За кадром

– Господа, прошу вас… Резюме отдаем мне… Присаживайтесь, – юркая рыжая девушка лет двадцати пяти суетливо бегала между девятью кандидатами на роль, пытаясь полностью заполнить собой пространство, – сначала проводится небольшое собеседование. Вас будут вызывать по одному. Читать пока ничего не надо, с вами просто поговорят… – Результаты сообщат сегодня же? Или через какое-то время? – подал голос один из актеров, нервно перетаптывающийся с ноги на ногу. – Вам всё расскажут, не волнуйтесь… – А собеседование проводит сам господин Трюмпер? – манерная интонация блондина резанула ухо Биллу, – Или будет присутствовать кто-то еще, помимо него?.. – Скорее всего, вы будете отвечать на вопросы господина Майера, вы его уже видели. Но обязательно будут присутствовать и господин Трюмпер, и господин Кёлер, оператор-постановщик, и господин Циммерманн, продюсер, и госпожа Глаубер, художник-постановщик. Может быть, также пригласят художника по гриму, госпожу Фишер, но это только в особом случае, если у руководящей группы возникнет идея о кардинальной коррекции внешности актера, и тогда может потребоваться консультация специалиста… Билл не без удовольствия прослушал разочарованный вздох блондина. Перепихон с режиссером последнему придется отложить на потом. Откинувшись на спинку стула, парень позволил себе немного расслабиться и не думать о грядущем собеседовании. После того, как из павильона выпроводили большую часть соискателей, здесь стало заметно легче дышать. – А разве господин Трюмпер не лично утверждает актера? Мне говорили, никто не может повлиять на его решение. Тем более продюсер… Девушка перестала суетиться и внимательно посмотрела на вопрошающего. Можно было подумать, что она первый раз встречается с подобным любопытством. – Да, конечно… Прошу прощения, вы, кажется… – девушка быстро отыскала в стопке нужное резюме, – Штайн?.. – Стейн, – с вызовом поправил блондин и закинул ногу на ногу, – Стейн Ван Дорт. – Прошу прощения, Стейн… Дело в том, что господин Трюмпер очень часто советуется со своими коллегами по проекту, какого актера назначить на роль… Но решение принимает, действительно, лично он… – Тогда было бы куда рациональней, если бы… – Вам не о чем беспокоиться, Стейн, – несмотря на предельно вежливую интонацию, стало понятно, с какой целью девушка повысила голос, – у нас очень профессиональная группа. Ваши актерские дарования, несомненно, будут по достоинству оценены всеми ее участниками. То, что блондинчик ей не понравился, было ясно как день. Сказать, что это обрадовало Каулитца, было бы большим преувеличением, но, тем не менее, знание того, что этот персонаж тоже кому-то здесь неприятен, согревало душу. Больше вопросов не последовало, и на какое-то время в павильоне установилась тишина. Билл, которого не меньше других распирало любопытство, принципиально не хотел его демонстрировать, справедливо полагая, что именно таким образом проще всего скрыть от конкурентов свои страхи и болевые точки. Рыжая девушка быстро покинула сообщество, унося с собой актерские резюме. Следующие десять минут тишину нарушал только нервный шепот некоторых соискателей, изредка раздававшийся по углам. Вызовы на разговор не заставили себя ждать. Актеров стали приглашать по одному в соседнее помещение, громко объявляя фамилию каждого. Очередь Каулитца была последней. Как это было ни удивительно, на все восемь собеседований конкурентов парня было потрачено меньше часа. Получалось, примерно по семь минут на соискателя. При этом, Билл не увидел ни одного разочарованного или расстроенного лица среди выходящих из переговорной. Все претенденты, включая похотливого голландского блондинчика, выходили довольные и абсолютно счастливые. У каждого в руке была какая-то плотная бумага, похожая на лист из альбома для рисования, актеры с трепетом прижимали бумагу к собственному туловищу в районе сердца, словно это была священная реликвия, обладающая чудотворными возможностями. “Они же не могут утвердить на роль всех сразу?” – сверх меры удивленный Билл уже начал предполагать, что и для него собеседование закончится таким же образом. Осталось только понять, стоит ли этому радоваться. – Господин Каулитц, прошу вас… Ваша очередь, – рыжая девушка открыла дверь, приглашая Билла внутрь. Ну, вот и момент истины. Билл выдохнул, поднялся со стула и проскользнул в дверной проем. Переговорная комната, открывшаяся парню, представляла собой довольно просторное помещение, предназначенное для масштабных павильонных съемок. Вдоль стен в творческом беспорядке были разбросаны элементы декораций, костюмов и другой киношной атрибутики, очевидно собранной со съемок фильмов, созданных в разные годы. Парню даже показалось, что он