Скучно жить

— Гиля. — Ага, Гиля. — Что Гиля? — Убьёт нас Гиля, вот что. Федя оторвался от разглядывания двух абсолютно одинаковых парок, смирившись, что не сможет узнать свою, и посмотрел на показательно страдающих близнецов. Лёша лежал, свесившись вниз головой с кровати, и залипал в телефоне, а Тоша закинул ноги на стену и кидал в стену теннисный мяч. — И Игорю настучит. — А тот Богданычу. — Ставлю сотку, что Гиля сам Богданычу расскажет. И раньше, чем Игорю. — Ставлю две, что сперва Игорю. — А как вы будете узнавать, кто из вас выиграл? — Смол, ты такой зануда, не удивительно, что мы тебя выгнали. Учитывая, что ни один не оторвался от своих дел, чтобы хотя бы посмотреть на Федю, тот даже не стал покупаться на весьма смелое заявление. Хотя от самого себя он не мог скрывать, что ему хотелось бы, чтобы его отъезд Миранчуки восприняли чуть более эмоционально. Да, это было не первое их расставание, но на этот раз всё-таки окончательное — и теперь уже полностью взвешенное и обдуманное решение. — На секундочку, я сам ушёл. — Это потому что мы диван выкинули. Диван они выбросили ещё осенью, когда наконец-то смогли поговорить и окончательно для себя решили, что всё же переросли эти отношения. Причём объяснить, почему они решили никому об этом не говорить, они бы не смогли при всём желании. По-хорошему, они о них официально и не объявляли, чтобы как-то комментировать разрыв, но как-то так сложилось, что даже после разговора — не так, Разговора, — они продолжили жить вместе. А учитывая, что они вместе приезжали на тренировки и чаще всего вместе уезжали, никто не цеплялся, что они стали как-то меньше общаться или отдалились друг от друга. И хотя жилось им в принципе нормально — они продолжали поочерёдно готовить, вяло ругаться за ванную и вместе смотреть всякую дичь, — спали они всё же порознь, а диван оставался всё тем же орудием пыток. И так как он уже не был наказанием, в один прекрасный дождливый день они просто, не сговариваясь, оттащили диван на ближайшую свалку, а сам отправились в мебельный. (Как позже узнал Федя, близнецы в тот же вечер купили совершенно адскую раскладушку.) Звучало просто и легко, но на самом деле, шли они к этому весьма долго. Прошлогодней зимой они разошлись просто чтобы понять, не слишком ли быстро у них всё закрутилось, не обманывают ли они сами себя — и по тому, как они не отлипали друг от друга добрую неделю после воссоединения, проверка прошла успешно. Летом инициатором раздельного отдыха стал уже Федя, хотя тогда даже он сам не мог нормально выразить, почему это было так необходимо. Но Лёша с Тошей к тому моменту наконец-то полностью открылись друг другу, и Феде показалось жизненно важным дать им закрепить это. К тому же, он честно попытался поехать с ними, но сбежал уже через неделю, потому что слушать нытьё Дзюбы — спасибо, Сэм, вот удружил так удружил — дальше было невозможно просто физически. А то, что нытьё было сосредоточенно на бывшем самого Феди, тоже не особо помогало наслаждаться заслуженным отдыхом. Впрочем, даже когда Лёша с Тошей избавились от Артёма, Федя всё равно к ним не полетел. Вернувшись, они буквально набросились на Федю, но всё же что-то неуловимо изменилось. Им понадобилось несколько месяцев, чтобы наконец понять, что же именно — понял это, как ни странно, именно Федя. Он никогда не чувствовал себя лишним или «третьим запасным», но просто знал, что его место не тут, что скоро это всё закончится. И дело было не в Лёше с Тошей — те по-прежнему смотрели влюблённо, цеплялись при любой возможности и вытаскивали из любых мрачных мыслей, — но