Лучшее во мне

Поздним вечером я пробираюсь сквозь плотный снегопад, — пожалуй, последний в этом году, — к метро, чтобы наконец уехать домой. Полупрозрачные снежинки оседают на плечах, застревают в волосах и даже ресницах, но тут же таят. Мартовский снег — самая бесполезная вещь на свете. — Хей! Ты так поздно возвращаешься с работы? На опустевшей станции меня встречает сидящий на полу обезглавленный медведь-Тэхён. Свою большую игрушечную голову он держит в руках, а рядом стоит цветочная корзина. — Почему ты всегда работаешь на этой станции? Она так далеко от центра, и тут не бывает слишком много людей. Странный выбор для распространения рекламы. Я смотрю на него сверху вниз, скрестив руки на груди. И правда, я встречаю его здесь постоянно, куда бы ни шел. Я привык к этому настолько, что теперь Тэхён воспринимается мной как часть обстановки этой станции, недвижимый и неизменный атрибут. — Просто мне здесь нравится… Обычно здесь бывает много интересных людей. Я не знаю, в какой реальности живет этот красноволосый, но в той, где нахожусь я, все бывающие в этой подземке люди — самые обыкновенные и довольно однообразные, кроме, разве что, самого Тэхёна. — Интересно, нравится ли это твоему начальству? Дела-то у тебя идут не очень, — хмыкаю я, бросив взгляд в корзину, полную листовок и пожухших цветов. — Уже неважно, это мой последний рабочий день, — отвечает он с довольной улыбкой. — На днях я буду пробоваться в дораму! — Ты настолько часто меняешь рабочие места? — Если честно, постоянно. Если мне что-то надоедает, я обычно там не засиживаюсь. Тем более если появляется возможность стать на шаг ближе к мечте, почему нет? Это будет моя первая большая роль в кино! Когда он говорит об актерстве, я невольно вспоминаю о том, что видел на сцене театра. Наверное, после этого я вообще не имею права осуждать его: он действительно рожден быть актером. Кроме того, он говорит все эти вещи с таким мечтательным видом, что я непроизвольно усмехаюсь. Всё-таки он очень наивный. — Говоришь так, будто уже прошел пробы. А что, если ничего не получится? — Конечно получится! — Я получаю удар медвежьей головой по ногам. Несмотря ни на что, он очень уверен в себе; я бы даже сказал: самоуверен. — Эй, смотри! Я невольно оборачиваюсь вслед за его жестом: на краю платформы, спиной к нам сидит девушка, свесив ноги вниз. Он именно это имел в виду, когда говорил про «интересных людей» на этой станции? — Хей! — кричит Тэхён. — Это не очень-то безопасно: скоро приедет поезд! Насколько я заметил, ему всегда есть дело до всех людей в мире. Будь я тут один, и не подумал бы ничего сказать этой девчонке. Однако она ничего не отвечает какое-то время. — Да, скоро… Не лучше ли вам поболтать в другом месте? То, что тут произойдет, будет, наверное, не очень приятно наблюдать, — негромко бормочет девушка, и я начинаю понимать, на какой черт она уселась на платформу и чего она тут выжидает. — Что? О чем она вообще?! А вот Тэхён, кажется, искренне недоумевает. Мне приходится тихо цокнуть языком и шепотом озвучить наивному парню свои предположения. Его лицо мгновенно бледнеет и рот чуть приоткрывается, будто он только что услышал предсказание своей собственной смерти. У него сразу же учащается дыхание, на лбу выступает пот, и он весь суетится. — Я… я не знаю… Юнги! Прошу, останься с ней, а я быстро сбегаю за помощью! — возбужденно шепчет он. — Ты что шутишь?! Я не хочу брать на себя ответственность за покойницу! Его желание участвовать в чужой жизни начинает переходить всякие границы. В конце концов, что мы вообще можем сделать? Вырубить ее? Или, может, остановить поезд? — Просто поговори с ней, успокой как-нибудь! Я мигом! Он моментально срывается с места и бежит вверх по эскалатору, а у меня возникает ощущение, что я просто заблудился и вовсе не должен находиться здесь сейчас. Нервно сглотнув, я вытаскиваю из кармана пачку сигарет, беру одну и закуриваю. — Слушай, ты ведь