Чужая земля

Путешествие гигантских птиц обещало быть столь же неблизким. Клони разморило от утренних лучей, он зарылся в пух под оперением цапли и сладко дремал. Проснувшись, он выкарабкался наверх и огляделся. Болото слегка изменилось. Здесь не зеленел бескрайний океан ряски, но и деревьев тут не было, ни одного. Безжизненные каменные островки облюбовали только вездесущие противные колючки-шаровики. Цапля-робот сильным клювом сметала всё это в стороны, чтобы двигаться вперёд без помех, а та, что была из плоти и крови, их сторонилась. И так она ходила сейчас как-то ослабленно, часто ёжилась и вытягивала из воды лапу, поджимала её к себе. Внутри пернатого тела бурлил желудок, раздаваясь в ушках совоежа громогласным рёвом. Вскоре цапля остановилась и подала сигнал своей спутнице. Когда та подошла, ёжик вспорхнул, побаиваясь махины. Но опасность ждала не там, и за Клони устремилась животная голова, щёлкнув клювом. Тщетно попыталась пернатая поймать «мошку», даже если бы поймала, то не насытилась бы. Совоёж завис где-то наверху, наблюдая за тем, как робот осматривал собрата, искренне не понимая, что тому нужно было. Без пищи не двинуться в путь, а пища в самом привычном её проявлении требовалась только биоте. Клони мог раздобыть еду легко: пособирав там, поискав тут, понемногу насыщаясь разными вкусностями. Может, то же подошло бы и цапле? Всё же было интересно, куда они так стремились. Болотный обитатель видел, как обычные цапли вылавливали рыбу, как бакланы за ней ныряли. Но вряд ли такая кроха, как совоёж, смогла бы хоть малька подхватить, поэтому Клони полетел на разведку. Чем дальше он летел, тем больше замечал странностей по пути. Из воды вперемешку с бамбуком торчали ржавые трубы, из которых порой исходило техническое зловоние, а порой сочилась какая-то густая чёрная масса. Выглядывали где-то громадные вентиляционные шахты, перекрытые решёткой, за которой шумел ветер, играясь с безжизненными пропеллерами. Одна из таких труб была открыта, и Клони на поводу у любопытства пролетел туда. Здесь было просторно, в любой момент ничего не мешало улизнуть от внезапной опасности. Пахло плесенью и мхом, такими родными. С потолка капало, как в пещере, кружили и ползали мухи, скрывшиеся в прохладное место. Труба шла вперёд, затем поворачивала и выходила наружу у островка, только вылететь Клони не мог — выход был завален камнями, а под ними придавленной лежала семейка кроликов, которой не посчастливилось вчера здесь оказаться. Возможно, они прятались здесь от зловредных роботов, а потом из-за строительной суматохи, которая здесь творилась, случился обвал. Совоёж приземлился и подошёл к тушкам, которых уже облюбовали насекомые. Он был не прочь ими полакомиться и после перекуса лишь довольно облизнулся. Он довольствовался малым, а большую порцию можно было оставить птице. Клони вылетел из трубы и громко запищал, так, что его было слышно на всю округу. Дальние силуэты крылатых устремили взгляд в эту сторону, ответив: один перезвоном, а другой мерзким вскриком. Клони полетел им навстречу, не переставая вопить. Направился к нему только робот, сверкая оранжевым глазом. Когда он приблизился, малютка пустился обратно к трубе, заманивая к ней существо. Вскоре двинулась за виновником события и вторая птица, чему Клони очень обрадовался. Когда пернатая цапля увидела трубу, то сперва не проявила к ней интереса, пока не увидела вьющихся внутри мух. Она стала долбить клювом ржавую трубу и вскрыла её, как огромную консервную банку. Увидев внутри слегка подгнившие звериные тушки, она оживилась ещё больше. По одной цапля схватывала их клювом, вытаскивала и подкидывала, после чего кролики навсегда пропадали в её прожорливом зёве. Худо-бедно пернатый великан наелся — это стало понятно по желудку, который перестал устрашающе завывать и довольно забурлил. Птицы, позабыв о своём крошечном помощнике, двинулись вновь в путь.

