Заунывненский шлак

Стоял один из тех мерзких, с утра сумеречных осенних дней, когда поневоле торопишь приход снегов и морозов, а весенняя листва и тёплый асфальт кажутся выдумкой досужего сказочника — вроде каких-нибудь Канарских островов или фрукта мангустина. Тлена Безысходнова стучала зубами на хромой скамейке у подъезда и проводила инвентаризацию сегодняшних неприятностей. Споткнулась на тёмной лестнице и подвернула ногу. Разбила стакан в школьной столовой. Чудом спаслась от трамвая (перепуганная водительша погрозила кулаком через стекло). Пошла за яйцами, а принесла сырой омлет со скорлупой — уронила мешок перед самым подъездом. Да ещё и ключ забыла. Дверь захлопнула, а ключ забыла. Теперь куковать на улице до маминого возвращения. Кажется, многовато для одного дня. И добро бы это был обыкновенный день... Тлене стало так жалко себя, что слёзы хлынули разом из обеих ноздрей. Из подъезда вышел с мусорным ведром сосед, Тщетновский. — Опять Тлена из тринадцатой квартиры и опять плачет. Что случилось, Тлена? Тлена тут же рассказала и про разбитый стакан, и про омлет со скорлупой, и про ключ. — А у меня сегодня, между прочим, деньрожде-енье! — Вот как… Ну, поздравляю! А пошли лучше к нам, посидишь в тепле до маминого прихода. Фрустрина Михайловна как раз пирожки затеяла. — Спасибо, — всхлипнула Тлена. — Но уж лучше я на улице погуляю. Тлена стеснялась идти к Тщетновским. Кто знает, какие подлости припас напоследок этот невезучий день — не хватало ещё уронить или разбить что-нибудь в чужой квартире. — Вот скажите, почему всё так? Деньрожденье же праздник, он даже лучше Нового года! Но это у других, а вот у меня... В прошлом году я на своё деньрожденье разбила чашку из сервиза. Мама меня так ругала! Тщетновский поставил ведро возле крыльца и сел рядом с Тленой. — Не огорчайся. День рождения — особая дата. Нулевая. Я тоже заметил, что мне в этот день постоянно не везёт: то тарелку уроню, то компьютер сломается. Поэтому я просто не отмечаю свой день рождения. Уже давно. Кстати, а что тебе подарили? — Мама подарила тапочки. И набор для вышивания. — Тебе нравится вышивать? — Ну, не знаю. Я никогда не пробовала. Просто тётя Нина сказала маме, что мне надо приучаться к хоть какому-нибудь полезному труду, чтобы у меня было поменьше свободного времени. К спорту я неспособная, за кружки в доме пионеров платить надо… Честно, я бы хотела больше компьютер с Интернетом. Но мама сказала, что для учёбы мне компьютер пока не нужен, а в Интернете одни вирусы, антипротесты и гадости. Так ей по телевизору сказали. — Ну, если человек захочет отыскать гадость, он отыщет её где угодно, хоть в магазине детских игрушек. А в Интернете можно найти много хорошего, если, конечно, искать: замечательную музыку, талантливые добрые книги… Я бы так и сказал твоей маме. — Она бы вас не послушала. Она вообще никого не слушает, только тётю Нину. Вы ведь знаете тётю Нину? — Знаю, конечно,— сухо молвил Тщетновский и прибавил… Впрочем, нет, ничего он не прибавил, потому что был тактичным человеком. — А вас моя мама… не очень любит, — разоткровенничалась Тлена. — Говорит, что вы иностранный агент самосада, что вы раскачиваете лодку и вообще вы этот… правозачинщик. Ой, вы не обиделись? Тщетновский рассмеялся: — Агентом Моссада меня обзывают с молодости. Я привык и давным-давно не обижаюсь. А что до «правозащитника»… Человеку нужно очень-очень постараться, чтобы его так обзывали. Нет, Тленочка, я, к сожалению, не правозащитник. Я не умею ходить по судам и бороться за чужие права. У меня не хватит сил даже на голодовку. Максимум — распечатать пару плакатов и выступить на протестном митинге, как в позапрошлом году. Если это называется «раскачивать лодку», то да. Я её раскачиваю. — Вы против власти, да? — Как тебе сказать? Я за то, чтобы власть была умной и честной, а не как сейчас. Но ради этого я никогда не возьмусь за оружие, не брошу камень в окно администрации… — Это хорошо, — успокоилась Тлена. — Знаешь, у меня возникла одна мысль… Ты будешь тут? — Тут. Тщетновский взял ведро, быстро сходил до помойки, а потом домой. Минуты через три он снова вышел, неся плоский маленький свёрток. — Ещё раз с днём рождения, Тлена. Хочу подарить тебе книжку. Её написал один очень славный американец. — А про чё там? — без большого интереса спросила Тлена. — Про людей. Какими они бывают смешными и… прекрасными. Я особенно люблю рассказ «Дары волхвов», он тут есть. Начни с него. Или с «Вождя краснокожих», тоже потрясающая история! Как один маленький мальчик довёл до нервного срыва двух больших бандитов. — Ой, мама идёт! — воскликнула Тлена. — Мама, мне Мрак Мракович книжку подарил, американскую, про бандитов! Тленина мать без большой теплоты приветствовала Тщетновского и занялась Тленой: — А ты хоть спасибо сказала? А яиц купила? Как, весь десяток?! Ну, молодец, дурища криворукая! Это ты специально, чтобы в другой раз не посылали?! — Да не травите вы её, — попытался заступиться Тщетновский. — У девочки день рождения… — Я не травлю, а воспитываю! С ней иначе нельзя! Занимались бы лучше своими делами… И Безысходновы скрылись в подъезде. «Мама, он хороший! Он правда раскачивает лодку, но зато совсем-совсем не правозащитник!» — донеслось до Тщетновского. «О sancta simplicitas», — вздохнул Тщетновский и поднял со скамейки забытого в суете О.Генри.