***
Плагг — оборотень. Сильный-сильный. Он обращается на лету, — шерсть у него угольно-чёрная — воет так, что кровь стынет в жилах, показывает клыки — белые, как первый снег — и щурит ярко-зелёные глаза. Вокруг него вьётся вожак — рыжий хвост мелькает то тут, то там — и много других сородичей. Как тут не ластиться перед тем, кто легко может перегрызть глотку? И все в стае абсолютно не знают о его чёртовом даре, который он сам считает проклятьем. Разрушение. Одно неосторожное касание и мир погрязнет во тьме ужасной стихии. Поэтому Плагг носит магические перчатки, — такие же угольно-чёрные, как его шерсть — однажды добытые у ведьмы и любит одиночество — рядом с надоедливой стаей можно легко угробить весь мир.***
Попала. Она, чёрт возьми, попала. Тикки упирается ногами в землю, шипит, как кошка, и старается вырвать руки из стального захвата двух мужиков. Кто же знал, что её слабая магия внезапно закончится прямо на главной площади и покажет людям цвет её волос? Тикки рычит, пытается укусить руки тех мужчин, выворачивается так, будто суставы свои не жалеет, а её не отпускают — только бранят в голос и сильнее запястья сжимают. Всё её тело привязывают верёвками к столбу — опутывают так, что не двинешься. Толпа вокруг кидает в её сторону проклятья и радуется будущей смерти — ещё одна нечистая сдохнет в ярком пламени. Тикки смотрит на них с вызовом и до последнего не хочет сдаваться, но когда резкий удар ножом практически лишает её платья, осознаёт — она — слабая, как мошка — умрёт так же, как и сотни сородичей до неё. Девушка жмурится, чтобы только не видеть похотливых взглядов мужчин и отвращения в глаз женщин. Она кусает губы и сдерживает всхлипы — Тикки ни за что не покажет этой толпе своих слабостей. Один из тех, что тащил её в центр площади, зажигает костёр — ей становиться горячо и обидно до ужаса. Так проколоться могла только она. Слабая.***
У Плагга не было цели; вот уже шесть лет он скитался по людским городам, скрывал свою силу и носил магические перчатки. Женщины в поселениях, только завидев его, — зеленоглазого брюнета с хорошей фигурой — бросали свои дела и окутывали со всех сторон: прижимались своим бюстом, выразительно хлопали глазами и глупо хихикали. Так было всегда, пока Плагг не зашёл в этот город. Люди суетились, о чём-то возбужденно болтали, звали соседей — всё для того, чтобы собраться на главной площади. Они не обращали абсолютно никакого внимания на оборотня. — Путник? — хриплый голос заставил обернуться к говорившему. — Да, — Плагг кивнул головой, — Сейчас какой-то праздник? — Праздник? — мужчина растянул губы в мерзкой ухмылке, — Можно и так сказать. Не каждый день появляется возможность сжечь дьявольское отродье. — Что ты имеешь в виду? — оборотень нахмурился, тут же сменяя доброжелательность к этому мужику злым недовольством. — Как что? — человек развёл руками, а после рассмеялся, — Ведьму сжигаем! Попалась, тварь такая. Прямо сейчас на площади и сдохнет! Плагг чудом подавил желание снять перчатки и уничтожить это мерзкое подобие человека. Он ненавидел людей именно за это. Они — не наделённые магической силой — убивали других существ только из-за страха перед их силой. Чёртовы людишки. Он тут же кинулся к площади, не обращая никакого внимания на возгласы того человека. Толпа ликовала. Девушка, привязанная к столбу и в разрубленном платье, сжималась, чтобы не показывать своего страха. Она подняла глаза и Плагг поймал её взгляд. Ненависть. Её яркие голубые глаза горели ненавистью и презрением к этим людям, к миру, к себе. В этот момент, привязанная к столбу в окружении безумной толпы, она ненавидела всё на этом свете. «Прекрасна… Боги, как она прекрасна… » Она уже не смотрит, а он всё ещё чувствует её пробирающий до костей взгляд. Люди заголосили ещё громче. Плагг моргнул и с ужасом увидел разрастающийся с каждой секундой костер. Девушка задёргалась, но пламя не стало щадить её: оно обожгло ноги, полоснуло по бёдрам и опалило грудь. Оборотень не знал, было ли дело в этой красноволосой ведьме, в самом городе, в людях, живущих в нём, или он просто устал бездействовать, но через пару мгновений его перчатка валялась на дороге, а он сам пробирался сквозь толпу с активированным разрушением в руке.***
Отчаяние. Её душу и сердце поглотило тёмное отчаяние, из которого она не могла найти выход. Ещё была боль. Огонь обжигал её тело, обугливал кожу и приносил нестерпимую муку. Она не видела ничего из-за слёз, а от языков пламени ей хотелось кричать, но Тикки ни за что не откроет рот — унижаться перед этими людьми было последним, что она хотела сделать. Возбуждённый гул толпы внезапно сменился громкий возмущением. Тикки приоткрыла зажмуренные глаза и из всех размытых пятен выделялось только одно: полностью чёрное, с горящими зелёными точками. «Глаза?» — поразилась ведьма, — «Такие яркие?» Чёрное пятно вдруг начало подбираться к ней и его силуэт стал более чётким: молодой парень-брюнет с ярко-зелёными глазами, сильным отпечатком магии на теле и… тёмной энергией?.. Если промажет, то убьёт её!.. Девушка зажмурилась, а в голове внезапно появилось одно из заклинаний созидания, книги о котором она читала. Она не думала о том, почему именно оно, почему сейчас, получится ли у неё — слабачки — его сколдовать; она просто пропустила это заклинание через себя, всем сердцем молясь, чтобы оно сработало. И, вот чудо, удача ей улыбнулась.***
— Привет, Сахарок! Он подкрался к ней, как всегда, незаметно. Интересно, это звериная черта или она одна такая неуклюжая? — Аргх!.. — она закатила глаза, — Я просила меня так не называть! Я же не называю тебя Вонючим Носком? — Нет, но можешь! — он ухмыльнулся, — Это было бы восхитительно, Сахарок! — его глаза сверкали знакомым ехидством и мимолётной нежностью. — О-ох… — она покачала головой. Он никогда не изменится! Та нежность и мягкость, что он проявлял к ней уже на протяжении нескольких столетий, была, безусловно, приятна, но она ни за что не забудет его ошибку. То, что она умерла, как ведьма, и возродилась, как фамильяр — только его вина. Смешивание их сил — разрушения и созидания — породило огромную световую вспышку, в которой они и исчезли, а когда очнулись уже были такими — маленькими существами, созданными для помощи людям. Сильными, конечно, да и бессмертными… Но она не хотела прощаться со своей старой жизнью! Точно не так. Она никогда его не простит. Ни-ког-да. — Ну что, Тикки, танцевать будем? …Возможно.