Stories of Marvel

Сколько Стив себя помнит, он мечтал, что чуть подрастет и тут же станет трибутом, когда на церемонии Жатвы неувядающая Пегги Картер вынет из чаши листок, на котором будет написано "Стивен Грант Роджерс". Тогда он отправится в Капитолий, попадет на Арену и победит, чтобы после устроить в столице Панема переворот, свергнуть Иоганна Шмидта — президента-тирана, и обеспечить свободу, равенство везде и для всех, мир во всем мире. "Стив, ты — наивный романтик, мечтатель. У Красного черепа за спиной армия миротворцев. Богатые дистрикты, как и жители Капитолия, никогда не допустят, чтобы мы, работяги, смогли поднять голову, расправить плечи и громко заявить о правах. Так, чтобы наш голос был услышан и принят. Это сила, которую не сломить. Это Гидра — отрубишь одну голову, две другие займут её место. Поэтому все бесполезно. Но если ты когда-то решишься, я встану рядом. Стив, я буду с тобой", — когда-то говорил ему Баки. В дни, когда вдвоем забирались в сады далеко-далеко, почти на границе их дистрикта к изгороди, всегда находящейся под напряжением. Валялись на зеленой траве под густыми кронами яблонь и груш. Мечтали о лучшем будущем для себя и других. Они так много мечтали. Все закончилось, когда мама Баки удумала выйти замуж за миротворца из Второго дистрикта, прожившего у них в Одиннадцатом почти целый год. На следующий день после свадьбы новоиспеченный муж и приемный отец отбыл на родину вместе с обретенным семейством. Перед самым отъездом Баки успел улизнуть ненадолго к лучшему другу, чтобы дать обещание: — Запомни, мелкий, это еще не конец. Я вырасту и вернусь за тобой, и мы всегда будем вместе. Стив, ты увидишь. Не делай только никаких глупостей, пока я не вернусь... — Бак задирал подбородок, пытаясь держаться. — Как я могу? — бормотал в ответ Стив, глотая горькие слезы. Шмыгал носом, не позволяя пролиться и капле. Ведь мужчины не плачут. — Все глупости ты забираешь с собой. — Ну ты болван, — выдыхал Баки, обнимая крепко лучшего друга. — Ладно, мне надо идти, пока предки не хватились и не приложили ремнем. — Только будь осторожней. — Конечно. Люблю тебя, Стиви. Помни, что я с тобой до конца, — торопливо чмокал в краешек рта и краснел отчего-то. — Конечно же, Баки. Я помню. Я тоже. Тогда им было только по восемь. Тогда их планы найти позже друг друга не казались чем-то за гранью. Тогда. Сейчас, спустя еще восемь лет, когда ни разу не вышло отправить весточку другу и хоть что-то от него получить, Стив четко видит, что они — арестанты. Рабы на своей же земле, вкалывающие на благо правителей Гидры и всех, кто стоит рядом с ними. Сейчас Стиву — шестнадцать. Он все еще чувствует на губах тот поцелуй. Его тепло и томящую сладость, его чистоту. Стив помнит. В этом году его имя на бумажках в чаше для Жатвы записано семьдесят раз. Ему должно повезти. "А когда я стану победителем Игр, обязательно найду тебя, Бак. Во время победного тура по дистриктам или раньше. Организаторы не смогут отказать тому, кто станет главной звездой этого года. Я найду тебя, Бак, чего бы мне ни стоило это. Найду, и мы всегда будем вместе, как собирались". * — По традиции дамы вперед... — улыбается Картер ярко накрашенным ртом. На главной площади дистрикта — тишина. Все замерли и даже не дышат. Каждый молится про себя: "Только не...". И только Роджерс отчаянно шепчет другое. Яркими ноготками Пегги цепляет листок, читает с него нараспев: — Ита-а-а-ак, мисс Джейн Фостер. Стив с облечением выдыхает, разглядывая бледную девицу, которую вскоре ему придется убить. Было бы намного сложней, пади жребий на кого-то из его близких знакомых. Хотя после отъезда Баки он замкнулся в себе, но совсем избегать контактов с внешним миром не получалось. Пегги Картер светится счастьем. Его тошнит все сильней. — Какой волнующий день! Но праздник еще не окончен. Пришло время узнать имя юноши-трибута! — На своих высоченных ходулях-каблуках она