Жаль, что она блудница

В следующий раз он увидел ее через несколько дней. И, холодея, понял он, ключевое слово здесь было “увидел”. Когда он направился к ней широкими шагами, Анабелла даже не шелохнулась. Маска все еще скрывала половину ее лица, однако, по крайней мере, губы не дрогнули, когда Букер приблизился к ней. Немного надо мужчине, как считается, чтобы влюбиться в привлекательную женщину. Должно быть, так многие полагали.       — Не выглядите Вы как любитель парков, мистер детектив, — сказала она, усмехаясь.       Они стояли перед витриной “Помышление Восторга” и, судя по всему, никому не мешали.       — Кто послал Вас следить за мной?       — Все-то Вам скажи, мистер детектив. А как же маленькие секреты, которые следует иметь любой женщине?       Он схватил ее за руку повыше локтя и потащил за собой в ближайший проулок потемнее. Анабелла не испугалась. И не растаяла, впрочем, тоже — хотя именно это, как правило, ожидается от привлекательных женщин, которых посылают, чтобы моментально влюбить в себя угрюмых детективов.       — Не надо угрожать мне, мистер Девитт, когда мы можем договориться.       Он не прижимал ее к стене, но Анабелла сама откинулась на толстое стекло, чувствуя голыми лопатками холод и вибрирующий гул воды.       — Мне нужно, чтобы Вы помогли мне с одним делом. Боюсь, мне больше не к кому обратиться.       Он с вниманием наклонил голову.       — Нужно кое-кого убрать. Убить.       — Я таким не занимаюсь.       — Больше? Теперь Вы ищете пропавших девушек. Достойное занятие.       Она подняла колено, намереваясь коснуться его ноги развязным, игривым движением, так что Букеру пришлось шлепнуть ее — ладонь пришлась на голую кожу, туда, где подол уже закончился.       — Не стропьтивтесь. Ваш капитал ушел в минус, а те деньги, что Вы получите и с этого дела, и с моего, можно будет проигрывать целый месяц. При вашей-то неудаче.       Он размышлял еще добрую минуту. Наверное, он мог справиться без нее. Наверное, даже если он попросит ее поспрашивать “девочек” из ее круга, это может ни к чему не привести. Но время поджимало, Букер уже продал часы, чтобы иметь довольствие на эту неделю. И он знал, что деньги улетят гораздо быстрее.       И потом, в Анабелле чувствовалось что-то неуловимо располагающее, неуловимо знакомое, да и привлекательная она была, что греха таить. Букер задумался, каковы риски конкретно для него — Анабелла сама за себя отвечала, он надеялся, что она понимает, рядом с ним ее риск умереть возрастает десятикратно.       Он махнул рукой, и они вернулись в парк развлечений. Там, скрываясь за гомоном толпы, он объяснил.       — Ее зовут Энжела, ей двадцать два года. Побег из дома, отец безутешен. В анамнезе алкоголь, наркотики, связи с сомнительными парнями.       — Ну и что ты думаешь?       — Думаю, что она, скорее всего, начала свой путь с человеком, которого хорошо знала, затем оказалась в малознакомой компании — и вот результат, сидит, наверное, сейчас где-то в доках. Хорошо, если не загнулась еще от голода.       — Девочки, которым не подфартило в Восторге, оказываются где-то там же, где и я. Ниже, если у них принципов побольше.       Он смотрел на нее, не понимая, к чему она ведет, и Анабелла гордо вскинула голову.       — Я не шлюха, как ты мог подумать. — Она облокотилась на край парапета, глядя на то, как внизу волнуется людское море. Здесь, где до настоящего океана было рукой подать, в буквальном смысле, мало кто скучал по теплоходным круизам и крутым романтическим мостам. — Когда ты растешь в такой семье, как моя, сначала ты думаешь, что из тебя получится чертовски умненькая девочка. Родители потратились на твое образование, ты знаешь французский и слушаешь папочку. А потом что-нибудь случается. Неверный выбор.       — Мужчина.       — Да, мужчина, но он только проводник. Не больше, чем твой личный Вергилий на пути к осознанию, что ты дура и с этим ничего не поделаешь. И когда ты отплачешь по своей мечте о том, что у тебя в голове рано или поздно заведется что-то стоящее, вот тогда для тебя становится важно только то, с кем ты хочешь переспать, а с кем нет.       — Всегда полагал, что это называется “самоуважение”. Не все располагают такой роскошью.       — Мне не повезло, у меня его больше, чем надо. — Анабелла выпрямилась. — У Энжелы, скорее всего, его и не было. Но на чьей ты стороне?       — Я делаю свою работу, а не выбираю сторону.       Анабелла ответила смешком, отворачиваясь. “Стало быть, служишь тому, кто больше заплатит,” — читалось в ее взгляде, пока она его не отвела. Букер догадывался, что она собиралась сказать, но она промолчала. А отвечать на то, что не произнесено вслух, было бы глупо.       Тонкие доски пола завибрировали, толпа распахнулась, давая проход Большому папочке и семенящей подле Маленькой сестричке. Кто-то взирал на них с ужасом, кто-то с благоговением — перед свидетельством технического прогресса Восторга. Анабелла прижалась к Букеру, чтобы Большой Папочка не отдавил ей ноги. Почти повисла у него на шее, заглядывая в лицо. А затем отпрянула, точно не произошло ничего из ряда вон выходящего.       — Где мы встретимся в следующий раз?       — Почему бы не здесь же? У витрины “Помышление Восторга”... или “Познание глубин”.       Просто поразительно, как ее алое платье столь скоро и совершенно бесследно терялось в толпе.