Клони очнулся нескоро. Ему снились одни кошмары, но проснуться он, как назло, не мог. Слишком ослаб. Во сне его всюду в лесу преследовали роботы, похожие на гигантских насекомых, змей и неизвестных ужасающих существ. И он не мог найти там безопасного укрытия — машины всё сметали на своём пути. Перед взглядом частенько мелькал въевшийся в память образ — ярко-красное око зла.
Наяву послышался жалостный стон спящего. Носик задёргался, жадно вдыхая воздух, и Клони проснулся, не чувствуя своего тельца в мягкой моховой перине. Он раскрыл глаза, прищурившись от яркого утреннего света.
В воздухе разносились птичьи песни, где-то рыба выпрыгивала из воды, чтобы поймать муху. Крылатые насекомые жужжали над тихой водной гладью. Над ней же под кронами деревьев-великанов в рассветном полумраке покачивались высокие сухие стебли с пустыми коробочками, давно сбросившими свои семена. И не было видно ни единого следа Наблюдателя. Может, его вообще никогда не существовало?
Это был… просто сон.
Но отчего же была такая усталость?
Клони поднялся на лапки тоже нескоро. Он лежал, наблюдая за жизнью болота, пока рядом не раздался противный металлический скрежет. Забыв о недомогании, зверёк пулей взмыл в воздух, поднявшись как можно выше и уцепившись за тонкую лиану, свисавшую с древа. Он посмотрел вниз и увидел ржавый полуразрушенный островок, которым когда-то было… яйцо.
Оно разваливалось, зарастая пушистым мхом и снаружи и внутри. И разваливалось неспроста, ведь внутри шевелилось что-то живое. Наружу пробился большой серый клюв, костяной клюв. Следом показалась голова птицы, смотрящей на мир двумя жёлтыми глазами. Исполинская цапля поднялась на свои три ноги, пошатываясь, как новорождённый оленёнок. Она с удивлением осматривала себя, будто только что появилась на свет.
Клони привлекло это существо, которое было гораздо больше любого болотного обитателя. Он никак не понимал, откуда могла взяться такая «птичка», совсем не похожая на детищ Наблюдателя. Повинуясь природному чутью, зверёк не рисковал и летал недалеко от пернатого незнакомца, рассматривая его. Заодно и крылья размять не помешало бы.
Заметив совоежа, цапля дёрнула головой, а затем противно вскрикнула. Она начала выбираться из рыжей скорлупы, разламывая её мощными ногами. Сначала одну, затем другую, потом и третью длинную лапу она подняла и опустила, прощупав болотное дно. Осмотревшись, птица побрела навстречу Клони, но быстро потеряла к нему интерес.
Тем временем, не выпуская птицы из памяти, зверёк полетел осматриваться, а заодно и думал отыскать чего-нибудь съестного. Обогнув несколько деревьев, он не заметил знакомых ориентиров, да и местные узоры мха, уникальные для каждого дерева, он видел впервые. Это была не беда. Где болото — там и дом. А болото везде было одинаковым.
Клони спустился к островку, бугристому от круглых сухих кустиков, похожих на перекати-поле. Спустившись на один такой, крылатый тряхнул его ногами и начал ловить разбегающихся насекомых. Это был один из способов охоты, которые часто использовали совоежи, и не редок был случай, когда на шуршащий от жуков куст набрасывалось несколько едоков, вызывая потасовку. Клони точно повезло, ведь тут поблизости не было ни единого собрата.
Когда вся мелочь попряталась получше, он перешёл к другому кусту, успевая уплетать тех, кого поймал на мушку. Так он протряс несколько кустов, пока не схватился когтистыми лапками за очередной… И тот начал подниматься.
Подниматься, пока не оторвался от своего места, бурча небольшим пропеллером внутри. Круглый куст напугал Клони, и тот шмыгнул в укрытие, пока не понял, что за сюрприз ему встретился. Непричастно ко всему вокруг сфера поднялась высоко-высоко, пока не застряла в кроне дерева. И Клони заметил только что, как много было наверху этих парящих кустов.
Ёжик подумал — а ведь где-то он уже видел подобные штуковины. Значит, они не привиделись ему?