направляется к круглой чаше и вытаскивает сложенный вдвое листок. — Итак, кто тут у нас тут? Стивен Роджерс. Как мило. Выбор сделан, друзья. И пусть удача всегда будет с вами! Хайль Гидра! Он переводит дух. Конечно, у него в этот раз были все шансы. Да и в конце концов, он всегда мог вызваться добровольцем. Но так, как получилось сегодня — это знак, что судьба улыбнулась ему с равнодушно-хмурого неба. Благословила. Картер вскидывает руки со сжатыми кулаками вперед и чуть вверх. Острые ногти на тонких белых пальцах кажутся обагренными кровью. Весь дистрикт, как один человек, сцепив зубы, повторяет ненавистный приветственный жест оккупантов. Шеренга миротворцев в ярко-белом с автоматами у нее за спиной — хорошая мотивация. Стив глотает непрошенную улыбку, он давится ей, как восемь лет назад неподалеку отсюда давился слезами. Они не должны ничего заподозрить. В Одиннадцатом слово "трибут" значит почти то же, что "труп", потому приходится казаться испуганным и растерянным. Выходит неплохо. Не успевает и глазом моргнуть, как капитолийский экспресс увозит трибутов в столицу. Перед этим проститься с ним никто не приходит. И ладно, единственный важный для него человек сейчас где-то в Скалистых горах, совсем рядом с Капитолием. Джеймс Бьюкенен Барнс впервые за много лет становится ближе. И Стив почти счастлив. * В Капитолий они добираются несколько дней. Стив впервые видит столько роскоши стразу, но злость на захватчиков от этого становится только сильней. За завтраками и обедами в вагоне-ресторане, где столы — из красного дерева сервированы изысканным, тонким фарфором и хрусталем, он кажется себе неотёсанной деревенщиной. В пути он не стремится с кем-то общаться. Игнорирует болтовню Пегги, у которой каждый день — новый яркий парик. Пресекает все попытки наладить с ним отношения, исходящие от до сих пор перепуганной Джейн — если с ней подружиться, убивать потом будет сложно, и сорвется весь тщательно продуманный, взвешенный план. Не замечает пьяницу-ментора Фьюри. Для победы он все сделает сам. После полудня четвертого дня пути экспресс въезжает в величественный, бесящийся от безделья и жира, сияющий Капитолий. Их встречают ополоумевшие капитолийцы с разукрашенными лицами, в диких париках и прозрачных одеждах. Они верещат и лупят холеными ладонями по бокам состава, в городе сильно замедлившего ход. Должно быть, как раз для того, чтобы публика лучше успела рассмотреть новых экзотичных зверушек. Стив на лице изображает улыбку и приветливо машет им из окошка, вызывая радостный рев. Популярность лишней не будет, когда он решит привлечь внимание спонсоров к своей скромной персоне. Пегги очарованно ахает и прижимает руки к покрытым толстым слоем белой пудры щекам. Фьюри молча опрокидывает в глотку очередную порцию виски, поправляя повязку на покалеченном правом глазу. Джейн Фостер пялится на него во все глаза, как щенок. * Впервые он видит его перед Парадом трибутов. Узнает за пару секунд до того, как понять. Пружинистая походка и бионическая рука. Волосы, отпущенные до плеч и темная маска, скрывающая лицо. Вот только глаза. Глаза остались все те же. Того же стального оттенка, что панцирь, сковавший уже взрослое тело. Не мальчик, давно не ребенок. Это все еще Бак. Его Бак. Стив руки роняет и стоит перед ним дурак-дураком, когда трибут из Второго шагает мимо с напарницей, увешенной ножами, как яблоня у них дома — созревшими плодами к концу летней жары. Шепчет в спину потрясенно и сорвано: — Баки? Тот, кого здесь уже знают под прозвищем Зимний солдат [заочно первое место в рейтинге, а спонсоры за него, говорят, устроили персональную бойню друг с другом] оборачивается и окидывает презрительным взглядом. Его напарница вздергивает бровь и сипит, как несмазанные петли сарая для сена: — Барнс, кому это он? — Не знаю. Вижу впервые. Какой-то отсталый дистрикт. Забей, обознался. Уходит неспешно к своей колеснице, что почти в начале