в самом Феде. Иногда ему казалось, что именно в этом была цель Всевышнего: отправить его в Локомотив, чтобы свести двух упрямых и перепуганных идиотов. Иногда, в приступах «всё предопределено», ему даже казалось, что и его промах на Чемпионате мира был частью божественного замысла, не давшего ему укатить в Европу. И когда его роль оказалась сыграна, предложения снова появились: пока только разговоры о намерениях, но не было сомнений, что при желании Феди они превратятся в готовый контракт. И когда Федя только закинул пробную удочку о возможном переходе, реакция Лёши с Тошей стала окончательным аргументом во внутреннем споре. Все трое уже переросли этот тройственный союз. Это не было хорошо, это не было просто — это просто было, и с этим приходилось считаться. Конечно, Лёша с Тошей убеждали, что расстояния — не преграда, что социальные сети уже давно вышли на новый уровень, даже вспомнили Игоря с Семаком, разумеется, — но при этом они держались за руки, и это, в принципе, решило вообще всё. Они зачем-то ещё продолжали оттягивать неизбежное, вот только отчего-то это больше походило на дружбу с преимуществами, нежели на полноценные отношения. Логично, что протянули они совсем недолго. Тем более, что близнецы были максимально сконцентрированы друг на друге, а все мысли Феди вскоре стала занимать Маша. С Машей Федя сошёлся совершенно случайно. Поначалу их просто познакомили, и Федя счёл её очередной девицей из «знатной семьи», привыкшей получать всё, что захочет, а вот сейчас — известного футболиста. Но довольно быстро ему пришлось изменить своё мнение. Маша была моложе близнецов, но если с ними Федя позволял отрываться живущему в нём придурочному подростку, готовому на любые глупости и авантюры, то рядом с Машей отчего-то проснулся совершенно другой Федя — тот, что любил читать, докапываться до сути и неустанно спорить, добираясь до истины. Они не сошлись тогда, совершенно точно нет, у Феди даже мыслей таких не было, но всё же остались на связи. Возможно, Федя общался с ней тем больше, чем чётче понимал, что с близнецами всё подошло к концу. Возможно, по итогу именно он её добивался и доказывал, что достоин. Как бы то ни было, Федя предложил Маше вместе провести его зимний отпуск и рассказал об этом только Лёше с Тошей, совершенно не подумав, что разбираться с этим придётся и перед остальными. Лёша до сих пор шутил, что Федя согласился перейти в Сельту, только чтобы ни перед кем не оправдываться. Разумеется, это не было даже в конце списка, но всё же Федя не мог не чувствовать облегчения. Особенно учитывая, что первый матч после перерыва должен был быть как раз с Зенитом. Ну и конечно, последние несколько дней все их разговоры только к этому и сводились. — Хорошо, что Гиля хоть с Сэмом всё ещё не разговаривает. — Он-то нет. — Блядь. — Ага. — Ладно, не понимаю, почему мы это обсуждаем, когда очевидно, что нас убьёт Палыч. — Думаете, он будет лезть в это? — Нет, но это же Палыч. Он решит, что лучшее лекарство от разбитого сердца — хорошая тренировка. И загоняет нас до смерти. — Давай надеяться, что Палычу больше дела будет до Карпина. — Я не могу на это надеяться. Если Карпин начнёт давать советы, мы точно не доживём до дома. — А что Саша сказал? — Сперва наорал, что я не рассказал, что мы расстались. Потом поздравил с переходом. Потом наорал, что я не рассказал, что хочу уехать. В общем, всё нормально. А ваш Саша? — Наш Саша спросил, не совсем ли мы сошли с ума в попытках наладить его личную жизнь. — И что вы сказали? — Что ты не будешь спать с человеком, который спал с Широковым. — Серьёзно? — А