За кадром

– Он не соизволил мне сообщить… Сказал только, что я фаворит в этой гонке… Да, прям так и сказал… Нет, не думаю. Скорее всего, второму он сказал то же самое. Это старинная хитрость рекрутеров… Ага, чтобы старались и быстрее соглашались на работу… Ну, да… Да… Да, давай. До связи. Билл вытащил гарнитуру из уха и повернул руль направо. До студии оставалось минут пять пути – ровно столько, сколько нужно для того, чтобы продумать линию поведения на сегодняшний день. То, что его образ совпал с представлениями режиссера о персонаже, его вполне устраивало. И даже являлось ожидаемым результатом. Однако наличие конкурента не то, чтобы расстраивало Билла, но заставляло задуматься. Сегодня его будут оценивать, и если так, то хотелось бы понимать по каким критериям. Актерское мастерство? Темперамент? Фотогеничность? Совместимость с партнером по фильму? За какие-то пункты он был вполне спокоен. Он более чем фотогеничен и, когда надо, вполне темпераментный. С другими была проблема. Весь его актерский багаж состоял из съемок в рекламе и клипах, а также четырех занятий с педагогом по актерскому мастерству. И он понятия не имел, ни кто утвержден на главную роль – влюбленного художника, ни кто разделяет с ним судьбу претендента на роль объекта его любви. Если предположить, что конкурент Каулитца – профессиональный театральный актер, то у парня оставались все шансы не получить роль. В конце концов, нарисовать нужную внешность в современном кино, с его суперсложным гримом и компьютерными технологиями, не такая уж и большая проблема. В тоже время, вспоминались слова Эрики о приверженности Трюмпера традициям французской новой волны, с ее тягой к непрофессиональным актерам. Тогда Биллу стоило задуматься о том, чем кроме внешности он может привлечь режиссера. Не лезть же, в самом деле, к нему в штаны, по методу голландского блондинчика?.. Подумав об этом, парень вдруг решил, что в другой ситуации был бы совсем не против подобного сценария. Томас Трюмпер, несомненно, был интересен и привлекателен. Но сама мысль, что он, Билл Каулитц, как дешевая шалава может переспать с кем-либо только для того, чтобы получить роль в кино… Бррррр… Этому точно не бывать! И точка! Лучше уж он прослывет лузером, не выдержавшим конкурентной борьбы с блядовитым соперником… Хотя и маловероятно, что блондинчик когда-либо еще встретится на его пути. Не может же Трюмпер, такой интеллектуал, умница и зануда, каким его представляют несведущие массы, отобрать на роль “это”? Сама профессия режиссера подразумевает наличие у своего носителя хорошего вкуса. В противном случае, режиссером мог бы называться любой желающий. Билл въехал на стоянку киностудии и припарковался на привычном месте. По сравнению с вчерашним днем машин было совсем немного, что удивило парня, слишком долго жившего в плену стереотипа о киношном мире – смеси Вавилона и психиатрической больницы. Однако кроме пары студийных микроавтобусов только несколько седанов эконом-класса грели металлические крыши под теплым сентябрьским солнцем. Миновав проходную, Каулитц направился к павильону. Если не брать в расчет большого рыжего кота, перебежавшего ему дорогу, по пути ему никто не встретился. Билл на мгновение даже подумал, что он перепутал время. Входя в помещение, он мысленно уже был готов к тому, что никого не застанет и там. Его опасения оказались напрасными. Посреди расчищенной от кинематографического хлама площадки стоял большой деревянный мольберт с водруженным на него белым холстом. Рядом на небольшом складном стульчике расположился необычайно полный мужчина лет тридцати с длинными каштановыми волосами до плеч. Толстыми, похожими на маленькие баварские колбаски, пальцами, унизанными множеством перстней, он сжимал средних размеров кисть. И то, что он пытался этой кистью вывести на холсте, Билл никогда в жизни не назвал бы живописью. – А… Привет. Ты Билл? – мужчина, отложив кисть и палитру, поднялся навстречу парню, – Мы тебя как раз ждем. Я – Фриц… Буду твоим партнером на площадке. Я, типа, художник, влюбленный в тебя, хе-хе… Буду к тебе приставать. – Очень… приятно, – всё, что мог выдавить из себя парень, пожимая протянутую руку. “Неужели это и есть актер, играющий влюбленного в меня?.. Этого не может быть…”, – мозг парня