Заунывненский шлак

В городе Кислославе у Тлены умер двоюродный дядя, и Тленина мать срочно поехала его хоронить — рассчитывала урвать после похорон какие-нибудь вещички. Уезжая, мать оставила Тлене пять тысяч рублей одной купюрой (разменять не смогла). Это была громадная сумма. Но не такая уж и громадная, потому что вместе с красивой жёлто-розовой бумажкой мать оставила Тлене длинную инструкцию, как и на что эти деньги потратить. Траты намечались совсем не интересные: крупы, хлеб, консервы, молоко, а также газ и электричество. — Смотри, не вздумай проесть остатки! Нам жить ещё до моей зарплаты! Не гуляй по кафетериям, вари себе кашу и суп, так дешевле будет. Возьми большую кастрюлю и сготовь, чтобы на два дня тебе хватило, поняла? Сдачу положишь в синюю коробочку, поняла? — Поняла, — сказала Тлена, рассматривая горделивого неживого дядьку на купюре. Дядька стоял скрестив руки на груди, а левой ногой что-то попирал. Мать сложила в сумку чёрный платок и уехала. А Тлена осталась одна, в компании горделивого дядьки. — Ну, и что теперь, смотреть на тебя? — Нет, конечно. Меня нужно отнести в магазин и купить всё, что тебе велели. А лучше отнеси меня в ЕРКЦ и заплати за газ и свет. Смотри, не потеряй квитанции! Но Тлене, по правде сказать, совсем не хотелось в ЕРКЦ. Тлене хотелось в пиццерию. И в парк с каруселями — лето же! И просто погулять по улице от ларька к ларьку, а в ларьках газировка, орешки, шоколадки… Ничего, пять тысяч — громадная сумма. И если отщипнуть от неё маленький кусочек — ну, рублей в триста-четыреста — большого греха не будет. Ведь правда же? И Тлена пошла в пиццерию. А потом в парк. А потом в магазин. Там продавали чудесный шоколад с изюмом. И мороженое. И кукурузные палочки. И такие, знаете, блестящие заколки с цветными камушками. Два дня спустя от пяти тысяч осталось... Да почти ничего и не осталось. К вечеру позвонила мать и сказала, что выезжает. Значит, завтра после обеда она будет уже в городе. — Дочь, у тебя всё в порядке? За свет заплатила? Всю сумму? А деньги остались? — Всю сумму, всю заплатила! Остались деньги! — выпалила Тлена в телефон и нервно схватила себя за нос. Нетронутые квитанции лежали на подзеркальнике. Так, надо срочно бежать в ЕРКЦ! Но ЕРКЦ уже закрылся. К тому же, остатков денег не хватило бы и на половинную оплату счетов. Тлене стало нехорошо. Она с содроганием покосилась на будку с мороженым, будто та была набита гнилым мясом. Солнце накрылось драной облачной ветошью, из ветоши закапало, и на разбитом асфальте захлюпали лужи. Тлена шла по лужам и видела только лужи. Вдруг она удивлённо пискнула, быстро наклонилась и вынула из мутной водицы… Нет, не осколок бутылки, не обрывок фольги, говорю же вам — нет! Он был махонький, со спичечную головку или даже мельче. Его тоненькие грани жадно ловили свет и тут же кидали обратно весёлыми искрами. И когда солнышко распутало свою мокрую ветошь и вылезло, прищуриваясь от любопытства, он вспыхнул таким звёздным огнём, что Тлена пискнула снова, но уже от счастья. — Ну, как? Нравлюсь? — тихо прошептал он, катаясь по мокрой Тлениной ладошке. — Ещё бы… Откуда ты взялся? — Выпал из оправы. Моя прежняя хозяйка была страшной растяпой и совершенно не берегла дорогие вещи. Наверное, слишком много их ей дарили. Я знаю, что такое тряпка для пыли и посудная губка с абразивом. Я участвовал в постирушках, меня затирали пляжным песком, бросали среди колючих шпилек, а однажды даже наступили. — Ой, ты не поцарапался? — Хм, я не могу поцарапаться! Я сам кого хочешь поцарапаю! Ведь я Бриллиант. — Я сразу догадалась… Так сверкать могут только бриллианты. Я их ни разу не видела, просто знаю. Интересно, сколько ты стоишь? — Не могу знать. Меня покупали давно, и тех цен уже сто лет как нету. А мы, как и золото, с годами только дорожаем. — Ну, хоть примерно! Пять тысяч будет? — Обижаешь… Гораздо больше! А почему это тебя так интересует? Уж не хочешь ли ты меня продать? — Если честно, то очень-очень хочу. И как можно скорее. Понимаешь, мама завтра приезжает, она оставила мне пять тысяч, а я… — Можешь не продолжать. Вместо того, чтобы распорядиться деньгами как умный взрослый человек, ты их просто размотала. Я знаю тысячи таких историй. Люди ведь слабые и глупые — поддаются слабостям, творят глупости, а потом врут как сломанные часы... Бриллианты не врут, а люди врут. Ты тоже человек и поэтому тоже врёшь. Кто сказал матери, что оплатил все счета? Кто собирается сказать ей, что заколка с камушками найдена на улице, а не куплена вместо гречки, которую ты якобы уже съела? — Мне стыдно и я очень раскаиваюсь! Я больше так не буду! А сейчас бежим тебя продавать! И Тлена побежала в ювелирный магазин «Золотая ручка». Там даже не стали смотреть на её камень и заявили, что с рук ничего не покупают: «У нас не ломбард, а скупка сейчас не работает». — А где… этот… ломбард? Продавщица чуть брезгливо пожала плечиком и ничего не сказала. Но ломбард «Шейлок Хамс» неожиданно нашёлся сам — в соседнем доме, через стенку с магазином «Чёрное и Серое». Там Тлене сразу сказали, что у граждан до восемнадцати лет они никаких вещей не принимают. —Тётенька, но вы хотя бы посмотрите на него!!! И скажите, сколько он может стоить, хотя бы примерно, а потом мы придём к вам с мамой и… План у Тлены возник моментально. Завтра она скажет маме, что нашла бриллиант не сегодня, а вчера, и на радостях поела дорогой пиццы, покаталась на каруселях и купила себе заколку. Ведь они же теперь богатые, могут себе такое позволить! Мама так обрадуется находке, что не будет ругать. Тётенька Шейлок нехотя двинула к себе в застеколье гремучий лоток с бриллиантом, взяла камень и холодно, профессионально рассмотрела через лупу. Тлена слушала колотьбу в горле и целую вечность ждала ответа. Наконец вечность кончилась: — Девочка, мы стразы не принимаем. — К-как это — «стразы»? — Ну, подделочки. Кристаллы Сваровски, Яблонекс и тому подобное. — Но ведь это же… — Обычная имитация. Мы не принимаем такое. И блескучий самозванец полетел обратно в лоток. Тлена вынула его, бочком слезла со стула и кое-как справилась с тяжёлой дверью. — «Бриллианты не врут, бриллианты не врут»… А ты врал, что сам бриллиант! — Дурочка, с чего ты взяла, что врал — я? Всю эту историю про мою прежнюю хозяйку ты сочинила себе сама, потому что до ужаса боишься завтрашнего разговора с мамой. А я только блестел по мере своих сил. И ещё мне очень хотелось, чтоб меня поскорей из лужи вынули. — А теперь ты туда же и вернёшься! — мстительно прошипела Тлена. И «бриллиант» вернулся в лужу. А Тлена вернулась домой, к своей невымытой посуде и невыметенным полам. На следующий день её поносили последними словами, трясли за шиворот и даже дёрнули за ухо.