За кадром

– Спасибо… С меня причитается… Ну, да… Да. Сочтемся обязательно, я твой должник. Спасибо еще раз. Заеду тогда… Да, давай, – Билл бросил смартфон на постель и сделал победный жест рукой. Получилось! Надо только потратить час времени и забрать билеты. Идея пришла не сразу. Собственно, это не была идея. Скорее иррациональное желание, идущее откуда-то изнутри. Наверное, из той части грудной клетки, где притаилось сердце. И оттого, что появилась возможность удовлетворить это желание, на душе у Каулитца было тепло и радостно. Так как до первого съемочного дня оставалась еще почти полноценная неделя, назрел закономерный вопрос, чем полезным можно себя занять? Нет, ну понятно, и книги по теории актерского мастерства, рекомендованные Эрикой, никто не отменял, да и сами уроки по мастерству с частным педагогом тоже. Не говоря уже о заучивании текста. Однако вечера зияли скучными пустотами, а Билл дал себе слово до начала работы не отвлекаться ни на что низменное и несущественное. И тут ему попалась на глаза афиша Немецкого театра. Два дня подряд в расписании стояли спектакли в постановке Томаса Трюмпера. Билл начал томиться. Вспомнились испытанные им чувства, захотелось снова и снова пережить этот коктейль из сопереживания, боли и восторга. И опять колом встал вопрос билетов. В продаже их уже не было, поэтому снова потребовались связи. Слава богу, у светской известности есть свои плюсы. Призвав на помощь “Google”, Билл выяснил, что первый из спектаклей – “Барабаны в ночи” – поставлен еще восемь месяцев назад по пьесе того же Бертольда Брехта, что и виденный им ранее “Добрый человек из Сезуана”. Предвкушая удовольствие, он потер руки. Второй же спектакль неожиданно оказался по пьесе Шекспира “Король Лир”. Когда-то Каулитц видел старую телеверсию английской постановки этой пьесы, со всеми атрибутами театра эпохи Возрождения – с парчовыми костюмами, воротниками-рафами, шпагами и правильной хорошо артикулированной декламацией. Как-то всё это не очень вязалось с театром Тома Трюмпера. Спектакль, тем не менее, оказался премьерным и очень востребованным. За билеты пришлось много чего пообещать. Поэтому Билл спрятал подальше свои сомнения (с его опытом хождения в театр, собственно, было бы странно привередничать) и со всей ответственностью подготовился к культурным мероприятиям. “Барабаны в ночи” вызвали у парня нечто среднее между культурным шоком и эффектом от объяснения доступным языком анализа равновесия в теории некооперативных игр. Несмотря на захватывающие драйв и экспрессию, в какой-то момент Билл понял, что смысл представления от него ускользает, чертовски не хватало культурного багажа, чтобы разобраться во всех этих сложных театральных метафорах. После спектакля он пообещал себе обязательно восполнить этот пробел. Затем, оценив классичность и драматургическую стройность шекспировского сюжета, Каулитц предположил, что возникновение аналогичной ментальной проблемы на “Короле Лире” крайне маловероятно. А значит, можно смело идти на второй спектакль, не опасаясь сесть в интеллектуальную лужу. Билл решил взять с собой цветы, чтобы подарить кому-нибудь из актёров. Он подсмотрел подобную практику на предыдущих спектаклях и посчитал, что это очень правильный способ поощрения исполнителей. И то, что он ранее этого не делал, показалось ему страшным упущением, которое необходимо срочно исправить. Усевшись во втором ряду партера, с небольшим букетом, в должной мере универсальным, чтобы можно было его преподнести как мужчине, так и женщине, Билл приготовился смотреть. На этот раз в зале ощущалось радостное нетерпение, как за праздничным столом на Рождество. Зрителей с цветами было в разы больше, чем обычно. Все были как на иголках. Парня подмывало поинтересоваться у кого-нибудь, что собственно происходит? Неужели постановки Шекспира так редки на этой сцене, что вызывают ажиотаж? Очевидно, вопрос читался у него на лице. Потому что его соседка слева – милая благообразная старушка лет восьмидесяти – не дожидаясь, когда Билл к ней обратится, поведала ему громким шепотом на ухо, что сегодня премьера, а значит, на сцену в конце спектакля выйдет сам режиссер. “Вот тебе и раз!” – мелькнуло в голове у Каулитца. Сюрприз был нежданным, но приятным. Не иначе как судьба связывает его с Томом, даже в те дни, когда не ожидаешь. Оставалось только надеяться, что голландец со своими опереточными угрозами за Трюмпером в театр не попрётся. В зале погас свет, наползающая темнота приглушила разговоры. Тихая музыка, не вызывающая ассоциаций с шекспировской эпохой, разнеслась по залу… – Странно, я думал, что герцог Альбанский нравится королю больше герцога Корнуэльского… Билл так и не понял, что