отказывался представлять эту плохо передвигающуюся гору с немытыми волосами страдающим от неразделенной любви художником. Как же он поместится с ним в одном кадре?.. И неужели надо будет целоваться с этим неприятным персонажем? Мелькнула предательская мысль сбежать отсюда поскорее. Под любым предлогом. Нагрянули неожиданные обязательства по давнему контракту, заболела бабушка, умер прадедушка, сестра послезавтра выходит замуж за новозеландца и свадьба на родине жениха. Да что угодно! Только бы быть подальше от этого потного, плохо пахнущего субъекта. Во внутренностях парня начали созревать тошнотворные позывы. – А ты прям красавчик… Я видел тебя в рекламе несколько раз, но думал, что это просто грим и правильно поставленный свет. А ты, оказывается, действительно красивее девчонок… – Эммм… Спасибо. – Непросто, наверное, с этим в жизни? – С чем? – Нууу… с красотой. Всякие извращенцы, наверное, домогаются постоянно, – на лице говорившего появилась блудливая улыбка, – в трусы к тебе лезут… – Не так чтобы часто, – увидев, что собеседник оказался к нему ближе, Билл непроизвольно сделал шаг назад, – я в состоянии защитить их содержимое. – Ух ты! Да ты не только красивый, но еще и крутой… Буду рад с тобой это… порепетировать. Если хочешь, можем начать, прям, сейчас? И к приходу Тома уже отработаем сцену… Предложение взволновало Билла. Как бы ни был он уверен в себе, но различие в весовых категориях давало основания предполагать, что в случае чего, он вряд ли справится с партнером по репетиции. – А разве я один претендент на роль? Вроде бы должен быть кто-то еще… – Да здесь он уже, не парься. Они с Томом за стенкой, – Фриц махнул рукой в темную сторону павильона, – сейчас дела доделают и придут… “Интересно, какие у них могут быть дела?” – Билл поморщился от нехорошего предположения. – Он, конечно же, тоже красавчик, но до тебя ему далеко… Мы здесь с парнями из съемочной группы поспорили, кого из вас выберет Том. Так большинство ставит на тебя. Даже неинтересно… – А разве… какие-либо профессиональные критерии не важны? Ну, там… актерское мастерство, киношный опыт, образование и тому подобное, – парень решил, что осторожное прощупывание почвы не помешает. То, как изменилось лицо его собеседника, говорило о том, что с источником Каулитц не ошибся. Сейчас ему расскажут все кинематографические сплетни со времен Оскара Месстера. – Ххе… Если бы всё было так просто… Мы бы уже Голливуд по количеству фильмов обогнали. – Просто? – Ну да… Талант? Получи диплом актера. Получил – и сразу в кино… Хе-хе… – Но разве… – Да нет. Это же кино. Самый грязный бизнес после нефтяного. Здесь за роль, может, и не убьют, но через постель точно пройдешь… – То есть?.. – Хе, – Фриц ухмыльнулся улыбкой бывалого человека, объясняющего салаге очевидные вещи, – а ты как думал, дорогой? Здесь тебе не по подиуму ходить… Если надо ублажить режиссера или продюсера, то значит надо ублажить. Ничего не попишешь… Придется ноги раздвигать. “Да ну, бред какой-то. А сам он кого, и каким образом ублажал, чтобы роль получить?” – Биллу вдруг показалось, что его просто пугают. Причем, нестрашно и нереально. – Ну, мне кажется вы преувеличиваете. Не все же актеры через это проходят… Иначе стоит признать всех режиссеров и продюсеров нашего кинематографа какими-то ненасытными сексуальными маньяками, не делающими различий в возрасте, внешности и гендерной принадлежности актера, – парень взглядом выбрал себе стул подальше от визави и подошел к нему, собираясь присесть, – я сам тружусь не в самом чистом бизнесе, но даже там таких не так уж и много. – Конечно, преувеличиваю, голуба моя… Да только здесь именно то исключение, которое и создает репутацию всей отрасли. Как ты думаешь, куда Трюмпер повел эту голландскую шлюшку?.. Он его как раз сейчас раком ставит. Собственно, тот сам к нему первый полез. Даже меня не постеснялся… Билл так и не присел. Слова, произнесенные Фрицем, показались лавиной, перевернувшей все представления парня о действительности. Удивительным в услышанной информации было всё – и то, что блондинистый строптивец из Голландии отобран на пробы, и то, что Том Трюмпер, как минимум, бисексуал, и то, что все его самые худшие опасения подтверждаются. Осталось только надеяться на то, что всё это дурные