колени трясутся. У нее, которая может выдержать все. Которая прошла специальную школу и стала машиной убийства. — Наташа... — он тянет ее имя, как песню, он повторяет его опять и опять. — Наташа. Моя Наташа. Наташа. Всего пара широких шагов, и он уже близко. Заглядывает ей в лицо, убирая с глаз выбившуюся рыжую прядь. Прижимается лбом к ее лбу. Как тогда, на Вормире, когда конец был так близок... Как десятки, даже сотни раз до того, когда просто молчали и дышали друг другом. — Мне ведь без тебя не дышать, — шепчет он, уже осыпая легкими поцелуями веки и щеки, робко трогает краешек рта и замирает. Знает, что один лишь удар, и кости его собрать в единое целое можно будет только в Ваканде... — Клинт, это не... — Милая, это да. Я ведь послушал Стива и дал тебе время обдумать, понять и решить. Только знаешь... Тони прав — мы не бессмертны, а время уходит. Спотыкаясь, бежит... А все ведь было понятно еще тогда, в Будапеште. В Будапеште, где у них все началось. Узкие улочки по берегам степенно несущего свои воды Дуная. Набережная с видом на тот самый Цепной мост, по которому гуляли, взявшись за руки, как влюбленные дети. Базилика святого Стефана, где укрылись от внезапного летнего ливня и целовались, как два дурака. И он ей шептал: "Где ты была всю мою жизнь? Скажи мне, Наташа?" На вагончике фуникулера "Шикло" поднимались на Будайский холм, там долго бродили по башням, террасам и переходам Рыбацкого бастиона, сверху вниз завороженно смотрели на город, будто сошедший с сувенирных открыток. "Я люблю тебя, Нат", — в первый раз сказал ей тогда. А она не услышала будто. Потому что — зачем такая ему? Эмоциональная калека. Бесплодная машина убийства. Та, с которой никогда не создать нормальной, полноценной семьи. Он заслуживает лучшей доли. Он будет самым прекрасным в мире отцом. В любом мире в их необъятной вселенной. — Ты слишком громко думаешь, Нат. Я люблю тебя. И только это имеет значение. Потому что ты тоже любишь меня. Он всегда понимал ее лучше, чем кто-то. Чем, возможно, даже она. Понимала себя. — Это было бы очень нечестно, — срывается голос. — Согласен. Бессовестно просто заставить меня доживать эту жизнь без тебя. Ты ведь этого не сделаешь, правда? Ты больше от меня не сбежишь? Смеется, сцеловывая соль с мокрых губ. Смеется, потому что никуда она не денется больше. Смеется, потому что, наконец, ее отыскал. /Тони Старк, спасибо тебе за наводку/ Смеется от того, как крепко ее руки его держат за плечи. Вполне возможно, останутся синяки. Наверное, это называется то ли гармония, то ли попросту счастье. Наташа закрывает глаза, позволяя себя целовать. Так хорошо рядом с ним быть маленькой, слабой. Золотая стрела на цепочке блестит, отражая лучи тусклого, осеннего солнца. "Потому что ты тоже любишь меня". Она и не помнит, что когда-то было иначе.