Жаль, что она блудница

      Когда она пришла к нему в офис, он встретил ее поцелуем.       Анабелла хотела бы понять это иначе, стоя спокойно, не обжигаясь о чужие руки, сомкнувшиеся у нее на плечах: ее сердце подпрыгнуло от одной мысли о Букере, точно она вновь пятнадцатилетняя инженю. Но мысль не успела уплыть из ее разума, и поцелуй наложился на нее, рухнул, как снег весной. Что-то притягивало их друг к другу с такой неумолимой силой, что это должно было бы пугать.       На ней в тот день был корсет: черный, хорошо контрастирующий с винно-красным шелком платья и крашеными в блонд волосами. Букер оценил: пальцы его пробежались по шнуровке. Точно музыкант пробовал сыграть любимую мелодию из давно отцветшей юности на инструменте, с которым только учился гаммам.       Они целовались дольше, чем в первый раз, пока на языке не загорчило от металлического привкуса крови. Анабелла отпрянула, вытирая губы. Они так и не поняли, чья это кровь — его или ее. Она перестала течь, как только они оторвались друг от друга.       Просто давление. Тут, в Восторге, со многими такое. Вроде бы.       Букер достал платок и, придерживая Анабеллу за подбородок, вытер ее лицо. Она подалась к нему доверчиво, как ребенок или котенок, щурясь от невинного удовольствия. Для него же в этом движении было больше чувственности, чем в недавнем поцелуе. Губы Анабеллы выступили из-под пелены крови, и Букер едва сдержался, чтобы не поцеловать ее снова. Однако все же только провел пальцем с намотанным на него платком еще раз — и все.       Он вернулся к столу и вытерся сам. Анабелла сделала несколько шагов по комнате, смущенная (и еще более смущенная осознанием своего смущения). Она так часто изображала влюбленность, что даже намек на искренние чувства выбивал у нее почву из-под ног. Вот она и ощущала себя выкинутой за борт. За пределы Восторга. Плавать она не умела.       — Итак, мы оба на мели. — Букер вложил меж губ сигарету. Анабелла села на угол стола и щелкнула пальцами, подавая ему огонек. — Не думаю, что ты можешь вернуться к своему нанимателю, я прав? Кстати, кто он?       Анабелла отвернулась, прячась за пеленой золотых волос.       — Мистер Ороско собственной персоной. Дело в его репутации. Он должен был разыграть безутешного отца и отбить охоту у любого, сующего нос в дела его дочери.       До тошноты просто и очевидно. И брутально, но насилием в Восторге уже давно некого было удивлять.       — Значит, мы найдем Энжелу и запросим двойную цену. Ну, что за взгляд? Я не буду миндальничать с тем, кто подослал ко мне убийц.       — Ты не знаешь, что такое «Райская ночь», Букер.       — Ты знаешь лучше.       Она отвела глаза, что сошло за откровенный ответ. Пятьдесят восьмой перемалывал многих, и большинство тонули, а не всплывали. Тогда, летом пятьдесят восьмого, еще казалось, что вот-вот все наладится. Тем, кто не заглядывал в места подобно этим, могло чудиться, что происходящее вокруг — временные трудности, не больше.       — Просто не забывай, что девушки совсем иные, когда ускользают из-под пристального взгляда. — Сказала Анабелла, когда часом позже они уже покидали батисферу. Слова упали с гулом мраморных шариков, катящихся в бездну вдоль стенки колодца.              Место, действительно, оказалось не шикарное. Точно сплайсер-двойник Жасмин Джолин, это заведение казалось дешевой и потертой копией «Садов Евы». Уж насколько дешевым во всех отношениях заведением считалась «Розовая жемчужина», но «Райская ночь» превосходила убожеством даже ее.       Источниками света служили кораллы, от сырости облепившие плинтусы. Пахло рыбой, и трудно было сразу сказать, откуда: из мусорных контейнеров или от курящих у входа работниц на отдыхе.       — Держись за мной. Иди на цыпочках, не выдавай свое присутствие. — Через плечо бросил Букер Анабелле.       — Что, похоже, что я хочу быть тихой? — Спросила она, вздергивая алую верхнюю губу, и Букер вспомнил, что вообще-то у соблазнительницы перед ним имелся револьвер.       Анабелла зацокала каблуками, двумя руками распахнула двери: смелая, решительная. Очень злая.       По ее виду Букер даже не мог догадаться, что на самом деле творилось у Анабеллы в душе. А ее подташнивало. Так, что хотелось упасть на колени и как следует прокашляться. Она была в «Райской ночи» пару раз, но это место не стало ее судьбой. Это-то и точило Анабеллу изнутри. Горечь ее собственного удела, помноженная на память, что многим, многим девушкам приходится во сто крат хуже — пока о них не скажут «приходилось».       Странно, но Анабелла никогда не задумывалась, куда в Восторге девались мертвые тела.       Букер спросил об Энджеле у сутенера, с долей дешевой иронии пытавшегося походить на портье обычного отеля. Можно было надавить, но Букер предпочел заплатить. Энджела стоила не много.       Никого не волновало, кто к ней идет. Никого не волновало, что подозрительный мужчина и женщина с колкими глазами будут делать с Энджелой.