шутки, которыми киношники встречают новичков. – Так что вот, такая фигня… Раком он, конечно же, не всех ставит. Но тебе, я думаю, предложит… – Как предложит, так и обратно предложение заберет. Я ему не подстилка. Пусть в интернете себе шлюх поищет, – Билл непроизвольно хрустнул пальцами. – Ох, какие мы неприступные… Скажи еще, что у вас – моделек – такое не практикуется. – Может и практикуется. Спорить не буду, шалавы есть везде. Но это не значит, что все – шалавы. – То есть задницу не подставишь? – Думаю, за такие предложения вообще не грех и в морду дать… – Ути-пути-пусечки мои… Прям-таки и в морду? Билл вдруг заметил, что улыбка у его собеседника на редкость гадкая. Стало невыносимо противно. Захотелось уйти. – Наверное, здесь какое-то недопонимание. Или, я бы сказал… разное видение целей и средств достижения этих целей. Буду вам безмерно благодарен, если передадите господину Трюмперу мои извинения и… Договорить он не успел. В темноте хлопнула дверь, и на свет вышел голландский конкурент Каулица, еще более блядовито выглядевший сегодня. Прическа была растрепана, одежда в легком беспорядке. Мечтательная улыбка говорила о том, что только что ему пришлось перенести некоторые физические нагрузки, связанные с получением удовольствия. Мгновение спустя за спиной блондина показался силуэт Трюмпера. Режиссер руками ощупывал ремень на поясе, словно опасаясь, что некрепко его затянул. Хотя выглядел куда более пристойно, чем голландец, Билл ни на мгновение не сомневался, чем он был занят еще несколько минут назад. – Здравствуйте, Билл. За что вам передо мной нужно извиняться? – на удивление спокойно спросил Трюмпер. Очевидно пикантной и неудобной ситуация была только в глазах Каулитца. – Добрый день, Том. Дело в том, что… сомнение, промелькнувшее вчера в ваших устах, имеет под собой основание. Я не уверен, что смог бы достойно сыграть роль в вашем фильме. Наверное, мне стоило сказать вам об этом вчера… Или хотя бы позвонить по телефону, но я… – Мне кажется, вы спешите, Билл. С чего вы решили, что не справитесь с ролью? – Нууу… Мне кажется, что моего опыта игры на камеру не хватит… – Уверен, что вы очень тонкий и самокритичный молодой человек. Уважаю ваше мнение и заранее уважаю вашу аргументацию, но давайте выводы и заключения буду делать я. В конце концов, это моё кино. Вы можете, конечно же, уйти, это ваше право. Но стоит ли делать столь решительные шаги только на основании каких-то сиюминутных сомнений, свойственных, обращаю на это ваше внимание, каждому актеру. В том числе грандам мирового кино и театра. “Вот черт, не пересказывать же ему всю ересь, изложенную этим нелепым человеком” – Каулитц искоса посмотрел на Фрица. Тот вернулся к мольберту и демонстративно не принимал участия в разговоре. Голландец, отошедший в сторону, тоже не проявлял интереса к дискуссии. Все присутствующие вели себя буднично и равнодушно. – Раз уж так получилось, что вы уже здесь, – продолжал Трюмпер, – мы могли бы попробовать сделать одну сцену с вами. Вы, кстати, можете потом посмотреть запись. Если это будет действительно неудобоваримо, то можете не волноваться, я скажу вам об этом прямо в лицо, абсолютно бестактно и бесцеремонно. А Фриц с удовольствием вытолкает вас взашей из студии. Правда, Фриц? – Не извольте сумлеваться, патрон, все сделаю в лучшем виде, – толстяк картинно сжал кулак на уровне плеча. – Ну, вот, видите? Здесь работают профессионалы, поэтому можете не беспокоиться, профессиональное мнение по поводу ваших актерских способностей вам точно обеспечено. – Ээээ… – Вот, вам уже и не так сильно хочется уйти. Ведь, передумали, да? Скажите, передумали?.. Внезапно Том Трюмпер широко улыбнулся своей вчерашней чарующей улыбкой. И Биллу показалось, что его гипнотизируют. Возражать этому человеку было немыслимо. Также как немыслимо было сопоставлять с ним все те гадости, услышанные им от Фрица. Захотелось просто встать перед ним по стойке смирно и послушно кивать на каждое его слово. Очевидно, Каулитц непроизвольно махнул головой, потому что лицо режиссера просияло. Он сделал быстрый шаг к Биллу и легко обнял его за плечи. Воля покинула парня. Краем сознания он услышал, как Трюмпер жарко шепчет ему на ухо: – Сейчас мы позовем гримера. Вам чуть-чуть поправят макияж, и мы начнем…