Тень и свет

      Со смерти самого близкого на земле человека, точнее одного из них для Минсока, проходит две недели, тянущиеся по закону подлости, будто бесконечность, где ни конца, ни края, только вечное ожидание, приторное, скучное и тоскливое. Каждый день проходит по единой схеме: сон, истерика, сон. Плач Минсока бьёт как по перепонкам, так и по натянутым, подобно струнам, нервам и сердцу, что итак бьётся через раз. Су ни каким боком не бессердечный, он просто в безысходности, чувствует себя жалким и бессильным. Слёз больше не осталось, как и желания кричать на всю комнату, раздирая глотку, утопая в полных горечи слезах.       И вот однажды привычная схема подвергается изменениям. Ночью, не раньше полуночи, когда тишина давно царит в академии, а ученики не блуждают по однообразным коридорам, в хлипкую дверь комнаты кто-то стучит, причем очень требовательно, что та так и норовит сломаться в какой-то миг. Ким, молясь всем богам на свете, чтобы это был убийца и убил один выстрелом или ударом ножа, идёт к двери, что, к слову, громко скрипит, открываясь. Ничего удивительного, и парень только хочет закрыться от одной из своих проблем, до которой никак не дойти и не решить все окончательно, как в его запястье вцепляются мертвой хваткой и вытаскивают из как такового убежища, да что там, из тепла и уюта в просторный коридор. Не сложно догадаться, что Бэкхён продолжает предпринимать попытки добиться своей самой неподступной принцессы.       Минсок даже не сопротивляется, сегодня он слишком слаб и опустошен, как ручка без стержня, хотя, не только сегодня. Уже вторую неделю. Убийств больше не было, вся шумиха скопилась вокруг недавно случившихся, все суют свои длинные носы, слетаясь, как мухи на мед. Расследование временно приостановлено из-за ужасного состояния Дио и Минсока, которые там в качестве главных, по решению их самих. – Чего тебе опять? Почему даже ночью ты не даёшь мне покоя?       Глаза Кима дают ясно понять, что сон держит тело под своим контролем и забирает к себе, как бомба замедленного действия. – Я знаю, что ты не захочешь говорить со мной, поэтому.. просто молчи, ладно?       Ким не догадывается даже примерно, что тот собирается делать, голова совсем не варит, и способность мыслить остаётся где-то на втором плане, но в момент, когда их губы соприкасаются, внутри что-то переворачивается. Минсок не хочет, точнее даже не может, просто физически не может получать наслаждение, потому что на фоне страданий оно просто утонет. Любовь тонет в отчаянии, целеустремленность в безысходности, а наслаждение в горе. – Стой.. – Я попросил помолчать. Отдай эту ночь мне, Минсок, позволь принести тебе удовольствие, пожалуйста.       Говорит уверенно и довольно настойчиво, что не сказать о его нынешних попытках. Сейчас он мужественен, раньше же - ребенок с нехваткой внимания. Сильнее жмёт светлого к стене, заставляя прогнуться с спине от несильной тянущей боли. Вторая попытка становится решающей, и когда Мин даже без стеснения и нежелания отвечает на поцелуй, Бэкхён воспринимает это, как хороший знак. Ему нравится неопытность Мина, это даже приятно - целовать человека, который не имеет представления о том, как это происходит. Бэкхён бы даже сказал, эти поцелуи дороже поцелуев тех шкур, с которыми кувыркался Бэк, когда встречался с Тэён. Бен любит красть первые поцелуи, а Ким их охотно отдаёт. Его ручонки ложатся на затылок тёмного. Ближе притягивает к себе, побуждая не останавливаться. Минсоку нравится, до одури, до потемнения в глазах, и сегодня его ничто не останавливает, он может растягивать это надолго, ещё дольше сминать чужие сладкие губы, зная, что никто более их не поцелует.       