колонны. Уходит, забирая сердце Стива с собой. Хотя... если быть до конца откровенным, он забрал его тем летним днем, когда уезжал, обещая вернуться. Стив тогда отдал его сам. Насовсем. "Баки... Баки, ты же мне обещал..." Джейн дергает его за рукав, привлекая внимание. Стив скидывает ее руку и поправляет костюм. Шоу почти началось. Он должен строго следовать плану. "Зачем, если Баки не помнит уже о тебе?" — подсказывает робко внутренний голос. Стив рявкает в ответ сам себе: — Он вспомнит! Ему придется!!! — Во всю мощь натренированных легких. Проклятье... Девчонка пялится на него, как на больного. Странно таращатся другие трибуты со своих колесниц. Ну и пусть. Распорядитель Игр Арним Зола выкрикивает какие-то банальные фразы, заводит толпу. Президент заканчивает обращение. Колонна стартует. * За показательные выступления он получает 11 баллов. У Баки, конечно, 12, и Стив не удивлен. Джеймс Барнс — это тот, кто всегда стремился быть лучшим. Во Втором для этого у него нашлись все ресурсы. Он возвращается в пустой зал к тренировкам, загоняет себя. Невмоготу видеть в комнатах Джейн, вздрагивающую от каждого громкого звука, слушать беспрестанное кудахтанье Пегги, ощущать на себе тяжелый, какой-то задумчивый взгляд единственного глаза ментора Фьюри. Остервенело колотит тяжеленую грушу, сбивая руки до мяса. Ничего, заживет. У них тут в столице столько всяких примочек — хватило бы всем дистриктам для беззаботной жизни в достатке. Но эти... все подгребли. — Удар левой у тебя слабоват, — заявляет за спиной насмешливый голос. Явился. Стив с разворота бьет его в челюсть. Без приветствия и разговоров. Баки падает на пол, черная маска катится прочь. Прыжок, и он опять на ногах. Он грациозный и гибкий, как та пантера, которую как-то видели в детстве за изгородью. Дикая черная кошка, ходила вдоль ограждения и шипела, по лапам била хвостом... Восемь. Восемь долбаных лет он готовился, ждал, строил планы. Для того, чтобы Барнс про него тупо забыл. Чтобы Барнс не сдержал свое слово. — Говоришь, слабоват? А что теперь скажешь? Нависает над ним, занося кулак для удара. Баки не двигается, лишь прижимает пальцы к опухающей скуле. — Ты всегда был хорош. Я так соскучился, мелкий... Но зачем ты, блять, сюда притащился? Поломал мои планы. Я же просил — не делать глупостей только. От неожиданности Стив отпихивает его от себя. Выплевывает зло: — Это ты все сломал. А я-то думал, что мы — друзья навсегда. Вот придурок. Он уходит. Не слушает выкриков вслед. Уходит, чтобы не сделать то, о чем пожалеет потом. Он уходит. * До старта Игр — каких-то жалких три дня. Стив ворочается в своей роскошной постели, огромной — на ней бы поместился весь его маленький дом. В распахнутое окно пялится кривая Луна. Кажется, даже вздыхает, глядит с укоризной. Стив злится и зачем-то орет на нее: — Я не мог! Поняла?! Я не мог. Пусть, он меня не забыл, это все равно ничего не меняет. Он — профи, он вместе с ними. Он — враг. — Я не был бы так категоричен в суждениях... Тень, соскользнув с подоконника, останавливается перед ним. Тень чуть сутулит плечи и топчется неуверенно. Тень бормочет: — Стиви... они следят за всеми трибутами, за профи — вдвойне. У меня был четкий план — победить и забрать тебя к черту оттуда. А теперь, когда ты тоже влез в эти Игры, где победитель может быть только один. Что ты теперь прикажешь мне делать? Я не собирался пока умирать, и тебе умереть не позволю. — Не знаю. Он растерян, потому что слышит в голосе Баки дрожащие слезы. Насмешника-Баки. Или машины, созданной для убийств, воспитанника Второго — Зимнего солдата, что холоднее северных, никогда не тающих льдов. Наверняка приемный отец таким им страшно гордится. — Я тоже... хотел победить и прийти за тобой, — лепечет, понимая, что здесь дурак — это он. Как он мог хотя бы подумать?.. Справиться с профи? С теми, кого для Арены тренируют годами. Дурак. — Стиви... мы придумаем что-то... Баки