Заунывненский шлак

Мать дала Тлене Безысходновой немножко денег и мятый пакет. — Сходи купи арбуз. Вы умеете выбирать арбузы? А Тлена умела. Тлена не умела доказывать теоремы с треугольниками, раскладывать биквадратные уравнения и правильно писать «-тся» и «-ться», но арбузы выбирать умела. Покупка арбуза — это всегда лотерея, но Тлена сразу вытянула выигрыш. Верьте на слово: арбуз был хорош. Он блестел, как шёлковый. На его северном полюсе поросячьей закорючкой завивался очень сухой хвостик, а чуть южнее экватора желтело большое круглое пятно. На каждый вопросительный щелбан арбуз отвечал звоном. Очень хороший арбуз. Точнее сказать, арбузище. Тлена попыталась засунуть его в пакет, но пакет тут же порвался. Пришлось ей крепко обнять арбузище да так и топать с ним до дому. Почему топать? Потому что денег на трамвай уже не осталось. Тлена дошла до конца фруктовых рядов и остановилась перевести дух возле лотка с импортной тепличной клубникой. Она была крупная и очень красивая. — Был бы ты, арбуз, чуть поменьше, я бы купила клубнички… Ну, почему ты оказался таким тяжёлым и дорогим? — Чёрта с два купила бы. Во-первых, у тебя так и так не хватило бы денег. Во-вторых, эта сласть совсем не так хороша, как кажется с виду. Её филиппинцы вырастили в израильской пустыне Негев. Там ничего не растёт, кроме колючек. А эта дрянь выдула на гидропонике, под химической капельницей. Израильтяне такое за еду не считают и сплавляют на экспорт. — Всё равно хочу клубнички… — Кстати, это не клубничка. То, что вы называете клубничкой, на самом деле земляника садовая. — Ты зануда, арбуз. Клубника, земляника — какая разница? Ягоды и ягоды. — А вот и не ягоды. Плод земляники — орешек. А то, что вы в ней называете ягодой, на самом деле разросшееся цветоложе. Сказать, кто здесь истинная ягода? Это я. — Врёшь, арбуз! — Ягода я, ягода. И огурец ягода. И помидор. И баклажан. — Ты разбиваешь мою картину мира. — Ничем не могу помочь. Нужно было раньше читать книжки по ботанике. Тогда твоя картина мира сразу сложилась бы правильно, и никто не смог бы её разбить. Но ты ведь не любишь читать. Ты органически не способна переварить текст длиннее одной страницы. Была бы ты, Тлена, хотя бы красивой, в этом не было бы большого греха. Но ты же ведь стрёмная. А стрёмные не должны позволять себе роскошь быть тупицами. — Арбуз, ты что-то слишком много себе позволяешь! — Разумеется. Обречённые могут говорить всё, что им вздумается. А я ведь обречён.Так и так изрежете: либо по параллелям, либо по меридианам. Изрежете и сожрёте. — А что с тобой ещё делать? — Ну, будь вы поумней, вы бы отнесли меня в лабораторию на анализ. Слышала, что хитрые продавцы делают с арбузами, чтобы они быстрее дозревали? Они берут шприц и… — Замолчи, арбуз! — Они берут шприц и наполняют его собственной мочой. А потом… — Заткнись! Мне плевать, ягода ты или не ягода. И без того тяжко за три остановки тебя на руках переть, так ты ещё издеваешься, рушишь мою картину мира, подрываешь мою самооценку и заставляешь относиться ко всему с подозрением. Уффф… — Пыхти, пыхти. И не вздумай положить меня на землю и катить ногами! Представь, каково Богу: тоже небось тяжело переть через космическую пустыню с нашей планетой в руках, а ведь она потяжелее арбуза будет. — Ты хочешь сказать, что у Бога тоже порвался мешок и не хватило денег на трамвай? Ты хочешь сказать, что у Бога тоже дрожат руки? Ты хочешь сказать, что он несёт нашу землю, чтобы съесть после обеда? Ты хочешь сказать, что… Может, арбуз и хотел бы что-то сказать, но не успел. Тлена запнулась о бордюрный камень, разжала руки — и серый асфальт звонко расцвёл зелёными осколками и красными ошмётками. На тротуаре стало мокро, сладко и отвратительно. Несколько прохожих оглянулись на Тлену. Один парень не смог сдержаться и фыркнул. Не потому, что он был злой. Просто хорошее настроение было у парня, а нелепая девочка с разбитым арбузом выглядела ужасно смешно. И самое главное: ничего поделать с этим было нельзя.