Бэк подхватывает парня под бёдра и поднимает, ещё сильнее вжимая в стену, теперь уже запуская в его рот язычок, проводя им по нёбу. Перемещает его на рядом находящийся подоконник, располагаясь между расставленных по разные стороны ног. – Может, в комнату? – Там.. Кенсу.       Дышит тяжело и прерывисто, кусая исцелованные до красноты губы, желая снова ощутить приятную сладость чужих. Бэкхён что-то набирает в телефоне, быстро, будто куда-то торопясь, затем поднимает голову, смотря в тёмные, как ночь глаза парня напротив. В них буквально тонет, будто они черная дыра, со своими тайнами и загадками. – Скажи Кенсу, что приходил Чонин и звал его к себе. Быстрее..       Парень еле как восстанавливает сбившееся от долгих поцелуев дыхание и не спеша открывает ту же хлипкую дверь, принимая тот же, что и ранее заспанный вид, дабы не вызвать подозрений. Су в то время что-то решает в тетради, он любитель делать уроки поздней ночью, верно, у Минсока привычку перенял. – Су, Кай приходил, сказал, что ждёт тебя у себя.       Дио оборачивается и встаёт со стула, совсем без сил стоя на ногах, потирая переносицу. Громко зевает и идёт к двери. – Точно? – Точно.       Минсок уже тогда кажется ему до жути подозрительным. В его взгляде читается крупным шрифтом: «ну же, Су, иди». Это пугает До, но он решает, что спросит об этом с утра. Может, это не его дело, но такая резкая смена настроения и вправду пугает. Кенсу выходит из комнаты и идёт в противоположный корпус, обещая, что вернётся только с утра. Планы на ночь его предельно понятны и ясны. – Наконец-то.       Бэкхён нетерпеливо заталкивает Мина в комнату и валит на кровать, что под весом двух тел прогибается. Парень возобновляет поцелуй. Более требовательно и с большим желанием сминает пухлые губки светлого, теперь уже блуждая руками по телу, каждый участок которого планирует расцеловать. Запускает руку под футболку Мина и сжимает тонкую талию. – Сними. Сними её.       Бен стягивает с того вещь, видя даже в темноте, насколько Минсок прекрасен. Без разрешения начинает целовать шею под шумные вздохи и выдохи. Чувствует чужое возбуждение, но пока только ждёт, пока парень под ним не начнёт просить большего. Наконец целует ключицы, от вида которых готов был умереть, прикусывает кожу, оттягивая. На местах укусов тотчас остаются багровые следы, которые Бэкхён намеренно оставляет, дабы в будущем те означали знаки принадлежности. Бен заполучил его, принцессу неподступность, ведь именно он, а не кто-то другой сейчас целует его, именно он шепчет ему что-то на ухо, именно он вжимает его в кровать, именно он возбуждает его до чёртового предела, а не кто-то другой.       Ким не игрушка, но всё же принадлежит Бэкхёну, даже если и отрицает очевидное - это всего лишь отгон подозрений, ведь вечно пищащий над ухом Кенсу о том, что его любимая пара воссоединилась - это тоже не радость. – Тебе ведь хорошо, да, Минсок? – Одна ночь. У тебя есть одна ночь, так насладись же мной по полной, чтобы потом не было ломки. – У меня ломка по тебе двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.       Хитрая ухмылка видна в темноте, будто горит каким-то загадочным цветом. Губы Бена смыкаются на соске, что под градусом возбуждения твердеют. Так приятно осознавать, что ты - причина чьего-то возбуждения, особенно того, кого добиваешься уже месяц как. Ну ничего, война тоже не месяц шла, верно?

