Жаль, что она блудница

      Когда они наконец оказались в постели, она не дала ему лечь, оседлав и вцепившись в волосы. Она прижималась к его щеке своей, не давая заглянуть в лицо, и во второй ее руке осталась тлеть сигарета, все то время, пока они занимались любовью, выпав из пальцев только в момент ее оргазма.       Обычно Анабелла покидала своих любовником прежде, чем матрас успевал остыть после их любовных упражнений. Теперь же она лежала рядом с Букером, пока он не заснул.       Ее белая рука белела на его смуглой груди. Она еще чувствовала запах гари на своей коже, волосах. В голове звучал припев песни, игравшей в комнате Энжелы: «Oh, she doesn't know much, But she knows this: Life's too short not to take risks / О, не много же она знала, но вот что знала: жизнь слишком коротка, чтобы не рисковать» и крутились недавние воспоминания: она видит перед собой старика Ороско, немого от страха, и злость поет в ее венах трепещущим дьявольским пламенем, а вскоре, точно сразу после, Букер подхватывает ее на руки на лестнице офиса, будто несет невесту… она извивается в его хватке, чтобы обвить ногами, словно ручная обезьянка… о, она согласилась бы дать ему приручить себя, это уж без сомнения. Теперь — да.       Она провела пальцем по его щеке, невесомо, стараясь не разбудить. В окно светил фонарь с улицы, и Анабелла встала задернуть шторы. В свете луны Букер выглядел бы бледнее, он и так был бледен, не смотря на то, что тон его кожи куда смуглее ее, и ранняя седина делала это еще заметнее.       Кто ты, заколдованный принц, прошептала Анабелла одними губами, откуда взялся в Восторге? Он принадлежал этому месту еще меньше, чем она.       Когда она вернулась к постели, он поднял руку и перехватил ее запястье, мешая прикоснуться к нему так, как она хотела. Но подсовывая ее ладонь под щеку уверенным движением, точно это была не ее, а его собственная рука.       Он думал, что прекрасно знает, чего она хочет, и предугадывает все ее желания. И Анабелла не сопротивлялась, даже если он ошибался.       — Я сказала бы, что это судьба, если бы верила в судьбу.       Судьба — слово слишком расплывчатое. Он сказал бы, что Анабелла ощущалась, как женщина, которая всегда была бы ему опорой, всегда была бы его отражением. Как будто она была готова принять любую идею, какую он еще только собирался произнести.       Если уж говорилось, что браки свершаются на небесах, именно такой он собирался заключить.              В Восторге, благодаря фонарям и лампам, день сменялся ночью, но лето осенью — никогда. Анабелла и не заметила, как наступил ноябрь. И первый же его день преподнес ей неприятный сюрприз.       Она подозревала и раньше. Но не была уверена. И не хотела проверять. Потому что… что она могла сделать?       Только сокрушаться.       — Ты сказал, что этого никогда не случится!       Она задыхалась от волнения и страха. «Дурная кровь» говорят не только желая подчеркнуть, что тебя легко вывести из себя. «Дурная кровь» бормочет врач, постукивая дужкой очков по краю стола.       «Я бы не рекомендовал Вам…»       На деле это означало: если у тебя есть разум, ты согласишься на сиротку, благо в Восторге их пруд пруди, или вовсе передумаешь обзавестись дочуркой. Она и не рвалась.       — Моей мечтой никогда не было умереть, рожая ребенка.       — Это просто… подозрение.       Букер сидел за столом, недовольный, что его отрывают от работы. Ему надо кормить семью, разве не так? Не до сцен.       А его семья стояла напротив, сама не своя. Нависшая над столом, точно она клиентка, не больше. Точно этот дом ей чужой.       — Нет, я знаю, знаю. Я так и умру. — Ее руки поползли по животу, пока еще плоскому. Едва ли через месяц она почувствует первые изменения: легкую припухлость в талии, потяжелевшую грудь. Пока что она не замечала ничего нового, да и кое-чего старого, прежде регулярного — вот в чем и была проблема.       — Нет, я имею в виду… что ты вообще беременна. Или… — лицо Букера посуровело. — Анабелла…       — Да как ты… — она не успела договорить, ее рука быстрее языка, злая и хлесткая.       Он стерпел пощечину, как брызги дождя на своей щеке. Стоически.       — А как же действие АДАМа? Разве это не должно было дать тебе достаточно сил и здоровья…       — О, даже не упоминай! Скорее уж из-за него я рожу какое-то чудовище.       Анабелла содрогнулась, точно замерзла. Ее голос звучал хрипло, точно она простыла.       — Успокойся, Ана. Бог не дает нам испытаний больше, чем мы способны вытерпеть.       — Не говори так, будто знаешь наперед, что случится. Не знаешь ты.       И тут она права. Он путается в собственном прошлом, куда уж угнаться за будущим.       Вспышки воспоминаний, расплывчатые и одновременно яркие. Ее спина притиснута к холодной стене, его пальцы сомкнулись на ее руках выше локтей — будут синяки.       — Чей это ребенок?       — Твой, — шепчет она, задыхаясь от подступающих к горлу рыданий, — я клянусь!       Он не верит в клятвы. И правильно делает.       Лжет она или говорит правду? Они оба не знают.       Он нависает над ней, его лицо так близко, что она чувствует его дыхание на глазах, на губах. Ей кажется, что он готов ее убить, и на секунду она уверена, что так и будет, но тут он целует ее так порывисто, что она стукается затылком о стену.              — Как мы будем так жить? — Она сшибла со стола его письменный прибор, разметала бумаги, ослепшая от бешенства. — Я спустилась в этот чертов город, намереваясь стать актрисой или певицей. И кто я? Клофелинщица!       — По крайней мере, могло бы хуже…       — «По крайней мере»? — Она начала хрипнуть от крика. Или это слезы пережимали ее горло. — А ты? Можешь и дальше врать, что ты работаешь, но все твои деньги приходят через покер! И через него же уходят.       Она чувствовала себя выброшенной за борт. За великолепные толстые стены Восторга. Это от воды так щиплет нос и горло, это в воде ты едва можешь шевельнуться. Медленно, точно преодолевая сопротивление, Анабелла надела свою маску кролика. Расчесала волосы, разложив их по плечам, помедлив, сняла болеро, намереваясь оставить его здесь, на спинке кровати.       — Все в этой чертовой утопии стоит баснословных денег! Все!       — Куда ты? — Букер встал: пальцы прижаты к столешнице, на лице чуткое выражение полицейской гончей.       — Поискать мужчин, которые еще не запомнили меня. — Ответила Анабелла бесцветным голосом. — В этом городе их остается все меньше.       Только выйдя за порог, она поняла, что ждала, что Букер остановит ее. Но вот она стояла в полутемном переходе, на пути к батисфере, прижимая тыльную сторону руки к холодным губам (тупо думая: не забудь накрасить) и не слышала за спиной шагов.