Stories of Marvel

Часы на стене бьют ровно полночь. Баки морщится, вспоминая обиженный взгляд той девчонки. Люси? Сара? Мишель? Он проводил ее до самого дома. Чмокнул на прощание в щеку, увернувшись от подставленных губ. Попрощался, игнорируя разочарованный вздох. Домой шел пешком все двенадцать кварталов, взмахом руки отпуская каждое притормаживающие такси. Размышляя, что там прямо сейчас делает мелкий. Прошел ли свой очередной медосмотр? Дома — долго брызгать в лицо ледяной водой из протекающего крана. Засунуть голову под струи, пытаясь прочистить мозги. Не поможет. Не помогало ему никогда, если честно. Ни разу за все эти годы, в которые сдерживался из последних сил. Тех самых, которых уже совсем не осталось. "Я не должен... Стиви... не должен даже мечтать. Ты не виноват, что твой друг... не очень нормальный. Ни при чем, что смотрю на тебя и вижу, как мы... Я уйду. Я уйду на войну, и все постепенно станет, как раньше. Вернется в свою колею". Разгладит в шкафу свою новую форму. Завтра он впервые наденет ее. Завтра он пройдет медосмотр, а после уедет. Под свист немецких пуль и грохот рвущихся смертельных снарядов. "Так будет лучше. Держаться мне — вдали от тебя". Тихий стук в двери, и он идет открывать, ругая про себя припозднившихся... кто бы там ни был. Отчего-то медленно, будто на эшафот. Отчего-то как по щелчку он вдруг понимает. С каждым шагом чувствует все ясней. Точно знает, кто стоит там, за дверью. И ждет... — Здравствуй, Бак. Дверь нараспашку. Стивен. Конечно же он. С их последней встречи (сколько прошло? пять часов? восемь?) он стал выше и шире в плечах. Он стал старше. На висках — седина, и чуть больше морщинок у глаз. В нем наивности стало меньше и, кажется, чуть больше цинизма. Он будто прожил уже целую (совсем не легкую) жизнь. — Стиви... как ты? "Что случилось с тобой после того, как мы сегодня расстались? Это ты и будто не ты. Или ты, но совсем не отсюда..." У Баки двоится в глазах. Стивен смотрит, как будто любуясь. Как будто... вспоминая. Но как?.. — Мне столько надо тебе рассказать... постепенно. Баки, ты не должен уходить на войну. Я прошу... поверь мне и останься. Не уходи добровольцем. — Почему? — вязкой стала слюна, и ни одной связной мысли. Они все разбежались, как зайцы. Вприпрыжку. Оставив глубокие следы на снегу. — Я не могу тебя потерять на годы и годы. Поверь. Черт. Бак. Это сложно. Ты видишь, что я совсем не такой. Я объясню тебе все. Ты только останься. Останешься ради меня? Стив кусает губу и кажется таким безнадежно-отчаявшимся. Заранее уверенным в том, что услышит отказ от своего лучшего друга-упрямца. "Я сделаю все для тебя, ты же знаешь. Помнишь, я обещал, что навсегда останусь с тобой?" — У тебя, наверное, есть причины... — Конечно. Я обязательно все тебе расскажу. Это долго, а ты уже собрался туда... Ты не должен. Прошу, передумай. Ради меня. Запрещенный прием. Но разве он может, когда Стив его просит? Разве он мог бы сказать ему "нет"? — Ты все еще стоишь на пороге. Зайдешь? — языком ведет по губам, смачивая пересохшую кожу. Стив вдруг гулко глотает и краснеет волной. По взмокшему лбу ладонью проводит и кивает: — Конечно, Бак. Я зайду. Это просто. За воротник — на себя, в пустую квартиру, где пахнет сухими цветами и табаком. Поймать его мягкие губы губами еще до того, как затворить эту чертову дверь. Почувствовать отклик и поймать его выдох. Толкнуться вглубь языком. — Ты расскажешь мне все непременно. — Обязательно, Баки. — Сейчас просто заткнись. Я ждал тебя слишком долго. — Поверь, я ждал дольше. И больше никуда тебя не пущу. Баки глухо рычит и снова целует. Сердце Стивена Роджерса стучит ему в грудь.