***

Несколькими часами ранее

      Тонкие пальчики скользят по экрану телефона, листая одну за другой фотографии, найденные в закрытом профиле, сквозь долгие и усердные страдания открытом. Лёгкая улыбка на знакомом лице заставляет уголки губ Бэкхёна подняться. И даже самые смешные фото не кажутся столь смешными, скорее полными эстетики. Бен хочет больше, чем простые картинки на экране полуживого телефона. Хочет видеть вживую, целовать губы, тонуть в глазах, быть причиной любимой улыбки, но в реальности же получает отказы. Чем дальше заходит в болото любви, тем глубже тонет. Хочет тонуть, пока не задохнётся от чужой любви. Кто-то бы впал в отчаяние, пережив то, что успел пережить Бэкхён, но... но Бэк не из робкого десятка. Разбивая казанки в кровь о стены комнаты, плача до хрипоты, кусая руки до крови, он всё равно не перестанет. Это одно из важнейших испытаний в его жизни, он уверен в себе, только не так сильно, как тогда, когда впервые увидел Минсока. Хотелось загнобить Кима до смерти, испинать до кровавых харчков, довести до состояния, в котором недолго прыгнуть с крыши. А теперь.. теперь хочется сделать то же самое, только по отношению к себе самому. Только от одной мысли, что всё могло быть иначе, не будь Бэкхен таким, в горле появляется ком, а за ним и слезы. Но... Если бы не столкновение однажды, Бен и не знал бы о существовании самого светлого в мире существа с красивой улыбкой. Это наказание. Наказание для тёмного, и он стерпит его, лишь бы однажды Мин взял его за руку и прошептал тихое: «не пущу. Никогда больше не пущу».             Слёзы не удерживаются более, Бэкхён впивается в ребро ладони зубами и кусает до такой степени, что сводит челюсть. Не хочет кричать, слишком больно делать это. Сейчас хочется напиться в стельку, когда даже и мысли о страданиях не возникнет. Хотя... Ложь. Алкоголь скорее раскрепостит, именно под его влиянием захочется умирать, и ненароком полный темных мыслей парень, который просто хочет чужой любви, спрыгнет с высоты, разбиваясь вдребезги. – Бэк, ты.. снова из-за Минсока, да?       Одного кивка хватает, и Чонин присаживается на колени напротив друга. Кладет руки на его колени и успокаивающе поглаживает. Словно мама, вытирает капли слёз с его щек и поднимает голову за подбородок. – Успокойся, хорошо? – Хорошо, я.. да, я успокоюсь. Чонин, почему у вас с Кенсу всё так легко и просто? Почему он не боится твоих касаний? Почему не стесняется тебя? Почему он тебе доверяет? – У нас не всё так легко и просто, как ты сказал. Бывает иногда, когда ссоримся до истерики, потом и пяти минут не проходит, как мы снова в мире. Он отдаётся мне, потому доверяет, а доверяет, потому что я показал, что мне можно доверять. Потому что я не пытался показаться крутым, мне все равно на социальный статус. Я просто люблю его, Бэк. – Любишь.. А я люблю Минсока. Он мне не доверяет, не хочет говорить даже, понимаешь? Я хочу забыться, поспать, но как не сомкну глаза, в голове он. Я им болен, понимаешь? – Я знал, что однажды ты вляпаешься в любовь. Именно вляпаешься. Потому что она, как болото, затянет, не заметишь как. Но.. ты уверен, что это любовь? – Я забываю, как дышать, если слышу его голос, вижу, чувствую, как он проходит рядом со мной. Сердце стучит настолько быстро, что я боюсь, что скоро выпрыгнет. Я плачу, потому что знаю, что он ненавидит меня, понимаешь? Я покажусь слабаком, если просто умру, не добившись. – Покажи ему, что он принадлежит тебе одному, давай, Бэкхён. Иди.       И Бэкхён идёт. Он даже не одеваясь и не боясь, что замёрзнет, идя по коридорам академии, бежит мимо однообразных дверей и заходит в противоположный корпус, на, с некоторого времени, территорию своих. Глазами проходит по каждому номеру на старых дверях и наконец находит нужную, пару раз уверенно и настойчиво стуча.

***

В наше время

      Шумное, сбитое от долгих поцелуев дыхание, рассеянный свет из окна и темнота царят в комнате. Парни лежат на кровати без футболок, напротив друг друга. И всё-таки, далеко они зайти так и не смогли, однажды всё равно стоило остановиться, и этот миг настал, когда Бэкхён совсем потерял голову. – Минсок? – Мм? – А я тебя люблю. – Люби. – Разрешаешь? – Да, разрешаю. – Скоро настанет день, когда ты не сможешь без меня, я уверен. Дурак ты, Минсок, дурачок. Раз всё началось однажды, то больше не закончится. Называется, закон бесконечности.       Бен поднимается с кровати и надевает на себя футболку, проводя пальчиками по укусу на шее, улыбаясь при этом. И всё-таки, ещё слишком рано для обоих. Минсок не готов любить нараспашку, а Бэкхён хочет, чтобы Минсок любил нараспашку, но для этого нужно время, которого в запасе почти нет, но даже самые крохотные остатки темный готов отдать, лишь бы остаться со своим маленьким и неподступным, как выяснилось, на пару месяцев младшим. – Спи сладко, комочек счастья.       По щеке Мина катится слеза, и как только Бен покидает комнату, слёзы катятся с большей скоростью. Подушка намокает и кричать хочется неимоверно. А ведь Бэкхён не желает зла, это видно в поступках, в словах, в той улыбке, которую Ким хочет видеть каждый день, час, минуту, секунду, чёрт возьми, но.. слишком больно, потому что.. – Я не буду с ним, если одного из нас убьют, будет слишком больно. Я слишком его л.. Чёрт..

