Вы когда-нибудь задумывались, насколько красив бывает лес с утра? Когда солнце ещё не успело подняться из-за горизонта, и тень красиво пробивается сквозь листву деревьев, в то же время придавая картине мрака. С утра здесь всегда туман, который рассеивается постепенно, но до тех пор напоминает эстетично раздуваемый ветром дым. Здание, стоящее посреди леса — академия. Кажется, что выложено из серого кирпича, хотя в свете солнца имеет белоснежный оттенок. В окнах безжизненно мелькает тишина, а темный силуэт нагоняет ужас. Тишина. Пожалуй, очень красиво звучащая мелодия. Расслабляет, убаюкивает, шепчет, но она пугает, давит, убивает.
Истошный крик, перешедший постепенно в визг, будит всех, кто некогда мирно спал. Такого не было давно. Утро здесь каждый раз умиротворенное, спокойное, но некто, кто буквально взывает о помощи, развеивает привычку вставать с улыбкой, заставляя лишь нахмурить брови и устремится в место тревоги.
Корпус тени. Огромная толпа из учеников стоит около дверей, и снова повисает тишина. Минсок пробирается сквозь стоящих у прохода, и глаза до невозможности расширяются. Слишком странно, слишком страшно, слишком схоже с иллюзией. В голову забираются такие мысли, что ноги подкашиваются, а сердце на миг задерживает удар, с невыносимой болью отпуская. В глазах мутнеет и чертовски противный запах крови врезается в нос. Режиссеры самого страшного фильма позавидовали бы тому, что происходит сейчас здесь.
Джин и Намджун, также прибежав на крик, стараются отогнать учеников. Сами напуганы не меньше, но в глазах детей хочется казаться взрослыми и бесстрашными, они должны оберегать детей, как своих. Все до сих пор смотрят на лежащий в паре метров труп, Минсок до сих пор в ступоре, Джин до сих пор пытается всех разогнать, и это как на повторе. Раз за разом. И это страшно, как бы банально не звучало, это отвратительно. Даже некогда свежий воздух пропитан противным непониманием и отвращением.
— Отошли все, я сказал! — Джин за запястье притягивает Минсока, боясь оставлять на столь небольшом расстоянии.
Ну и конечно, как тут без Бэкхёна и его свиты, перед которыми расступаются, будто перед королями, хотя Ким отнёс бы их к категории «короли самолюбия и высокомерия» и не ошибся бы. Ещё тот взгляд тёмных глаз, в которых виднеется лишь знакомое и в какой-то степени взаимное желание закопать на заднем дворе. Это даже смешно. Как только взгляды сталкиваются, оба улыбаются. Сумасшедшие.
— И что тут у н… — не успевает Бэкхён договорить, как зажмуривает глаза и шумно выдыхает. Все тело охватывает судорога.
Сквозь разодранную кожу виднеется мясо, а в некоторых местах даже промелькивают кости. Кровью пасет неимоверно, будто она запечённая. Но самое странное — это отсутствие сердца. Его вырвали, перед этим сломав ребра и проделав долгую работу самым острым ножом, раз вырез очень аккуратный.
От этого вида крышу снесёт любому сумасшедшему, а тем, кто пополняет ряды слабохарактерных и пугливых, давно выворачивает внутренности.
Видно, действовал профессионал, раз делал настолько аккуратно и трепетно. Садист? Возможно. Тело носит на себе многочисленные гематомы, одна рука, кажется, сломана, судя по странному расположению кости, что буквально выпирает из кожи.
Чонин, стоя в стороне, мотает головой и что-то бубнит себе под нос. Он знает то, что не знают другие, да и лучше им не знать. Но, когда Бэкхён бросается в руки первого попавшегося и прижимается к нему, словно зашуганный котёнок, всем становится не по себе. Хотя, чего им, Минсоку вообще лучше всех. Не к остальным же сейчас жмётся заклятый враг и дрожит так, будто скоро начнёт биться в агонии.
— Что. что с ним? — выдавливает из себя Дио, поворачиваясь лицом к другу и как-то неуверенно бросая взгляд в сторону Бэкхёна и Минсока.
— У него фобия. При виде трупов он будто теряет сам себя, ему надо кого-нибудь обнять, чтобы успокоиться. Он дрожит и иногда может заплакать, поэтому лучше не лезть к нему. Главное, чтобы Минсок не оттолкнул его. — в глазах читалась надежда.
У Мина в тот момент будто сердце остановилось, на самом же деле просто замедлив ритм. В воздухе смешались спокойствие и волнение. Никогда ранее парень не чувствовал такого ощущения умиротворенности. Руки Бэкхёна обвивали его шею, а его голова располагалась на плече. Ким чувствовал приятный аромат его дорогого одеколона, и низ живота приятно заныл. Это казалось и странным, и до боли приятным, вот только пугал тот факт, что причина этому — Бен Бэкхён.
Его запуганный вид почему-то навеивал уют и возникло безумное желание защитить, будто выкинутого на улицу котика. Он чуть дрожал и шумно выдохнул, когда Минсок ни с того ни с сего приобнял за талию. Стоило парню только открыть глаза и осознать, что он творит, как с грохотом упал на пол.
— Чёрт! — выругался Чонин, подбегая и совершая попытки привести Бэкхёна в сознание. В себя он не приходил и был настолько бледен, что сам напоминал труп, хоть сейчас хорони.