увидел шлем Агирре и карабин Гойко Митича. Создавалось впечатление, что в настоящее время эта комната чаще всего выполняет функцию кладовки. Посередине комнаты стоял длинный стол, за которым с заметным комфортом расположилось четыре человека. Перед каждым стояла нетронутая бутылка с минеральной водой и стакан, а также раскрытые блокноты с ручками. По центру стола восседал уже знакомый Каулитцу Эмиль Майер, справа от него расположились двое мужчин, примерно лет тридцати пяти, а слева – женщина лет пятидесяти. Судя по всему, это и были руководящие члены съемочной группы – продюсер, оператор и художник. – Присаживайтесь, – Майер глазами указал Биллу на стул, стоящий напротив стола, на некотором удалении, – представьтесь, пожалуйста, назовите свой полный возраст, образование, если есть, и свою основную профессию. Билл осторожно сел на стул и осмотрелся. Томаса Трюмпера поблизости не наблюдалось. Каулитц не был уверен, что посмотрев несколько не самых лучших фотографий режиссера в интернете, узнал бы его на улице, но он точно помнил, что Трюмпер – еще очень молодой, по режиссерским меркам, человек, ему было где-то в районе двадцати пяти – двадцати шести лет. Никто из сидящих за столом собеседователей под этот возраст не подходил. – Билл Каулитц, девятнадцать лет, прохожу заочное обучение в школе бизнеса, экономики и социальных наук Гамбургского университета, постоянно работаю моделью. Один из сидящих за столом нагнулся и откуда-то извлек профессиональную фотокамеру. Это было странно, так как ранее анонсировался только разговор. Фотопробы, если до них суждено было дойти, ожидались позже. По крайне мере, именно так все понял Билл. Однако, человек с камерой сделал какие-то быстрые настройки и навел объектив на парня. Каулитц запоздало подумал, что надо было бы проконсультироваться с юристом по поводу фотографий, которые будут сделаны на пробах. Кто будет обладать правами на них и насколько студия вольна использовать их не по назначению? Например, публиковать их где-либо. Раздался первый щелчок. – Билл, у вас уже был опыт работы в кино? – Майер что-то пометил в блокноте. Щёлк, щёлк. Человек с камерой решил не ограничиваться одним фото. – Нет, до настоящего времени такого опыта не было, – Билл изо всех сил старался не раздражаться и как можно более точно отвечать на вопросы, – но я имею большой опыт участия в фото и видеосессиях в качестве модели, а также опыт съемок в рекламе и музыкальных клипах. – Хорошо… – Майер на некоторое время завис над блокнотом, как будто что-то вспоминая, – Скажите… Билл, ваш график по основной работе не помешает вашему участию в фильме? – Нет. Мой продюсер и я задолго до настоящего момента планировали мою занятость в каком-либо кинопроекте, поэтому сейчас я свободен от долгосрочных контрактов. А краткосрочные никак не помешают… – Замечательно… Тогда такой вопрос… Задать его кастинг-директор не успел. Где-то в темной глубине павильона раздался тихий шум, похожий на открывающуюся дверь. В комнату вошел человек.

***

– Не понял… Вы зачем его загримировали?.. Где Эмма? – между Биллом и четырьмя членами съемочной группы стоял Томас Трюмпер собственной персоной и орал на последних, – Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?.. – Том, не кричи, пожалуйста, все не совсем так, как ты подумал… – Да?.. Мне что, глазам своим не верить? – Трюмпер резко повернулся и экспрессивно указал рукой на Билла, – Рядом со мной находится всего лишь загримированный актер… Где Эмма, черт возьми?.. Было бы странно, если бы сейчас у Каулитца возникли какие-либо сомнения в том, кто перед ним стоит. Это был молодой мужчина, не старше двадцати шести лет, с черными брейдами, собранными в хвост, стройный, явно регулярно посещающий спортзал. На взгляд Билла, он был достаточно привлекательный, чтобы нравится женщинам и вызывать беспокойство у мужчин. Однако по поводу его возможной сексуальной ориентации, гей-радар парня хранил тревожное молчание. – Том, успокойся… – Сейчас вместе успокоимся… Эмма! Рыжая девушка появилась из ниоткуда и, подбежав к Трюмперу, начала ему что-то быстро шептать на ухо. По мере того, как информация доходила до мозга режиссера, его лицо трансформировалось, быстро проделывая путь от раздражения, граничащего с бешенством до смущения, пытающегося показаться не столь очевидным. Билл, для которого эта сцена оказалась неприятным сюрпризом, заглушил в себе желание уйти, плюнув на все, и решил пока помолчать и понаблюдать за происходящим. – Ээээммм… Господин... – Каулитц, – громким шепотом подсказала девушка. – Каулитц, – внезапно на лице Трюмпера появилась настолько светлая и добродушная улыбка, что Биллу сразу же расхотелось уходить, – я прошу прощения у вас… и у