произошло. Единственное, что доходило до его сознания на протяжении всего спектакля – это то, что он ничего не знает о Шекспире. Он попал в перевернутый мир, где любовь толкает к ненависти, а прощение не бывает без страданий. Братья, переступившие через кровь, унижение отцов, коварство, слепота… Клезмерская музыка, в которой невольно слышится кадиш… Безумие, любовь и смерть, побеждающая предательство… – …Простите, сэр, я вас считаю подчиненным, а не братом… Три расстроенных пианино, три мёртвые дочери, безумный отец, мечущийся между ними. Жизнь, не помещающаяся в их телах. Пианино, издающие последние звуки… И снова кадиш, уводящий в темноту. – Вы видите? На губы посмотрите… Посмотрите… На губах Билл почувствовал соль. Он даже не понял, когда начал плакать… Темнота, обозначившая окончание спектакля, накрыла театр. В следующее мгновение свет зажегся снова, и зал взорвался аплодисментами и криками браво. Каулитц молчал. Ком в горле не позволил ему издать ни одного звука. Он сидел с букетом в руках, зарёванный, с потекшей косметикой, потрясенный и абсолютно раздавленный… Он ждал. Исполнители выходили на поклоны по очереди. Громче всех приветствовали и благодарили актера, исполнявшего роль Лира. Но ровно до тех пока, пока кто-то из актрис за руку не вывел из-за кулис Томаса Трюмпера. И вот тогда Билл чуть не оглох, потому что такого восторженного рёва ему не приходилось слышать даже на концерте Limp Bizkit. Режиссер приложил руку к груди и легко поклонился зрителям, лицо его выражало отрешенность и недоумение, словно такой успех был для него неожиданным. Билл подскочил с кресла, будто выброшенный катапультой, выбрался в проход и подлетел к сцене. Высоко подняв букет над головой, он протянул его Тому. Режиссер, на автомате потянувшись к цветам, наклонил голову. Его глаза встретились с глазами Билла. “Вот чёрт! Видок, наверное, у меня еще тот…” – подумалось парню, представившему себя с размазанными по лицу слезами и косметикой. Трюмпер резко дёрнулся, словно увидел нечто такое, чего совсем здесь увидеть не ожидал. Или испугался… Будто в подтверждение своих добрых намерений, Каулитц протянул в сторону букета вторую руку, и цветы перешли к Тому, передав ему тепло ладоней Билла…

***

Парень терпеливо ждал уже сорок минут. Небольшая площадка у служебного входа в театр была почти безлюдна. Актеры, вышедшие из здания двадцать минут назад, к полному удовлетворению Билла, увели за собой весь фанатствующий элемент. Очевидно, кроме упрямого Каулитца, не осталось никого, кто ждал бы кого-либо выходящего из театра. Наконец, дверь распахнулась и в пространство выпала фигура Тома Трюмпера, с небольшой кожаной сумкой на плече и с букетом цветов в руках. Режиссер был весь в чёрном, и Билл его чуть было не просмотрел. Глядя куда-то поверх голов потенциальных окружающих, Том быстрым шагом двинулся в сторону проезжей части. Очевидно, он был не за рулем. – Том, – окликнул его Билл, выдвигаясь в зону видимости. Трюмпер вздрогнул. Брюнету показалось, что даже сильнее, чем тогда, на сцене. Он остановился и резко повернул голову в сторону парня. – Билл? – он сделал паузу, словно не был уверен, что его догадка верна, – Н-не ожидал вас здесь увидеть… – Надеюсь, я не испортил вам настроение своим… появлением. – Ну, что вы… Мне очень приятно. Огромное спасибо за букет. Режиссерам нечасто достаются цветы… Обычно, к тому моменту, когда меня приглашают на сцену, их, как правило, уже все раздают… Спасибо… – Вам спасибо, – парень понизил голос до грудного регистра, – наверное, вас не удивишь подобными восторгами, но то, что я сегодня увидел… Меня, будто, наизнанку вывернули… – С-спасибо… Я не знал, что вы – театрал… – Я им и не был… до недавнего времени, – Каулитц немного смутился, – просто, новый вид деятельности вызвал любопытство… Пришлось форсировано самообразовываться. Уже посмотрел ваши “Барабаны в ночи”, “Добрый человек из Сезуана” и вот… “Король Лир”… – Оу… Вы заставляете меня краснеть. Я никак не ожидал, что мои неумелые поделки так востребованы вами… – Не кокетничайте… Вы и так меня уже покорили, большего не требуется… Нет, Каулитц не проговаривался. Он целенаправленно бил в цель. Хотя, пока не понятно в какую… Но, Трюмпер, наверное, мог подумать иначе. Ибо зазвенела неловкая тишина… – Эээмммм… – У вас сейчас есть время? Я могу пригласить вас на ужин? – Билл всё-таки решил прийти на помощь, – Я знаю один уютный ресторанчик, вам там точно понравится… И мы могли бы заодно обсудить нашу совместную работу… До неё ведь уже совсем немного… – Хмм… Да, конечно… Единственное, я не за рулем, и… – Не беспокойтесь, я на машине. И после, с удовольствием, доставлю вас домой… Целого и невредимого… Наверное. У