— Что с ним? — присев рядом, спросил Кенсу и дрожащей рукой проверив пульс.
— Он просто без сознания. Помоги мне унести его в медпункт. — а Минсок вообще не врубался, какого, так скажем, хрена, его друг и друг врага общаются, будто знакомы всю жизнь.
Ну, хотя бы это было не настолько странным, нежели внезапные объятия, с которыми накинулся Бен на Кима.
Просыпаясь в медпункте с такой головной болью, что мама не горюй, Бэк уж было подумал, что подхватил глюк от вчерашнего палёного алкоголя, но нет, кусочки происходящего сами всплывают в голове, от них возникает рвотный рефлекс, но только не от тех, где Бен с самым детским трепетом обнимал того, кого хотел закопать под деревом. Честно, Бэк и сам не понимал, как воздействует на него этот парень. Да, он ненавидел его, но почему тогда его губы так манят, а аромат тела дурманит? Бэкхён никогда не приравнивал себя к бисексуалам, но Ким Минсок — это, несомненно, объект его вожделения, как бы странно и глупо это не звучало. Бэкхён зажмуривает глаза и быстро мотает головой, прочь изгоняя мысли, чье содержание заставляет низ живота заныть.
— Бэкхёни, малыш, я здесь, как ты себя чувствуешь? — блондинка приземляется рядом, смотря в чёрные, как ночь, глаза и тыльной стороной ладони проводя по каждой щеке поочередно. Бэк давно покрылся румянцем, но только не от касаний, давно знакомых и однообразных, а от настолько неприличных мыслей, что улыбка на лице.
— Не волнуйся, я в порядке. — отвечает, как обычно, холодно, строя из себя господина неподступность. Да, они встречаются, но полностью открыться Тэён было слишком безумным, несмотря на то, что Бэкхён и есть безумие.
— Я так боялась, что с тобой что-то серьезное. Не пугай так, котик. — только она тянется к губам, желая поцеловать, как Бэкхён совсем не по-джентельменски отталкивает её от себя, чувствуя отвращение.
Серьезно, ему жутко от этого. Раньше поцелуи казались ему запретным плодом, которым можно наслаждаться всю жизнь, сейчас же ему плохо от них. Тэён всегда целовала властно, будто желая доминировать, а Бэкхён всегда стремился одержать победу, целуя более извращённо. Он никогда не вкладывал в жалкую борьбу языков и сминания губ любовь, да и Тэён — это лишь уже не столь манящая кукла. Бэкхён сука, которая любит играть, причём умело, ибо в этом деле мастер. Мастер эгоизма, мастер секса, мастер высокомерия, мастер самолюбия и жестокости.
***
— Минсок, прости. я должен был сказать тебе ещё вчера. — виновато опустив голову бубнит Кенсу.
— Не волнуйся так. Раз ты решил дружить с ним, то он не такая скотина, как его дружок. Это твоё право и твой выбор, я не могу иметь что-то против. — он пожал плечами, что-то обдумывая, из-за этого пролив кипяток на руку и что-то прошипев уходя в ванную.
— Будь осторожнее, Мини. — на выдохе выговаривает Дио.
Минсок классически сходит с ума, и не потому, что пытается показаться спокойным в такой на совсем спокойной ситуации, а потому что вспоминая Бэкхёна, начинает давить лыбу. Это не похоже даже на нравственность, просто Бэк слишком красив и желанен.
— Да. я задумался просто. — почесав затылок, объяснил парень и перевёл взгляд на стоящего у окна Чимина.
Чимин всегда был пугливым, но, что очень странно, этим утром показал, насколько может быть серьезным. Даже увидев то, что не стоило бы, он просто отвернул голову и ушел.
Как выяснилось, труп принадлежал одному из учеников корпуса тени — Хуан Цзы Тао. Непонятно, почему именно он, а не кто-то иной? Бэкхён хотел, чтобы это был Минсок, Минсок, чтобы Бэкхён, взаимность — это прекрасно.
***
Каждый подумал друг на друга, но конкретнее было сказать, что Бен, на почве ненависти, обвинил Минсока в том, что он из-за их вражды решил по одному истреблять темных. И сейчас, стоя друг напротив друга, хочется ударить, но гордость не позволяет.
— Мы за своих и убить можем, знаешь? — с долей надменности громко проговаривает Бэкхён, поднимая голову и складывая руки на груди.
— Оно и видно. Бен Бэкхён, я на все сто уверен, что ты решил убить одного из своих, чтобы натравить корпуса друг на друга. Больше похоже на правду, верно? — он оглядывает всех. А ведь и вправду, его мнение имеет место быть, да и звучит весьма правдиво.
— Да тебе только сказки писать, ущербный!
— Ты сам себя слышишь, идиот? Да и вы все себя слышите? По академии ходит настоящий убийца и цель его в травле. Его стратегия понятна: либо убить самому, либо натравить. И второе у него получается неплохо. Мы сейчас, как его куклы. Я уверен, что следующим будет кто-то из наших, светлых. И если это так, то первым я убью тебя, Бен. — выходя из толпы и становясь посередине, громко пытается всем объяснить До.
— Если мы не хотим умереть раньше времени, надо держаться вместе, а не гнать друг на друга. Просто заключите мир, почему вы даже в самой опасной ситуации, как дураки? — подхватил Чонин.
А что эти двое? Они отвернули головы и ушли в разных направлениях.