своих коллег за эту сцену. Произошло страшное недоразумение… – Ничего страшного, наверное, это я виноват, – смотри Билл на все это со стороны, очень бы удивился своим словам и своей миролюбивой интонации, но почему-то именно сейчас хотелось развеять даже мимолетную память о произошедшем. – Нет, нет, это целиком и полностью моя вина… Мне просто было сложно поверить, что на кастинге появится живое воплощение нужного мне героя. Проще было придумать себе рациональное объяснение…. Билл почувствовал, что краснеет. Почему-то слова режиссера, всего лишь констатирующие факт его сходства с персонажем (такую реакцию можно было бы предугадать), казались ему какими-то жутко красивыми комплиментами, после которых хотелось закрыть горящие щеки руками и выбежать из помещения. Самое удивительное, что парень достаточно часто слышал разные приятности в свой адрес, но никогда при этом так себя не ощущал. – Если вы не против, господин Каулитц… – Можно просто Билл. – Да, конечно… Билл, если вы не против, давайте продолжим собеседование… – Буду этому только рад… Откуда-то из темного угла комнаты возник еще один стул, и Трюмпер расположился за общим столом, с краю, потеснив всех остальных. Рыжая девушка, которую, как теперь знал Билл, звали Эммой, оперативно положила перед ним какой-то альбом и карандаш. – Итак, Билл, – в голосе Майера мелькнуло удовлетворение, – продолжим… Расскажите, как вы попали в модельный бизнес? – Ээээ… Собственно ничего экстраординарного… Родители когда-то привели меня в модельную школу, я прошел отбор, чуть позже меня заметил мой нынешний продюсер… – Вам нравится ваша работа? – Скажем так… Она меня устраивает, – Билл подивился тому, куда начал уходить разговор, но решил пока не сопротивляться, – я понимаю, что не смогу этим заниматься вечно, да и не стремлюсь к этому. Но пока у меня есть возможность зарабатывать неплохие деньги и не зависеть от родителей, я считаю, надо этим пользоваться. Щёлк, щёлк. Человек с камерой, как ни в чем не бывало, взялся за старое. Трюмпер, сидевший рядом с ним, казалось, вообще не проявлял интереса к вопросам, которые задавал Майер. Раскрыв альбом, он молча что-то рисовал, изредка бросая пристальные взгляды на Билла. Не иначе, как трудился над его портретом… – Почему вы решили сняться в кино? Каулитц задумался. Стоило ли говорить о том, что идея была не его, а Йоста, который, к тому же, хотел, чтобы он, Билл, снялся в дурацкой молодежной комедии, а не в серьезном артхаусном кино. Пораскинув мозгами мгновение, парень решил об этом умолчать. – Наверное, я скажу неправду, если буду утверждать, что мечтал об этом с детства, но какое-то время назад я подумал, что мне был бы интересен подобный опыт. А потом, одна моя приятельница из “Золотой лиги” передала мне сценарий вашего фильма, сказав, что в нем есть персонаж, которого я мог бы сыграть… – А вы как считаете? Вы смогли бы сыграть этого персонажа? – Да, смог бы. – Вот как? – внезапно Трюмпер оторвался от альбома, показав, что не пропустил ни одного слова из диалога Билла с кастинг-директором, – Вы настолько уверены в своих силах? – Я понимаю, господин Трюмпер… – Можно просто Том. – Я понимаю, Том, что у вас и у ваших коллег может быть другое мнение по поводу моих актерских способностей. И даже вполне обоснованное мнение. Но ведь вы сейчас, кажется, спрашиваете не о них… Вы спрашиваете о том, как я себя ощущаю. Не буду ли я как пугливый страус прятаться от трудностей, которые меня ожидают на съемках?.. Нет, не буду. Я не красная шапочка. Несмотря на свои девятнадцать лет, в шоу-бизнесе я не первый год и знаю, что значит ставить перед собой цель и идти к ней. Работать я умею и люблю. Учиться тоже. Достаточно этого для вашего фильма или нет, решать, конечно же, вам… – Хороший ответ, Билл, – Трюмпер встал из-за стола и подошел к парню, – думаю на сегодня пока достаточно. Вам надо будет приехать завтра к одиннадцати утра. Мы проведем фотопробы для претендентов на роль и посмотрим, как вы смотритесь в кадре и в декорациях. – То есть… я правильно понимаю, все актеры, которые собеседовались сегодня, тоже будут завтра на пробах? – Не все. Помимо вас еще отобран только один актер. Но, если вас это успокоит, вы в этой гонке – фаворит. Спасибо, что пришли, – Трюмпер протянул парню руку. На удивление, рукопожатие его было слабым, почти как у девушки. Через пять минут, стоя у машины на стоянке киностудии, Билл задумался о двух незначительных странностях, замеченных им. Собеседование с ним длилось не менее получаса (какой контраст с семью-девятью минутами для остальных). И в отличие от других, Биллу никакого листа плотной бумаги, который он мог бы прижать к сердцу, не досталось. Ну, вот прям, захотелось обидеться…