***

      Ближе к утру Минсок засыпает. Часа три, четыре, не раньше. Времени на сон почти не остаётся из-за рано начинающихся занятий, которые хочется пропустить, но порой прихоти до добра не доводят. Кенсу вернулся примерно в это же время, как раз, когда Минсок только уснул.       Лучи света пробираются сквозь полупрозрачные шторы, и Ким нехотя открывает глаза. Всё раздражает, хочется рвать и метать, но звери внутри могут подождать, а натянутая улыбка ждать не станет. Имитация хорошего настроения как обычно отгоняет подозрения от парня, и он на автомате принимает душ и завтракает, надевает форму, о ненависти к которой можно даже не начинать, и ждёт Су. Тот будто намеренно тянет время: сначала он что-то делает в ванной, именно «что-то», потому что физически невозможно так долго принимать душ, потом До ест, будто собрался на голодовку, и только затем собирается, хотя.. нет, сначала выбирает подходящую рубашку, потом гладит, потом надевает всё остальное и в общем - ад для того, кто обычно ждёт. – Су, давай зайдём в наш кабинет? Мне нужно взять блокнот, я его вчера там оставил.       Дойдя до небольшого помещения, Минсок, стараясь не занимать много времени, подбегает к столу и роется на нём. Нет, обычно там порядок, но сейчас, на удивление, чёрт ногу сломит. Все раскидано не только по столу, но и по полу, а некоторых вещей и вовсе нет. – Чёрт.. его нет, и.. Кенсу, книги и план школы пропали..       Потирает переносицу и заново начинает выискивать, ссылаясь на сонливость. И нет же, вещи действительно пропали. И только в самую последнюю очередь Ким обращает внимание на доску расследования, где он крепил самое важное. Сейчас же там нет абсолютно ничего. – Твою мать.. как же так.. Ты оставлял ключ в дверях? Вообще закрывал кабинет? – Чёрт.. я вчера забыл закрыть его. – Су, твою мать, все улики украли! И что ты предлагаешь делать? И если сейчас пошутишь про «снимать штаны и бегать», то держу слово, я убью тебя.       Минсок в панике, потому что без улик и нужной литературы, которую тоже прихватили, расследование невозможно продолжать. От одной только мысли, что убийца просёк их единственное убежище, сердце в пятки уходит. И всё бы ничего, но.. как он узнал об этом? Неужели этот человек в недавно созданном нейтральном корпусе? Этого не может быть. – Мин, успокойся. Поищи ещё раз. – Поискать ещё? Я по-твоему настолько дурак, что снял всё с доски, взял все книги и бумаги и сожрал их, так, что ли?! – Смотри.       Указывает взглядом на угол комнаты и медленными шагами доходит до него, присаживаясь на корточки и поднимая красный свисток, что ранее видел у нового преподавателя физкультуры. – Неужели это..

***

– Дети, что за бред вы несёте? О чём речь? Я не имею понятия о том, что мой свисток делал в вашей этой комнате.       Уже около получаса ведётся разговор с учителем физкультуры, вот только нет ни единого доказательства, что это он, лишь свисток. В его кабинете пусто, одни мячи и прочие спортивные принадлежности, уликами и близко не пахнет. – Вы что, издеваетесь? По академии убийца ходит! Так вот, если это вы, то.. – Убийца?       Информация оказывается для мужчины новой. Он встаёт с места и вопросительно смотрит на учеников, которые мало того, что несут ахинею, ещё и повествуют о возможной опасности в академии. – Вы понимаете, что меня подставили?