что, будешь что ли? — Кстати, я слышал, что на этом кубке Тихонов будет. — Ого. — Он ведь точно не слезет без объяснений. — Угу. — Тош, ты ему уже всё рассказал, да? — Справедливости ради, в тот раз я поехал к Мише, я даже не знал, что Андрей будет дома! — Ты к Мише ездил два месяца назад. — Надо же, как время-то летит… — Пожалуйста, просто скажи, что Тихонов не думает, будто я бросил вас ради девушки. — Ну, технически… — Антон!!! — Надо будет рассказать Андрею, что ты так его боишься. Да успокойся, не собирается он тебя убивать. Наоборот, он рад, что мы всё спокойно и вовремя решили и не успели ничего испортить. — А у Тихонова теперь степень по психологии? — Феденька, знаешь, а вот Сэму мы можем и рассказать, что ты нас бросил ради девушки. Причём несовершеннолетней. — Мы же говорили об этом. — Мы-то да, но тут же Сэм, сам понимаешь… Так что, Федя ни секунды не сомневался, что будет получать и подробные отчёты от близнецов со сборов, и звонки с угрозами. Причём с Лёши и Тоши сталось бы делать печальные глаза и грустно смотреть вдаль, отмахиваясь от расспросов — и даже не с целью как-то отомстить, а просто веселья ради. Стоило привыкнуть, что теперь Федя был одним из тех, над кем шутят, а не тем, с кем эти розыгрыши обсуждали. — Смол, тебе там кто-то пишет. — Посмотри сам, — Федя так зарылся в вещи, что встать уже не представлялось возможным. А ведь он и не замечал раньше, что столько всего успел перетащить к близнецам. — Ого! Ого-го! — Чего там? — Ну ты попал, Федь, — это уже Тоша перекатился ближе и уткнулся в экран, устроившись головой на бёдрах Лёши и заодно подставляясь под ладонь. Привычная картина уже даже не отдавала болью, и Федя искренне этому радовался. — Да что там? — Там напутствие потомкам. Карпин пишет, чтобы ты не посрамил свою родину в славном городе Виго. — Да ведь даже инсайдов ещё никуда не просочилось, откуда он?.. — Федь, ты дурак или дурак? Следи за руками: Локомотив, Палыч, Карпин… Федя решил гордо проигнорировать последнюю фразу. Посмотрел бы он, насколько логичным будет Лёша, когда начнёт собираться в Турин. Тоша заливисто рассмеялся, когда Лёша принялся его щекотать, и Федя с силой закусил губу: думать о том, что тогда Тоша останется тут совсем один, совершенно не хотелось. Тем более что поддержка от него теперь разве что дружеская. — Да ради всего святого, прекрати выглядеть так, будто на войну уходишь. Едешь покорять Испанию, а взгляд такой, словно тебя в Шинник в аренду отдали. — Или в Лучик. — А вам не приходило в голову, что мне просто грустно уезжать и со всеми расставаться? — Господи, да с кем, со всеми? От нас ты так просто не отделаешься, остальные тоже все на связи. Или без животворящих пиздюлей Палыча спать не сможешь? — Дался тебе Палыч. — Ого, а вот после таких слов из Испании можешь даже не возвращаться, богохульник! Кажется, Федя окончательно расслабился только в этот момент, глядя, как умиротворенно и правильно выглядели Лёша и Тоша, сидящие плечом к плечу и что-то увлечённо печатающие с его телефона. То, что было между ними тремя — было самым искренним и настоящим, но не вечным. И пусть. Федя смотрел на них и знал, что они всё равно навеки связаны, что они всё равно всегда будут друг у друга — неважно, в каком качестве. — Вы чего там строчите? — Да тебе тут Чочиев опять пишет, предлагает замутить флэшмоб какой-нибудь в поддержку Кокорина в его неравной битве с Газпромом. И ты, как верный друг, сейчас накидываешь идеи. Мысль о километрах, разделяющих Москву и Виго, впервые за последнюю неделю показалась Феде невероятно воодушевляющей.