садится на самый краешек гигантской кровати. Неуверенно тянется к его волосам. Одергивает, вдруг понимая, что делает это железной рукой. Стив перехватывает холодные пальцы и прижимает к щеке. Какая разница? Это ведь Баки. — Я решил, ты забыл. Подумал... ты теперь с этой... твоей жутковатой подружкой. — Ты про Небулу? Она — настоящая профи. Частично киборг и больная на голову, как и все они там. Стиви... то, что я не рехнулся — спасибо тебе. Не было дня, в который я про тебя бы не помнил. Тебя и свое обещание вернуться назад. Я любил тебя все это время. Стив смаргивает горячие слезы. От них плывет перед глазами, а под веками жжет. — Всю жизнь мы были друзьями. — Друзьями, братьями, и все остальное. Я остался собой, потому что рядом был ты. Все эти восемь лет, четыре месяца и двадцать два дня. Я люблю тебя, Стиви... — он это опять повторяет и вглядывается в лицо. — Понимаешь, люблю. Больше, чем кого-то еще в этом мире. Больше, чем весь этот гребаный мир. Помнишь, я обещал, что пойду за тобой? Что всегда буду рядом. Буду с тобой до конца. Захочешь спасти его или разрушить до основания? Я тебе помогу. — А я мог бы забыть? — шепчет Стивен. Он не моргает, когда Баки тянется к нему и целует. Он не дышит, когда соприкасаются губы, когда их раскрывает горячий, влажный язык. Пальцы гладят везде, куда получается дотянуться, стягивают футболку и берутся за резинку трусов. Стив не дышит... кажется, сейчас взорвется планета. "Я люблю тебя". "Ты — это больше, чем жизнь". * — Они обязательно выяснят, что мы не просто были знакомы. Узнают всю подноготную и сделают шоу. Всему Панему расскажут про нас, — в отчаянии шепчет Стив, вжимаясь лицом в шею Баки. Тот подскакивает, роняя с них одеяло. Предутренний ветерок ласкает прохладой влажную кожу. — Стиви, ты гений! Они хотят шоу, так дадим его им! Друзья детства, что встретились спустя столько лет на Арене. Двое, что здесь неминуемо стали врагами, ведь выжить сможет только один. Двое не просто друзей, но влюбленных... ну чего ты краснеешь? Я называю вещи их именами... Впрочем... лучше мне сейчас помолчать, здесь и у стен имеются уши. Но Стиви... я все придумал. Ты только больше не сомневайся во мне. — Обещаю. — Сейчас... иди снова сюда. Я слишком соскучился, мелкий. Я будто целую жизнь не видел тебя. Даже две. Баки его собой опять накрывает. Баки целует медленно, стараясь распробовать. Баки оставляет метки на шее, скользит языком по груди и зубами цепляет сосок. Баки толкается плавно в него. Хорошо. Стив и не думал, что в жизни такое бывает. Стив сжимает его изнутри. Стиву кажется, он сейчас умирает... Красный огонек камеры наблюдения, обычно светящийся ровным рубиновым светом, начинает мигать, переключаясь на запись. * Распорядитель семьдесят восьмых Голодных игр Арним Зола чуть позже, просматривая запись, в предвкушении потирает ладони. Какая неслыханная удача! Элитный боец из Второго и обычный мальчишка-садовник — друзья детства, любовники. Это находка! Это взорвет охочий до любовных историй и драм Капитолий. Интервью, которое уже завтра у трибутов берет Алекс Пирс, станет поистине бомбой. А уж потом, на Арене... Сколько они найдут поворотов и подготовят ловушек! Как отреагирует на странную связь напарница Зимнего солдата? Что скажет далеко не простушка девочка Джейн, успевшая под шумок спутаться с бывшим ментором Тором? Если эти двое в финале останутся только вдвоем [а Зола уж проследит, чтобы так и случилось], как они выберут, кто останется, кто уйдет? Как будет выглядеть прощальный поцелуй перед смертью? Жребий? Или один обведет вокруг пальца второго, чтобы спасти ему жизнь? Ох, несметная бездна возможностей! Крысиные глазки под толстыми лезвиями старомодных очков хищно поблескивают. Он станет лучшим распорядителем в истории Игр! Он не знает, что только что проложил дорогу к своей же могиле, поросшую густыми кустами с черными удушающими ягодами. Такими безобидными с виду.