Stories of Marvel

Стив ступает на платформу, крепко сжимая в руках чемоданчик с камнями. Всего несколько прыжков в прошлое, и все будет кончено. Всего несколько последних прыжков, и этот пиздец останется позади. Всего ничего, и они смогут отправиться дальше. Только вдвоем. Стив и Баки. И к черту все проблемы этого мира. О нем теперь есть, кому позаботиться, правда? Когда они сделали это. Вернули всех исчезнувших из небытия. Отменили щелчок. Вернули Баки домой. Поломанного, искалеченного прошлым Баки. Баки, что будет нести на плечах груз прошлого до конца своих дней. Преступлений и убийств, за которые он не в ответе. Вот если б можно было "перемотать" назад и помочь. Если б он не провел почти век подо льдами. Если б он мог т о г д а ему хоть как-то помочь. Машина Халка и Тони гудит и перед тем, как исчезнуть у него из-под ног, Стив сталкивается взглядом с глазами. Безнадежными глазами солдата, в которых почему-то — безысходность и смерть. А еще — печаль и прощение. Как будто он что-то знает такое... как будто заранее... просто прощает. "Бак, я вернусь", — вот только глухой шепот тонет в резком щелчке, когда Стива швыряет обратно. У него впереди много дел. Судьба их вселенной стоит на кону. "Баки, последний рывок, и мы будем вместе. Мы будем вместе. Увидишь. Я вернусь к тебе, Бак. Туда, где оставил. Ты почти не заметишь..." Вот только отчего-то он знает, что еще не сейчас, не через десять минут или лет. Еще очень не скоро он вернется к нему — в две тысячи двадцать третий. К солдату, заросшему бородой и сжимающему в руках автомат с подчистую пустым магазином. * Стив с этим делом справляется быстро — возвращает все камни по своим временам на места. Туда, откуда они их забрали. Успевает шепнуть пару слов Наташе в две тысячи четырнадцатом и Старку. Теперь они будут готовы. Они не умрут. Они ведь Мстители и придумают что-то, чтобы и в этот раз остаться в живых. Он завершает миссию. Он почти что свободен. Частиц Пима остается всего на прыжок. Вперед или назад. Один выбор, потому что второго шанса не будет. Стив закрывает глаза. Как наяву он чувствует ледяной снежный ветер Сибири, что хлещет в лицо и льдинками царапает кожу. И слышит крик Баки — его лучшего друга, летящего в снежную круговерть без надежды на спасение. Он падает в пропасть. Летит навстречу судьбе, которая его изувечит. Потому что те шрамы в душе, их не залечит ничто. Ни чудо-машины Тони Старка, ни передовые технологии странной, непостижимой Ваканды, ни все умения принцессы Шури. Баки, за зрачками которого спряталась боль. Та самая, что изо льда и из стали. Та самая, что кромсает его душу клинком раз за разом. Не позволяя зажить. "Прости меня, но я не могу...", — шепчет куда-то в пространство неслышно и активирует свой костюм. * Стив точно помнит, что сегодня апрель, но холод отчего-то его пробирает, забирается под костюм, проникает в вены и там заставляет кровь замерзать кристаллами льда. Это больно. Он слышит по радио сводки о том, что Капитан Америка геройски погиб. Пегги тем вечером остается дома, а у них, он все еще помнит, сегодня было свидание. И танцы. Он смотрит с улицы на одинокий свет в одном из окон квартиры. На темный силуэт, что движется мимо окна. На зажатую сигарету в тонких женственных пальцах. Он помнит, что хотел бы с ней танцевать. Он помнит, что так и не успел научиться. Он помнит, где-то прямо сейчас его лучший друг томится в плену у нацистов. Если он будет медлить, Арним Зола впишет в его мозг психокод, стирая личность, всего парой слов превращая в другого человека. В киборга. В машину. В безжалостного убийцу. "Прости, Пегг. Но слово мне придется нарушить. Ты будешь очень счастлива, Пегги. В конце концов, я помню, дети и муж..." Из темных окон темного дома вдруг льется музыка. Будто кто-то включил патефон. Высокие, рвущие душу ноты выплывают наружу и прочь утекают быстрой рекой. Кажется, двумя руками в спину толкают. Как ураганный ветер тогда... не так уж давно по меркам этого времени, правда? * "Джеймс... Баки... пожалуйста, Баки", — отчаянный крик, сливавшийся с воем метели, сержант Джеймс Баки Барнс слышит каждую ночь и сейчас. Сразу из лазарета его переводят в тюрьму. Какое-то специальное место для особо опасных. Почему-то его держат отдельно от остальных заключенных. Наверное, знают... конечно же знают, что Стив вернется за ним. Стив придет. Стив