Юные и свободные

Старенькая, полузаброшенная скейт площадка окрашивается в приятный персиковый, погружаясь все больше в ночную темноту. Они курят, сидя на скамейке; рядом валяется пара потрепанных скейтов: один —совершенно простой, с парой наклеек любимых групп, второй — ядрено розовый, уклеенный наклейками вдоль и поперек, с огромной “kiss me bb” посередине. Лукас затягивается, смотря на профиль Марка, что смотрит на догорающий закат, стряхивая пепел самым изящным движении. Вид открывается неземной, и Лукас не уверен, что это о небе. — Поможешь мне снять видео в тикток? — Лукас отбрасывает сигарету, не докурив, и тянется к Марку. — Отвали, — Марк одергивает плечо, ощущая чужую теплую ладонь, и сдвигается на самый край скамейки. — Эй, в чем проблема? — Он строит страдальческое лицо, надувая и без того пухлые губы. — Ни в чем, — Лукас ментально чувствует, как Марк поджимает губы, — проси своих подписчиц снимать твой убогий кикфлип. — Ты что ревнуешь? — Лукас ухмыляется самой похабной улыбкой в мире, что Марк съеживается еще сильнее. — Малыш? — Мне похуй, — Марк подрывается с места и хватает скейт. Да, Марк просто невероятно сильно ревнует, но он никогда в этом не признается; никогда не скажет, что скурил целую пачку за несколько часов, проверяя каждый коммент под новым видео, которое он снимал. Бесит, бесит, бесит! — И я тебе никакой не малыш, придурок. Марк только собирается поехать на раму, как Лукас хватает его за руку, заставляя выронить скейт. Он прижимает его к себе, глубоко целуя. Марк смущается, отводя взгляд, и сразу успокаивается в чужих руках. — Ой, ты покраснел, — Лукас улыбается, закусывая губу, и ставит руки в примирительном жесте, потому что Марк смотрит на него таким взглядом, от которого выжить просто невозможно. — Заткнись. Лукас становится вмиг серьезным и подходит вплотную, заставляя Марка поднять голову, чтобы глаза в глаза. — Малыш, ты же знаешь, что только ты мне нужен, да? — Марк сглатывает слюну от слишком серьезного тона, и краснеет всем лицом, когда Лукас проводит большим пальцем по щеке, задевая нижнюю губу. — Ты только мой, принцесса. — О мой бог, Лукас, закрой свой рот. — С радостью, детка, — он ухмыляется и целует снова, проникая большими ладонями под свободное худи Марка; тот выгибается, очевидно, от холодных рук, ни в коим случае не от невероятных ощущений. Боже, настолько же Лукас ахуенно целуется. Марк всхлипывает, подаваясь на прикосновения, и хватается за чужую куртку, в поиске хоть какой-то опоры. Лукас улыбается в поцелуй, когда Марк начинает легонько постанывать, и сжимает его задницу. — Придурок, не здесь, — Марк шипит и отстраняется, хмурясь и делая вид, что ему это вообще не нравится. А у самого внутри сейчас взорвется все от трепета. — Ты пахнешь как жвачка, — Лукас прижимается губами к шее, зарываясь носом в черные волосы. — Я, блять, с ума схожу. — Погнали домой? — Хорошо, только обещай, что больше не будешь ревновать меня? Марк смотрит вниз, говоря что-то невнятное; Лукас улавливает «не ревновал я» и «да-да, кому ты нужен вообще» Он хрипло смеется и подхватывает свою потрепанную доску, а второй берет руку Марка. — Милашка.