***

Существо, покрытое белоснежным светом, сидело в дупле одного из своих деревьев. Оно иногда выглядывало, посматривая на уходящий вдаль силуэт долговязого животного, настолько огромного, что его шея уходила высоко в туман, где головы вовсе не было видно. Таких не создавала природа никогда. Природа могла создать такое, только защищаясь от того, что вышло из глубин. Но нельзя продолжать только защищаться. Однажды силы на это просто закончатся, и все болота отравит зловонная смола, просочившаяся из-под дна, откуда всё пришло... Зверь ушёл вглубь дупла и мощными лапами начал вскапывать трухлявое дно. Передними продирался вперёд, а задними откидывал труху подальше. Это дерево было мертво, иначе бы оно само пропустило духа к своим корням. Свет продвигался ниже, пока не достиг плотного вязкого ила. За илом шёл слякотный грунт, который тоже без труда прокапывался. Такому существу всё было нипочём, он и камень смог раздробить тупыми когтями. Но то, на что он наткнулся глубоко под ним, даже его чудо-лапы не смогли одолеть. За толстым восковым слоем встретилась гладкая, чужая, пахучая поверхность. Биоте она не принадлежала и принадлежать не могла. Чистый неприступный металл. Если все те машины пришли в мир из глубины, то в ней и скрывалась вся правда-матка. Свет коснулся его лапой, и на материи зла проступила мшистая поросль, а потом она расступилась в стороны, создавая тоннель из собственных корней, тоннель вглубь планеты. Корешки переплетались с проводами, по которым текли пучки света, и этими проводами было усеяно всё пространство вокруг. Дух откуда-то догадывался, что стоит коснуться таких проводов — и ему несдобровать. Поэтому путь зверя лежал только по корешковой норе, которая вела всё дальше и дальше, где-то она извивалась, огибая собой что-то большое, но в один момент и она привела в тупик. В пустоту. Дух своим светом развеял вечную тьму в этом месте и за пустым пространством увидел стену, сделанную не из металла, а из того, что было не известно никому. Стена была бугристой, серой, будто слепленной из ещё свежей глины, однако землёй она не пахла. Не пахла она ничем. Провода не доходили до неё и завивались, бледно мерцая крошечными блуждающими огоньками. Что же там? Свет пропустил корни вперёд, чтобы те сплелись в дорожку, по которой он вышел и приблизился к стене. На ощупь та была необычайно мягкой, однако никакие ростки в ней не укоренились. Всё, что создавал дух на ней, тут же отсыхало и чернело, не могло выжить даже при поддержке. Тогда он решил сам прокопать её. Он погрузил лапу в инопланетную массу, но вытащил обратно с трудом. Он попробовал сковырнуть её, но след когтей быстро выровнялся, будто ничего и не было. Наблюдатель хорошо защитил своё ядро.

***

Пройдено было не так много, впереди виднелась невысокая, но длинная насыпь, занимавшая весь горизонт. Насыпь из земли, камней, мусора, который наслоился на мёртвые тела деревьев. Они легли в основу этого вала. Но откуда он взялся посреди болота? Здесь и в помине не было таких волн, чтобы намести целую косу. Значит, здесь поработала другая, загадочная сила. На пути к мели органическая цапля снова встала на месте, как обесточенный механизм. Даже робот, который оглянулся, казался живее. Клони, сидящий на голове, вылез из пуха, а когда поверхность под ним начала клониться вниз, взлетел. Птица устремила взгляд вниз, высматривала то, что совоёж не смог бы выцепить из мутной воды на глубине, у самого ила. Подобно малым своим братьям, существо нахохлило голову и сжало шею, приготовив свой рыбацкий инструмент. И с невероятной для такого гиганта скоростью вонзило клюв в воду. Она немного склонилась вперёд, и прошло лишь несколько мгновений, прежде чем птица подняла голову, с которой водопадом стекала вода. Шея стала зеленоватой от тины и ряски, но усилия того стоили. В клюве цапли бился жирный неповоротливый сом, смотрящий на своего убийцу неизменным взглядом и раззявивший пасть. Цапля подкинула его, направив головой себе в горло, затем подкинула ещё раз, и Клони проводил взглядом эту рыбину, ставшую обедом за несколько секунд. Не успела цапля двинуться с места, как пригляделась к чему-то ещё, скрытому в толще болота. Но на этот раз она опустилась под воду полностью и пробыла там так долго, что гладь успела успокоиться. Она что-то вытаскивала из густого илистого дна, наверх всплыло серо-зелёное облако потревоженного ила, и не стало видно совсем ничего... И вот всплыли бесшумные волны, плавающий мусор расступился, когда вынырнуло огромное тело цапли. Голову она подняла в последний момент, и, судя по всему, держала клювом что-то тяжёлое. Какую-то железяку, хорошо сохранившуюся в слое ила. Все внимательно рассмотрели деталь, представляющую из себя что-то похожее на обрубок трубы или, скорее, на её полноценное звено. Робот прозвенел, но не как всегда, немного громче, и повернулся к насыпи, указывая за неё своим клювом. Птица из плоти и крови вытянула шею и скинула бесполезный металлолом подальше от себя. Возможно, для них это был просто ориентир, но Клони обнаружил что-то большее в этой части механизма. В части того механизма, в котором он бывал. Он осмотрелся вокруг: всё чаще встречались мусорные островки, на которых спели молодые ростки разных деревьев и трав. И, несмотря на обилие суши, не было ни души вокруг, кроме неприхотливых насекомых. Тишину разбавляло жужжание их маленьких хрустальных крылышек да перехлёст воды, плывущий от ног двух гигантов.