не собираешься дождаться поезда и дать ему себя расплющить? Медленно вдыхая и выдыхая табачный дым, я подхожу к девушке сзади. Может быть, я просто не так понял? — Не подходи ближе! — кричит она, вскочив и развернувшись ко мне лицом. Я замираю на месте от неожиданности. Она выглядит действительно раздраженной, и теперь я ясно понимаю, что поладить с ней у меня вряд ли получится. — И не пытайся уговаривать меня или что-то вроде этого! — Я даже не собирался. На самом деле я просто хочу выкурить свою сигарету. Я делаю ещё одну затяжку и стряхиваю пепел. Черт, и почему тут совсем никого нет? — Ты не можешь покурить где-нибудь в другом месте? Я сказала, не подходи! — А то что? — усмехаюсь я, но больше не двигаюсь. — Я-я спрыгну прямо сейчас и просто побегу навстречу поезду! Он будет здесь… — Она взглянула на свои часы, — через четыре минуты. Четыре минуты? Где вообще носит Тэхёна?! Такими темпами я сведу ее в могилу скорее, чем он сможет что-то сделать. — Нет уж, давай лучше дождемся, пока он приедет сюда. Я начинаю судорожно соображать, что мне делать, пока смотрю на девушку: в её взгляде выделяется что-то истеричное, какой-то бешено мечущийся туда-сюда огонек. Быть может, страх? — Как тебя зовут? — тихо спрашиваю я. Серьезно, что я вообще несу? Девушка озадаченно вглядывается в мое лицо и слегка поводит плечами, прежде чем ответить: — Джису. Похоже, она поняла, что у меня в мыслях нет её останавливать, и даже успокоилась. По крайней мере, внешне это выглядит так. — Кто же заставил тебя прийти сюда, Джису? — Никто меня не заставлял! Я просто не хочу больше жить, ясно? — Теперь она выглядела просто очень грустной, отчаявшейся девчонкой. — Неужели ты просто сидела на диване и вдруг решила лечь под поезд? Что-то ведь должно было случиться до этого. — Конечно случилось! Когда она обиженно вскрикивает, совсем как глупая маленькая девчонка, я ожидаю услышать что-то вроде истории про невзаимную любовь или о том, как мама не разрешила ей пойти на вечеринку. — Не расскажешь? Она молчит и закусывает губу. — Тебе ведь уже нечего терять, так? — Я просто не вижу больше выхода! Моя семья ненавидит меня! Они… они просто не понимают! Почему я должна делать то, что терпеть не могу, а?! Потому что я ни на что больше не гожусь? Потому что в этом гребанном мире для меня нет места, пока я такая, какая есть?! Я слушаю её гневные, разочарованные крики и ловлю себя на мысли, что она так сильно напоминает мне кого-то. Её взгляд, такой растерянный и полный страха, её слова, полные ненависти ко всему окружающему, так хорошо знакомы мне, что на моих губах появляется кривая усмешка. «Может хватит бренчать? Я клянусь, я выброшу твоё пианино!» А я был в то время ниже ростом, чем это пианино. Я не задумывался над тем, что с ним нужно делать, а просто водил маленькими пальчиками по клавишам. Я просто был счастлив, глядя на него, касаясь его, слыша его звучание. «Займись лучше чем-нибудь полезным, у тебя экзамены на носу!» Я уже мог достать ногами до педалей своего коричневого пианино и даже кое-что сыграть. И я ужасно злился, так что хотелось послать всех к чертям и просто играть часами. Просто быть наедине с ним, с его плавной мелодией: смеяться, перебирая клавиши, и ронять на них слезы. «Нет, Юнги, тебе нужна нормальная профессия, неужели ты не понимаешь?» Нет, мам, это ты не понимаешь: у меня не может быть никакой другой профессии. Никакая из всех профессий в этом мире не может быть «нормальной» для меня. Я живу музыкой, я живу от одного нажатия клавиш до другого, от «до» до «си». Без неё я ничто. Я просто сбегаю из дома, хоть бы только не слышать упреков. Я курю дешевые сигареты, лишь бы только не думать ни о чем, и все равно мыслями возвращаюсь к своему пианино. «Пора тебе бросить свою музыку, всё равно ничего хорошего не выйдет!» Пара слов, и я уже сомневаюсь во всем на свете. Моя уверенность тает, как льдинка на солнцепеке, и сменяется отчаянием. С