В Иерихоне тишь, смолк шум шагов. Не видно ни одной живой души... Хотя, кого держать за дураков? Вы сердца стук услышите в тиши. Чьего же сердца? Трудно не узнать Неровный такт, уверенный до слёз, В нём наша вся слепая благодать, Оставшаяся в сладком мире грёз. В груди у тела пламенный, живой, Стучащий тихо, маленький кусок. И по несчастью не его, чужой. Он тот, кто больше б выдержать не смог, Он тот, кто был надеждой укреплён, Тот, кто никем не предан, но ему. Он — девиант с несбывшейся мечтой, Ужасно рано увидавший тьму. Он отдал часть души, он жил войной, Но гордый взгляд не смел на нас поднять. Он будто знал, что станет тишиной, Которую так хочется прервать. Он был уже почти как человек, Он мог любить и речь с душой сказать. Он, как отец, оберегал нас всех И продолжал, как клад, ответ искать. Ответ на свой единственный вопрос, Затмил который мысли в голове. Вопрос, что в сердце семенем пророс, С основой жизни вставши наравне. Он на одну из чаш весов вложил Гнев, что имел с кулак величину; В другую — мир, в котором сам он жил. А на кону простое "почему?" Он не узнал ответа. До конца Он жил надеждой, верой в нас, в народ, Оберегая хрупкие сердца, Как будто знал, как жёстко упадёт. Он стал одним из нас, но больше тем (Модель сейчас не вспомнить, да и имя), Которого любил, но тот был с ним По номеру сердцами совместимым. Он принял жертву, но сейчас, взгляни, Точней услышь, как бьётся в мертвеце Ком проводов, стремясь зажечь огни Угасшей бури в неживом лице.
Часть 2
9 февраля 2019 г. в 16:16