Билла аж мурашки по телу пробежали оттого, как Том реагировал на его агрессивный флирт. С большой долей вероятности можно утверждать, что голландский блондинчик не так уж и далеко ушел от истины. Трюмпер краснел, бледнел, растерянно хлопал глазами и, кажется, грозился упасть в обморок… Каулитц готов был поспорить на что угодно, но это точно была не реакция дремучего натурала, пребывающего в шоке оттого, что к нему подкатывает гей. Билл улыбнулся одной из своих бронебойных улыбок. Получите, господин Трюмпер, это вам контрольный выстрел… – Пойдемте, моя машина здесь, недалеко… Автомобильная стоянка была расположена с другой стороны, чтобы туда попасть, нужно было обязательно пройти мимо главного входа. Билл и Том обогнули здание и вышли на площадь перед театром. Здесь было светло и людно, но в толпе никто не обратил на них внимания. Стараясь не толкаться, Билл внимательно смотрел по сторонам и пробирался в сторону машин. Уже миновав большую часть людского трафика, он посмотрел на ряд деревянных скамеек, стоявших по правому краю площади. И тут его взгляду нашлось за что зацепиться. На самой крайне скамейке сидел голландец и внимательно смотрел в их сторону. Билл обернулся на Тома, но тот молча шел за ним, и видимо не сильно интересовался окружающими. Билл опять повернулся к голландцу. На лице блондина мелькнула зловещая улыбка. Каулитц прибавил шаг. Усевшись в машину и отъехав на какое-то расстояние, Билл внимательно посмотрел в зеркала заднего вида. Ему было не по себе. Но вроде бы за ними никто не ехал. – Что-то не так? – поинтересовался Том, заметивший волнение парня. – Нет, нет… Все нормально… Показалось просто. В этот момент завибрировал его смартфон. Билл вздрогнул и посмотрел на экран. Это была Эрика. Он извинился перед Томом и вставил гарнитуру в ухо. – Алло… Да. – Привет, – голос девушки показался взволнованным, – удобно говорить? – Не совсем… Я за рулем и… Мы с Томом едем ужинать… Нам надо обсудить… совместную работу… – Ого! Тогда надолго не отвлеку! Он нас не слышит? – Нет. – Хорошо. Тебе будет интересно, подумай на досуге… Актера по имени Стейн Ван Дорт никто не знает. Ни у нас, ни в других агентствах Берлина, Гамбурга и Мюнхена. – То есть как? – А вот так! Я позвонила нескольким театральным деятелям, думаю, может он никогда в кино и сериалах не работах до этого, мало ли… В театрах Берлина его тоже не знают… Можно, конечно, расширить поиск, но, полагаю, будет тот же результат… Поспрашивала модельные агентства, вдруг он как ты, с другой стороны в кино зашел. Тоже ничего… – Интересно… – А будет еще интересней. Я его имя решила погуглить. Думаю, модель или актер точно должен где-то мелькнуть. Даже если это театр в каком-нибудь маленьком городке, наверняка у них есть сайт, где он значится в труппе или на афише. Ну, или хотя бы страницу в фейсбуке нарою… – И?.. – Выпало несколько человек с таким именем. В Голландии, в Бельгии, в Южной Африке, даже в Штатах. Но большинство из них вообще не актеры и не модели. Актер нашелся только один. В каком-то небольшом театрике, в Брюгге… – Он?.. – Хха! Нет, этому актеру пятьдесят семь лет, это крупный мужик с пудовыми кулаками и огромным пузом. Единственное, что их объединяет – этот тоже блондин. – Может, сын или внук?.. – Я тоже так подумала сначала… И позвонила в Брюгге, решила пообщаться… Короче этот актер из Брюгге – гей. Ни детей, ни внуков у него нет. Причем ни своих, ни приемных. И он не знает никого, кто мог бы называться его именем. – Но, это же… должно иметь какое-то объяснение… Я же не шизофреник… – У меня мелькнула мысль, что, может быть, ты перепутал имя… – Нет. Точно ничего не путал… – В любом случае, я поспрашивала нескольких человек, которые знают почти всех, кто снимается в Берлине, дала его описание с твоих слов, сказала, возможно, у парня голландское имя. – И что? – Билл нервно хлопнул по рулю рукой. – И ничего… Его никто не знает. Ни как актера, ни как модель. Он либо вообще не медийная персона, либо… – Либо?.. – Либо он выдает себя за другого человека. Зачем-то… Зачем – не знаю. – Охренеть… Я имел возможность сегодня… Хмм… – То есть? Он что, опять тебе попался? – Да. – В таких же обстоятельствах? – Не совсем… Мы не говорили, но я его видел… И он меня тоже. – Чёрт! Короче, завтра тебе лучше выйти из дома с охраной… От греха… – Я не уверен, что смогу… – Почему? Ах, да… Поняла, глупый вопрос. Ладно, придумаем что-нибудь. В любом случае, будь осторожен. И удачной охоты… – Спасибо. Эрика отключилась. Билл вынул гарнитуру из уха. Том внимательно смотрел на него, как показалось Биллу, с волнением. – У вас что-то случилось? – Нет… Не беспокойтесь. Всё хорошо. Чтобы ни случилось, это никак не испортит наш ужин…