силой ударяю по проклятым клавишам: я ничтожество, что у меня может получиться? Я просто рыдаю в подушку как можно тише, лишь бы только мама не услышала. С того самого дня я больше не прикасался к пианино, сколько бы оно ни звало меня, и верхушки клавиш покрылись горькой серой пылью. У меня всё кончилось гораздо хуже, чем может кончиться у этой девушки: я сломался и подчинился этим идиотским стандартам. Я должен жить так, чтобы выжить, и всегда буду должен. Ничего никогда не бывает так, как тебе хочется. Этот мир не работает так просто. В голове возникают тысячи мыслей, одна за одной. Мне столько хочется сказать ей, хочется заставить ее понять, открыть эту простую истину. Тем не менее я понимаю, что способен убить ее одним только словом еще до того, как поезд покажется вдалеке, ведь я знаю, что это такое. Ощущение, будто у меня отняли голос, будто мышцы моего лица окаменели, так что даже рот не открыть. Я смотрю на испуганную девчонку, как в зеркало, и чувствую, что сам напуган сильнее нее. Встретиться лицом к лицу с таким тягостным прошлым порой страшнее, чем смотреть в неизвестность будущего. — Ты правда хочешь умереть? — Я и не заметил, как передо мной возник Тэхён. Он один. Он начинает диалог с девушкой, а я остаюсь в качестве наблюдателя, полупрозрачного и немого. — А ты думаешь, я пришла сюда просто развлечься?! Конечно хочу! — Или ты только думаешь, будто от этого кому-то станет легче?! Я впервые слышу, как он кричит. Он смотрит на Джису знакомым мне сквозным взглядом, стараясь увидеть, что припрятано в её душе у самой дальней стенки. — Я… Что за дурацкий вопрос?! Я-я правда хочу умереть. Я вдруг замечаю, что она уже вовсе не так уверена в том, что говорит; я не верю ей. Тэхён не верит тоже и лишь украдкой обменивается со мной быстрым взглядом. — В жизни не всё так просто, но смерть ведь не тот исход, которого хочешь ты! Ведь так? Джису ничего не отвечает на его вопрос, а Тэхён, я уверен, и без того знает ответ. Он бесконечно уверен в том, что говорит, но я отмечаю про себя, как дрожит его подбородок в момент речи. Он тоже боится? — Почему ты не подумала о том, чего хочешь ты? Ведь это самое важное, кто бы что ни говорил! Может быть это и важно, вот только не все готовы принять твои личные желания. Тэхён будто бы понятия не имеет об этом. — Всем плевать на это! — Её глаза наполняются слезами. Она словно прочла мои собственные мысли. — И жить так просто невыносимо! Парень берет паузу, а я думаю, сколько времени у него еще есть? — Почему ты не сделала этого раньше? Ты ведь давно хотела? Его вопрос ошарашил девушку: на лицо выкатилась слеза, и её ноги мелко задрожали. — Тебе страшно! Тебе ведь действительно страшно? Жить страшно и умереть тоже страшно. Мое сердцебиение на миг останавливается то ли из-за абсолютно верных, сказанных прямо в точку, слов Тэхёна, то ли из-за звуков приближающегося издалека поезда. Джису громко всхлипывает и поворачивает голову на звук. В её мокрых глазах отражаются далекие белые огни поезда. — Конечно мне страшно! Мне очень страшно! Так страшно, что невозможно дышать! — Но есть же большая разница: пока живешь, еще можно всё изменить, еще можно прогнать страх! Ведь можно, черт возьми! — кричит Тэхён всё громче, чтобы его слова перекрыли мерный стук колес. Он смотрит мимо Джису или же поверх нее, пытаясь увидеть, насколько близок уже поезд. Тэхён словно находится на низком старте, готовый в любой момент удержать девушку от решающего шага вниз. Но она не двигается. Она вытирает слезы, чтобы взгляд стал яснее, смотрит на него с надеждой и опаской. По одному только вновь тихо сверкнувшему взгляду я понимаю, что он сумел, и что Джису выбрала жизнь. Она падет на колени и рыдает навзрыд, когда вагоны, один за другим, проносятся мимо нас. Кроме гула тормозящего поезда, я слышу только, как Тэхён судорожно выдыхает. Вижу, как он разом опускается рядом с ней, и напрочь истлевший окурок в своей руке.

