Жаль, что она блудница

      Букеру все равно не нравилось, что Анабелла шла с ним. Он предпочел бы, если б она осталась в офисе или хотя бы за дверьми борделя. В мыслях он объяснял это тем, что беспокоился за нее, пусть зная, что она девушка бойкая. Но подсознание робко намекало ему, что не в этом было дело. Он боялся увидеть Анабеллу в декорациях притона и понять, что она вписывается. Проще говоря, он боялся, что она встретит знакомых.       Но она ведь говорила, что не занималась таким, верно? И он же не собирался предъявлять ей ханжеских претензий?       Анабелла сыграла свою роль: назначила встречу отцу Энжелы Ороско в месте ее заточения. Букер гадал, как Анабелла объяснила свой провал. Но в этом, кажется, у нее тоже хватало опыта и сноровки. Анабелла умела лгать и притворяться. Однако Букер не боялся, что она будет неискренней с ним. Больше нет. Здесь, в «Райской ночи», он видел ее настоящую, и знал, что больше никогда не сможет спутать ее подлинные чувства с фальшивыми.       Даже если она посмеет ему солгать. Отныне он мог не волноваться об этом, как он полагал.              Анабелла села на пуфик, стискивая обивку пальцами так, что ногти утонули в пыльном бархате. Букер стоял у туалетного столика, прислонясь бедром в позе обманчивой расслабленности.       Слишком большой будуар, чтобы казаться уютным, подумали оба, осматриваясь. Слишком маленькая напуганная Энжела в большом-большом пустом пространстве.       Она лежала на вылинялой кровати, безучастная ко всему. Даже не подняла головы, когда дверь скрипнула, открываясь. Динамик, транслирующий музыку, давно испортился и хрипел, как придавленный. Никому не было до этого дела, никто не пришел его починить. И саму Энжелу — тоже, хотя она явно была сломлена похуже динамика. Может, именно этого она и боялась. Что кто-то придет, чтобы ее исправить.       Может, именно об этом она думала, когда вздрогнула и поежилась. Спустила руку под кровать, достала пыльный свитер и укрыла им голые плечи. Ей хотелось спрятаться.       Анабелла в неловкости отвернулась. Она никак не могла успокоиться и перестать нервно выстукивать дробь левым каблуком.       По крайней мере, тут, в самом дальнем уголке Восторга, не слышалось гула воды. Только белый шум, напряжение стен, слишком крепких, чтобы сломаться, но все же потихоньку, на долю миллиметра в день, поддающихся неумолимой энтропии морского царства.       — Ладно, давай хотя бы повторим наш план, — сказал Букер. Он никак не мог оторвать взгляда от бледной черноволосой исхудалой девушки на грязной постели, но обращался к своей спутнице. — Наверняка мистер Ороско будет недоволен, если найдет тебя здесь…       Анабелла не успела ответить. Энжела резко села, точно очнулась от кошмарного сна. Нет, напротив: она полагала, что кошмар вот-вот ее настигнет.       И не ошиблась в этом.       — Мой отец… — Она обвела комнату диким взглядом. — Только не он… пожалуйста, только не он!       — Спокойно, не случится ничего… — Букер шагнул к Энжеле. — А, черт!       Толстая книга в черном переплете ударила его в лоб, на мгновение лишив ориентации. Когда Букер проморгался, в руке Энжелы уже сиял нож.       Анабелла беспомощно застыла на другом конце комнаты. Слишком далеко, чтобы помочь хоть чем-то кроме испуганного вздоха.       Букер прижал руки Энжелы к матрасу, коленом надавил на ноги, мешая лягаться. Ее тощее, синее от недоедания тело не будило в нем никаких чувств, кроме сострадания. И смутных, беспокойных воспоминаний. Но сопротивлялась тонкокостная ломкая Энжела словно львица, Букер не был уверен, что долго сможет удержать ее.       Анабелла сделала было шаг к кровати, но тут позади нее дверь отъехала в паз, а затем вернулась на место, впуская нового героя разыгравшейся причудливой пьесы.       — Мистер Ороско, — сказала Анабелла, развернувшись к двери. Голос ее звенел от растерянности. Напряжение последних дней вдруг навалилось на нее, требуя выхода.       — Мисс Анабелла. — Без удивления ответил старик. Тяжелое коричневое пальто и старомодный цилиндр пытались подарить ему тут, в промозглых подводных тоннелях, хоть немного тепла. Тщетно, насколько знала Анабелла, иначе он не пытался бы согреться столько раз при помощи своей дочери. — Отойдите-ка в сторону, мне нужно потолковать с моей недостойной наследницей. А ваш друг мне мешает…       — Нет.       Мистер Ороско не сразу понял, что его задерживает… сама Анабелла. Она стиснула его запястье, и когда старик попытался вырваться, дернула его руку на себя.       — Нет, игра по вашим правилам закончена. Теперь пойдет только по нашим.       — Мне нужно вернуть мою…       — Вам нужно заткнуться и послушать. Если ваша дочь выбрала гнить, дайте ей гнить, если ей повезет, она выберется…       Мистер Ороско замахнулся, готовый отвесить Анабелле оплеуху, но уронил руку и рухнул на колени. В комнате запахло паленым.       — Вы больше не тронете ее и пальцем. Я это гарантирую. Если понадобится, тем, что сожгу вам руки до локтей.       Глаза Анабеллы лихорадочно блестели. Смрад поджаренной плоти походил на запах, что она знала с детства на поверхности: так воняет, когда клеймят свинью. Огромного грязного борова.       — Мне перестать, Энжела? Только скажи.       Она поняла, что давно не слышит вскриков Энжелы. Анабелла бросила короткий взгляд через плечо: несчастная мисс Ороско сидела, подтянув колени к груди и укутавшись в свой драный свитер. Нож ее поблескивал в руке у Букера. А вот он… он смотрел на Анабеллу с трудночитаемым выражением в глазах.       Она напомнила себе: это не твое дело. Это тебя не касается. Но ее подсознание шептало, что нет, еще как касается. И Анабелла не сдержалась. Снова. Дала волю своей темной стороне.       Она щелкнула пальцами и выставила руку перед собой, разбрызгивая искры.       — Может, ты и надеешься на рай, но я думаю, гореть тебе в аду!              Огонь плазмидов затухает быстрее, чем настоящий. Но вонь от трупа остается одна и та же, чем его ни сожги.       Это ей следовало сделать, подумала Анабелла, оглядываясь снова на Энжелу. Это был ее бой. Но и бой Анабеллы тоже, раз она не могла больше дотянуться до того, кого на миг невольно представила на месте мистера Ороско.       Прежде, чем уйти, Букер нагнулся и поднял книгу, которой кинула в него Энжела. Это оказалась Библия. Одна из сотен, котрабандой провезенных Фонтейном с поверхности.       — Райан недооценивает силу веры. Напрасно. — Сказал Букер уже в тоннеле, когда ему с Анабеллой удалось проскользнуть мимо сутенера, еще не понявшего, какой гости оставили беспорядок. Хотя, возможно, для «Райской ночи» такое давно стало рутиной. — Очень недальновидно с стороны Райана. Вера может сделать больше, чем философия, чем лозунги и ружья.       — Я думала, что вера и есть философия и лозунги.       Букер усмехнулся.       — И что говорит тебе Райан, куда ты попадешь после смерти? Или это не важно, потому что мы уже так глубоко под землей, что даже Сатана остался над нами?       Анабелла замедлила шаг. Прислонилась к колонне, сложив руки на груди. Она хотела закурить, но ЕВА в ее жилах иссякла.       — Я согласилась бы страшиться ада, если бы только знала, что существует рай.       Букер стоял рядом с ней, все еще поигрывая ножом Энжелы. Они должны были стрясти денег с мистера Ороско, вряд ли теперь это было возможно. Если только он не указал их в своем завещании, на что они не рассчитывали.       Еще одно бессмысленное, но правильное дело. Грязное, при том, что не отменяло и иного.       — Что, думаешь, случается с грехами, когда их время проходит? — Букер взглянул на Анабеллу исподлобья, что сделало его на миг много моложе. — Когда те, кому ты навредил, уже мертвы, перестает ли грех существовать? Или грех существует, только пока он длится?       Она не знала, что на это сказать. Поэтому сделала то, что единственное осталось ей знакомо: увела смятенного мужчину за собой и увлекла в постель.