Он стал искать и другие зацепки, которые были бы этим знаком. И если найдутся, значит, тот кошмарный сон с неизвестными существами был явью. Клони даже вспоминать было страшно об этом. Задумавшись, он коснулся древесных листьев на лету и заорал как резаный, пустившись от них подальше.
Фух, всего лишь показалось.
А вот что не показалось Клони, так это яйцо-механизм, плавающее своей огромной тушей в мутной воде. Оно было целым и показывалось над болотной гладью своим острым краем с погасшим миниатюрным огоньком. Оно покачивалось и постепенно развернулось к ежу спинкой, на которой тот увидел рисунок. У простого обитателя затопленных джунглей эта вещь не вызвала бы эмоций — печать в виде треугольника с оком Наблюдателя, стоящим на ножке-кабеле.
Для Клони это око вспыхнуло жизнью, и, невзирая на время суток, зажглось кроваво-красным огоньком. Оно шевелилось и искало свою цель. Зверёк в страхе забился под ветхую кору дерева. Ему казалось, что вот-вот огромная мерзкая лапа вцепится в этот пласт и оторвёт его, а потом достанет и Клони. Но страх вскоре оставил в покое бедное животное, натерпевшееся вчера до такой степени.
Чтобы успокоиться и подавно, зверёк выскреб из-под изъеденной древесины сочных личинок. От такой закуски ему похорошело.
Клони выбрался и ещё раз, очень осторожно, взглянул в глаз своему страху. Теперь это был просто рисунок, не представляющий никакой опасности. Совоёж вздохнул и захлопал крыльями, намереваясь возвратиться к гигантской цапле и проведать её.
Но ему теперь не надобилось никуда лететь — пернатая «скала» уже была здесь и внимательно приглядывалась к рисунку. Вытянув шею к яйцу, птица вскрикнула и легонько ударила клювом по нему. Капсула пошатнулась и завалилась на бок, начав плавно двигаться вперёд. Подождав ещё немного, цапля выпрямилась и отвлеклась от предмета, смотря на что-то вдалеке, среди деревьев.
Её мощное тело двинулось в ту же сторону, а яйцо так и осталось болтаться на одном месте. Клони полетел следом, сгорая от любопытства, хоть и подсказывало что-то, что там, куда шла большая птица, совоежу было не место.
***
Свет блуждал по тихой глянцевой воде, уничтожая последние отголоски машин-захватчиков. Там, где он пробегал, распускались цветы, и всё покрывалось свежими ростками трав. Из зарослей выбирались и осматривались новые животные, только-только увидевшие свет. Недалеко от этого места возвышалось древо, своим ростом способное посоперничать с окружающими. Древо было всё усеяно цветами всевозможных видов, и цвела даже ржавая птичья голова робота, выглядывающая из обросшей вокруг коры.
Стоило свету отвернуться, пойти от древа прочь, как в зияющей пустоте выбитого глаза той головы блеснула живая влага чьих-то роговиц. Пронаблюдав за живым «солнечным зайчиком», глаза устало закрылись, возвращая непроглядную темноту.
Из-под воды возник парящий мяч, блестящий матовым корпусом. Как только он оказался в воздухе, то сразу помчался к пятну слепящего света, будто в отместке за всё, что случилось с машинами. Свет отреагировал быстро — мяч за мгновения превратился в мшистый булыган и в прямом, что ни на есть, смысле камнем свалился обратно в зелёную пучину. Но вскоре появился ещё один мяч, нацепивший на себя кусок тины. Рядом со светом и он потерпел неудачу, обратившись в комок этой живой субстанции.
На третий раз было несколько мячей, и свет помчался от них, как напуганное животное. Не улетая, не убегая по воде подобно ящерице-василиску. «Солнечный зайчик» в спешке плыл, и в стороны от него разбегались волны. Он также реагировал и на мячи, чуть останавливаясь прежде, чем всякий из них был обезврежен. Один из мячиков даже превратился в существо, развернувшись в большую мокрицу. Но, несмотря на чудесное превращение, таинственного волшебника это не спасало.
Вскоре из-под воды поднялся целый рой сфер, и некоторые из них проникли в светящееся облако, ударившись обо что-то внутри него. Они смогли засечь скрытое под маской фотонов животное с горячей кровью, но это было последнее, что они сделали.
