Заунывненский шлак

Мать Тлены Безысходновой скорбно подсчитывала, в какую лихую копеечку влетели ей дочкины школьные сборы. Солидную дыру в бюджете проели кофта и юбка немаркого насыщенно-крысиного цвета. Ничего не поделаешь: с нового учебного года форму в Очень Средней Школе должны были носить все. Не потому, что ученики так захотели, а потому, что, во-первых, так сказал президент. А во-вторых, школьная директриса получила очень солидный взрослый подарок от хозяйки детского магазина «Плюшка-соплюшка». А в качестве ответного подарка все ученики Очень Средней Школы были добровольно-принудительно прикреплены к немаркому синтетическому товару из «Плюшки-соплюшки». Об этом было объявлено на майском родительском собрании. Разумеется, подарочную подоплёку директриса раскрывать не стала. Вместо этого она произнесла проникновенную речь о магических свойствах серой синтетики. Свойств оказалось два: способность сглаживать разницу между детками богатыми и детками бедными, а также способность дисциплинировать и прививать подрастающему поколению высокое чувство принадлежности к коллективу. Эта магия была выше Тлениного понимания. Зато ей без труда открылось иное могущество немаркой униформы: юбка делала Тленины ноги ещё короче и кривее, а кофта превращала Тлену в неуклюжего крысо-пингвина. — Ничего, за год подрастёшь — и будет в самый раз, — деловито утешила Тлену мать. — Мы в наше время вон что носили, и ничего! — Я такая уродина в этой форме. — Ничего не уродина. А думаешь, другие лучше? И вообще, форму не для красоты носят, а для дисциплины. — А сумку тоже для дисциплины? — Опять ты про сумку! Ничего, походишь ещё с этой. Кто мне в прошлом году истерики закатывал — «купи с понями», а? Ничего, будешь аккуратно носить — ещё на целый год хватит. Мать тебе не миллионерша! Вот и весь сказ. И не объяснишь ведь, что с прошлого года столько всего изменилось. Тлене окончательно разонравились маленькие розовые пони. И окончательно понравился Эдвард Каллен. Ну, просто очень-преочень ужасно понравился. И вот недавно на школьном базаре Тлена увидела сумку… Такую сумку, ну, просто слов нет! На ней был нарисован Эдвард — во всей вампирской красе и, что самое приятное, не в обнимку с этой своей, а без никого. Одинокий и прекрасный. Но все школьные покупки были уже сделаны, и превышать лимит мать не собиралась. Оставался только один способ… В прихожей на полке стояла банка с белой эмалью. Как так вышло, что она перевернулась, и прямо на сумку? За день до первого сентября! Тлена получила все положенные затрещины, но делать было нечего. Раз она такая никчёмная растяпа, всё у неё из рук валится и вещи она не бережёт, пришлось просить у бабушки денег на новую сумку. К счастью, мама Тлены имела весьма смутное представление об Эдварде Каллене. Иначе ходить бы Тлене целый год с фиолетовыми бабочками или с Хэллоу-Китти. Трехнедельному счастью не было границ. Даже наряд из «Плюшки-Соплюшки» не мог его отравить. Даже первые двойки. Даже физкультура. А потом случилась катастрофа. Тлена, как известно, была самой стрёмной девочкой в классе. Таким не надо заводить врагов — враги у стрёмных девочек всегда заводятся сами, легко и непринуждённо. Точнее, даже не враги (потому что у Тлены был единственный настоящий враг на всю жизнь — это она сама), а просто весёлые мучители, которым очень нравилось, что Тлена такая стрёмная. В общем, между третьим и четвёртым уроком сумка у Тлены пропала. Ей пришлось писать на листочках и заниматься по чужим учебникам. Перед последним уроком уборщица нашла растерзанную сумку в мужском туалете. Пенал был украден, половина тетрадок валялась в писсуаре, а Эдвард Каллен был неприлично разрисован цветными маркерами. …Тлена шла, перевернув изгаженную сумку картинкой к себе. Домой не хотелось. Тлена присела возле какого-то офиса, подобрала камушек и, захлёбываясь соплями, начала сдирать портрет Каллена. Какие-то парень с девушкой вышли на крыльцо покурить. До Тлены тут же донеслась дикая тарабарщина типа «исходники в кривых», «составной чёрный» и «заплющенный макет». Но потом девушка заметила Тлену и тихонько сказала парню по-русски: — Слушай, с ней что-то не то. Пойду-ка узнаю. Тлена сама не заметила, как рассказала этим странным, совершенно незнакомым людям обо всём, что с ней случилось в школе. Девушка угостила её ранетками, а парень осмотрел сумку, хмыкнул, сказал «Дай на пять сек» и скрылся в своей конторе. Тлена сгрызла почти все ранетки, когда парень появился снова и отдал ей сумку. На месте Эдварда Каллена во всю ширину сумочного бока теперь красовалась ламинированная наклейка с молнией и черепом: «Не влезай! Убьёт!». Конечно, Тлена подозревала, что влезут ещё не раз, и никого она не убьёт. Но самое главное: Эдвард Каллен — не заклеенный, а настоящий — почему-то сразу перестал быть прежним. И виновата в том была только Тлена. Не надо было выставлять его напоказ. Любовь, оказывается, — это очень стыдная штука. Хуже трусов. Но если без трусов обойтись нельзя, то без любви лучше бы всё-таки обойтись. И Тлена дала себе честное слово, что никогда-никогда никого-никого больше не полюбит.