***

Наши стаканы соприкасаются с нежным звоном, так что темный напиток в них плавно раскачивается, как освеженная бризом морская гладь. Виски хоть и обжигает всё изнутри сначала, но потом наступает мгновение приятного умиротворения. Я откидываюсь на спинку кресла и потягиваюсь. — Ещё раз поздравляю с новым альбомом, дружище, — обращаюсь я к сидящему напротив. — Ты ведь у нас теперь популярный айдол. Да, я действительно горжусь Намджуном. Он смог добиться всего, чего хотел, и это не может не вызвать уважение к нему. Ему было совсем не просто, я знаю это, как никто другой, но в итоге он покорил эту вершину. — Мне не нравится это слово, хён, — смеется он, поглядывая на меня через стеклянный стакан. — Я ведь рэпер, а не один из этих сладеньких мальчиков. — Ты только пытаешься казаться таким. Намджун на сцене и Намджун в реальной жизни — совсем не одно и то же. Какой бы образ он ни создавал для себя, как артиста, я знаю, какой он на самом деле. А еще я знаю, что он, такой, какой есть, никогда не потеряет себя под ярким светом софитов и фотовспышек. Просто потому, что это Намджун, мой лучший друг. Он игнорирует мою реплику и возвращается к уже забытой мною теме. — Так что ты там говорил? Тэхён, кажется, да? Точно, я ведь рассказывал ему про Тэхёна. Я не мог не рассказать, потому что в последнее время все события моей жизни так или иначе связаны с ним какой-то невидимой нитью. — Да, Тэхён, — выдыхаю я и улыбаюсь своим воспоминаниям об этом странном парне. — То, что случилось вчера — просто сумасшествие. Уверен, с ним такое случается нередко; кажется, он просто притягивает к себе самые идиотские ситуации. Я рассказал Намджуну о той девушке в метро, о том, как Тэхён одними только словами уверенно вернул ее к жизни. Умолчал лишь о том, как сам я беспомощно и растерянно стоял в стороне, хуже этой самой девчонки. — Похоже, ей действительно непросто принять то, что сейчас происходит с ее жизнью, — кивает Намджун. Он косо рассматривает меня в профиль и я чувствую, что он понимает то же, что я понял вчера. — Она прямо как ты в своё время. Тебе ведь тоже было тяжело бросить музыку. Слушая донсeна, я начинаю ерзать в кресле: мне становится неудобно и физически, и эмоционально. Эта тема обычно считалась между нами табуированной, так что неожиданное обращение к ней выбило меня из колеи. — Перестань. Я принесу ещё закусок. Резко оборвав неприятный разговор, я направляюсь на кухню и лезу в холодильник. Не то чтобы кто-то из нас хотел есть, просто мне хотелось временно остаться в одиночестве и отвлечься от всяких дурацких мыслей. Вдруг в тишине квартиры я распознаю двойной звонок в дверь. — Намджун-а, открой! Кто только мог прийти ко мне в такое время? Неужели Банни? Если это действительно она, то этот вечер обещает и дальше быть безумно неловким: Намджун никогда не ладил с моей подружкой. Подружка. Что за слово такое? — Кто-то приходил? — спрашиваю я, вернувшись в комнату. — Что ты молчишь? Я стою за спиной друга и вдруг замечаю на журнальном столике большой сиреневый пион. — Что это? — Усевшись назад в кресло, я верчу цветок в руках. — Это тебе курьер принес. Воспринимая слова Намджуна лишь наполовину, я замечаю спрятанную в ажурных лепестках бумажку. «Спасибо :) — Тэ». — Тэ? — повторяю я вслух, не отрывая глаз от цветка. Увидев его, я почему-то сразу подумал о цветочном парне: точно такие же пионы лежали в его плетеной корзине. — Тэхён? Что это значит? — И правда странно. Но не для него, ведь так? Может быть, правду о нем говорят в театре? «С ним учились одни только парни… а однажды их застали прямо в душевой… ужасно…», — проносится у меня в голове. Почему-то все и правда думают так о нем. — Не говори ерунды. — Я кладу цветок на стол и снова наполняю свой стакан.