Зверь вспыхнул ещё сильнее, как маленькая умирающая звезда, обдав всё вокруг прозрачным жаром, затем, выиграв время, ненадолго затих. Когда позади послышалось небрежное жужжание новоиспечённого роя насекомых, существо взмахнуло не пойми откуда взявшимися ластами и стремительно уплыло прочь.
Как только сферы потерпели поражение, они бросили погоню. Не имея возможности поджарить неприятеля электричеством, они остались совершенно безобидны. Даже природа не дала им никакого оружия: ни жала, ни мощных челюстей, ни ядовитых желёз. Животные полетели к большому древу, чтобы утолить свой назревающий голод нектаром цветов, но оглушающий треск заставил их разлететься в стороны и наблюдать. Кора расходилась, как скорлупа, из которой кто-то уже готов был вылупиться на свет.
***
Большая трёхногая птица наконец вышла в редколесье, осматриваясь, будто сверяясь с дорогой. Вода здесь была глубже и доходила цапле до её перьевых штанишек. Но всё же, какими длинными должны были быть ноги, чтобы устоять в таком месте, держа тело над метрами воды и жидкого ила. От её шага по болоту шли волны, оставляющие тёмные мокрые следы на деревьях и скалах неподалёку.
Клони подумал, что такому существу он и на закуску будет мелок, поэтому осмелился подлететь поближе и даже коснуться жёстких перьев на спине. Существо не заметило крошечного гостя, ведь по телу исполина лазало множество другой мелочи, прилетевшей сюда ради того, чтобы полакомиться паразитами. Это были пичуги и другие крылатые едоки, изредка Клони видел жуков, уплетающих пуховые перья.
И вдруг цапля остановилась. Она начала хохлиться и в один момент резко наклонилась вбок. Большая часть её пассажиров разлетелась в стороны, а Клони успел схватиться за перо. Тело повернулось уже и в другую сторону, вынудив совоежа подняться в воздух. Птица долго стряхивала с себя пыль, насевшую на ней в яйце, и вокруг поднялось серое облако. Она опустилась к воде, чтобы ополоснуться от остатков, и тогда покинуть живую «столовую» пришлось уже всем. Но когда цапля поднялась обратно, животные немедля вернулись на свои места.
Клони решил стать частью их команды, к тому же у него было здесь и укрытие, и еда. Куда ему было возвращаться, если родное место уже навсегда потеряно? Он немного жалел лишь о том, что не съел клонирующий плод. Такому общительному зверю, как совоёж, туго давалось пребывание в одиночестве. Было обидно и потому, что даже цапля нашла себе сородича.
Вдали виднелся силуэт второй исполинской птицы, и цапля громко вскрикнула. Её неприятный голос был похож на скрип дерева. От силуэта вскоре донёсся ответ — таинственный перезвон, в котором Клони без сомнений узнал робота.
Цапля поспешила к откликнувшемуся существу. Постепенно в утренней дымке прорисовывались части механизма «собрата» пернатого великана: разбросанные по телу жёлтые огоньки, обвитые проводами жерди-кости, в сером корпусе «птицы» виднелось множество прорезей, из которых веяло дыханием вентиляторов. Мерзкий запах металла и технической пыли Клони почуял ещё вдали от робота. Поёжившись, он облизнул мокрый носик.
Машина попятилась, чтобы внимательно оглядеть существо из плоти и крови. Сверкая рыжим глазом, она мотала головой, и на каждое движение от шеи слышалось характерное жужжание. Из-под клюва робота показались длинные насекомые лапки, от вида которых совоёж запрятался в оперение поглубже. Механическая цапля ощупала голову соседки, повертела её и заглянула в клюв. Затем лапки потянулись к крыльям, и тогда Клони вспорхнул, боясь их как огня.
Робот остановился и навёл зрачок на «мошку»-совоежа, замерев на некоторое время. Этого хватило, чтобы узнать именно того самого Клони, невероятно для своего вида находчивого зверя. Цапля убрала манипуляторы и выпрямилась. Она повернулась к горизонту, показывая клювом на что-то за его пределами, а потом и сама зашагала туда.
Пернатая последовала за нею без всяких сомнений.
Клони оставался пока лишь наблюдателем этого безмолвного шествия.