никогда его не оставит в руках этих ублюдков. Не мог же Стивен на самом деле поверить, что Баки погиб? Его камера футов девять на девять. Здесь остро воняет прелыми тряпками, сапогами и старой, застоялой мочой. Здесь крысы /наверняка размером с собаку/ скребутся за стенами, а ночами кто-то воет снаружи. Волки или, может быть, одичалые голодные псы? Его охрана — всего шесть человек, что по очереди сменяют друг друга. У одного с собой постоянно приемник, с которого он слушает, должно быть, сводки с фронтов. В один из дней заунывный дикторский голос, что раздается через треск ужасных помех, сменяет радостный вопль. Баки не надо знать языки, чтобы разобрать — "Стивен Роджерс" и "Капитан Америка". Главное шило в их нацистких задницах. Блять. Надсмотрщик ухмыляется и ведет пальцем по своему горлу. Баки клянется, что при первой возможности вырвет этой твари кадык. Стив. Стивен. Стиви... но как же? Обрадовать их могло лишь одно... Вот только разве мог он просто вот так? Умереть. "Вокруг вообще-то война, на которой люди гибнут быстрее, чем мухи", — шепчет вкрадчиво кто-то в его голове голосом доктора Зола. Того, что проводил с ним эксперименты во время первого плена и что-то ему в вены постоянно колол. Того, кого Джеймс с содроганием ждет каждый раз. Каждый проклятый раз, когда меняется смена охраны, когда кто-то снаружи ключами гремит и топает тяжелыми сапогами. Он не мог умереть. Это же Стив. Упрямый, героический Стивен, который спасает всех и всегда. Он просто не мог... пока мир в долбаной жопе, пока нацисты сгоняют в газовые камеры женщин, детей... пока с других снимают заживо кожу. "Пожалуйста, Стиви..." — сжимается в углу вонючей камеры в жалкий комок. Слезы падают на колени, и он опускает ниже лицо, чтобы эта небритая сука там, за прутьями клетки... Эта боль — она только его одного. Его ноша, его горе. Его смысл, которого он в одночасье лишился. Фантомная боль в руке, которой нет, заставляет почти в голос завыть и вцепиться зубами в запястье второй, уцелевшей. Там, снаружи, шаги и какой-то шум, суета. Там возня и вроде как звуки ударов. И ладно. Баки закрывает глаза. Он слышит металлический лязг, когда кто-то отпирает дверь его клетки. Шаг, еще один. Перед ним — носки чьих-то сапог. Вот и все. Он ведь был нужен им как приманка. А теперь, когда Стивена нет... нужда в Баки Барнсе отпала. — Подъем, солдат... — в плечо вцепляются руки. И голос — тот самый, но при этом другой. Чуть более хриплый и низкий. Он поднимает глаза — на изможденном лице постаревшем на годы и годы он видит все те же глаза. Все те же глаза своего капитана. Блестят. Как будто от слез. — Ты пришел? Но как же... — Я же говорил, что всегда буду с тобой... — Это я говорил тебе... мелкий... Сознание колышется, будто на волнах. Плывет. Сознание пытается его бросить, оставить. Стив держит крепко. — Бак... теперь все хорошо. Мы теперь вместе, ты слышишь? — Я слышу. — Я вытащу отсюда тебя, и мы поедем домой. Домой — это в Бруклин? * Баки приходит в себя уже в другом месте, в тепле. Мотор машины возмущенно гудит на особо крутых поворотах. Стив... /это правда Стивен... но как?/ чуть поворачивает голову, и усталое лицо освещает улыбка. Морщинки бегут от висков как лучи. — Мы ушли от них, Бак. Теперь все будет в порядке. — Но как ты?.. — Мне столько нужно тебе рассказать. Не знаю... может быть, ты не поверишь. — По радио сказали, что ты разбился... погиб... — Они так будут думать еще семьдесят лет. Это долгая история, Баки. Давай сейчас ты поспишь, а позже, когда мы уберемся подальше от их базы, я расскажу тебе обо всем. — Хорошо. Джеймс закрывает глаза, не отпуская руку Стивена. И прижимает к своей мокрой, холодной щеке. Что это? Пальцы Стива дрожат? Нет, ну с чего бы?.. это просто дорога. Сон забирает его и качает, и Баки плывет. Дышать становится свободнее, легче. — Люблю тебя, Стив, — бормочут губы уже спящего друга. — Я тоже, Баки. Всегда. Через года и время. В любой точке пространства. Угнанный в каком-то городке уже очень старый пикап обиженно крякнет на очередной неровности трассы. Стив чуть сместится — зажатая Баки рука затекла, но он и не подумает высвободиться из его хватки. Наклонится, быстро трогая теплые, приоткрытые губы губами. Баки улыбнется во сне и причмокнет. "Все неприятности отбывают с тобой", — говорил он ему. Теперь уже все позади. Теперь они всегда будут вместе.