Разве мы играем в шахматы?

— Господин, пора вставать, — с этими словами Себастьян распахнул шторы и дал солнечному свету пробраться в комнату. — Сегодня на завтрак приправленный лосось с мятным салатом, к нему французские булочки. Сиэль потянулся, чтобы отогнать сон и освежить мысли, откинув одеяло, он сел на край кровати. Дворецкий поспешил переодеть графа, а после сопроводить его на завтрак. Сев за стол, молодой господин принялся за употребление пищи. Через пару минут Себастьян подал чай. — Цейлонский? — определил Фантомхайв. — Вы, как всегда, проницательны, господин, — произнес дворецкий. — Вам письмо. — Мужчина любезно протянул конверт молодому графу. — От кого? — беспристрастно спросил мальчик. — Вероятно, от ее величества, — сомнений не осталось, как только взору Фантомхайва пристала печать королевы. Распечатав конверт, Сиэль прочел следующие строки: «В Лондоне участились случаи убийства родителей и изувечивания их потомства. Среди детей наблюдалось 7 жертв. Все лишились дара речи в последствии психологической травмы. Я хочу, чтобы Убийства и осквернения тел прекратились. Жители Лондона не должны жить в страхе перед «Идеалом». Я уверена, что ты сможешь разобраться в этих преступлениях, мой дорогой Сиэль. Виктория» — Себастьян, у нас есть поручение, — поднявшись из-за стола, мальчик направился к двери. Дворецкий подал юному графу цилиндр, трость и помог надеть верхнюю одежду. Сев в дилижанс, «цепной пес» направился к месту преступления. За всю жизнь он повидал и ощутил не мало ужасных вещей. Это много раз заставляло убеждаться, что люди просто грязь. Назойливая грязь под ногтями. Он знает какого это — потерять родителей. Потерять все самое дорогое, что ты имел. Глава семьи Фантомхайв понимал пострадавших детей. Испытывал ли он сочувствие? Нет. Он не хотел выражать соболезнования и предоставлять дружеское плечо, чтобы выплакаться. Сиэль даст этим детям больше, чем слова, чем дешевое сочувствие. Даст им то, чего они по истине желают — отмщения. Он найдет ублюдка, который потревожил спокойствие королевы и прикончит его. Слезы и сожаления не дают результатов. Ему не свойственно чувство жалости при виде соленой жидкости. Как люди могут покрывать рыданиями собственное бездействие и при этом получать облегчение? Чуткость? Как это качество может считаться благородным? Как оно вообще может считаться человеческим качеством? Это фальшь, притворство. Никого не заботят чужие проблемы. Как можно заявлять о понимании другого человека, если в корне мы не разбираемся сами в себе. Жалость, по сути, как утешительный приз, как обглоданная кость брошенная голодному псу. Сиэлю не нужна жалость. Победители не нуждаются в утешительном призе. Насытившимуся, жаждущему плоти псу не нужна кость. Демон подал руку графу, но Сиэль проигнорировал этот жест. Осмотрев территорию, Фантомхайв пробрался сквозь толпу. В глаза бросился миловидный дом лимонного цвета, на пороге которого лежала уже мертвая женщина, истекшая кровью. Ногти на ногах были выдраны, а гвозди, вбитые вдоль позвоночника, создавали безупречную осанку, судя по всему, ранее не свойственной этой даме. Веки оказались пришиты красными нитями, поэтому глаза были широко распахнуты. Кровь, вытекшая изо рта, ровно растеклась по паркету прихожей. — Граф Фантомхайв, вы уже здесь, — к мальчику подошел полицейский. - Что вы думаете? Парень скептически посмотрел на представителя закона, а после произнес: — При каких обстоятельствах была найдена эта женщина? — Соседка по дому пошла проведать подругу и застала гражданку уже мертвой. Вызвала полицию и сказала, что ничего не видела, только… — Только что? — Вроде, она отдаленно слышала детский плач… — Аберлэин замялся. — Вроде? — Она не уверенна. Возможно, это последствие шока, — пояснил полицейский. — О! Еще мы нашли вот это, — мужчина протянул Сиэлю листок бумаги с надписью «Ты не достойна идеала». — Подобные записки находили у всех жертв такого характера. Преступника, совершившего это, прозвали «идеал». — Как креативно, — фыркнул Сиэль. — Что? — не расслышал Аберлэин. — Ничего, — у Фантомхайва не было желания объяснять все «тонкости» сказанного. — Благодарю за содействие. Глава семьи Фантомхайв хотел уйти, но его остановил женский крик. — Постойте! Подождите! Граф! Сиэль обернулся на возгласы. К нему бежала маленькая девочка. Она подошла и весь энтузиазм иссяк под натиском взгляда главы семьи Фантомхайв. — Граф, я… я прошу вас, спасите моего братика, — девочка была вся в слезах и искренне нуждалась в сочувствии. «Снова нытье и подавленность» — спонтанно пронеслось в голове господина. — Она… Она сказала, что вы… Что у вас получится, — юная дама захлебывалась слезами и спотыкалась в словах от неразборчивости мыслей и переполняющего чувства потери. На лице Сиэля не отразилось ни единой эмоции и это рефлекторно заставило девочку успокаиваться. — Она? — не понял Сиэль. Возможно, этой девочке что-то пообещала бабушка в целях утешения, или она сама руководствовалась бездумной верой. — Да. Красивая девушка. Она сказала, что вы любите играть и… — Малышка не могла вспомнить конец фразы, но Сиэль знал ее завершение без озвучивания. — Адель! — Пожилая женщина окрикнула девочку, и та убежала. Последние слова юной особы смогли всколыхнуть мысли о белокурой нахалке. «Девушка, столь желавшая сыграть, совершила ошибку? Или это был запланированный ход…» — Сиэль поймал себя на мысли, что уже воспринимает девчонку, как соперника. В соперники дилетантку… Ну уж нет. Это жалко. — Себастьян, проведи расследование. Это приказ. — Как скажете, господин, — приняв поручение, дворецкий скрылся. Фантомхайв медленно поплелся в сторону поместья, пренебрегая экипажем. В голове все еще оставались образы тех издевательств. Родственники убитых горюют. Познают вкус потери. Их дети — калеки, сироты, не способные прокормить себя, направленные в приют. Из-за дефектов внешности им не избежать издевательств. Каждый их шаг будет казаться ошибочным. Каждая минута жизни — бессмысленной, эмоция — ложной. Само их существование будет восприниматься как наказание. А тело… тело станет клеткой. Со временем, для одних решетка превратится в крепость, способ защиты, для других в гильотину и неизбежную казнь. Пробуждение перестанет радовать. Как только разум начнет проясняться, необъяснимый страх затуманит его вновь. Солнце будет освещать дорогу на эшафот, луна — выносить приговор. Пережить убийство, обиду, предательство и поражение так тяжело. Пережить чувства — тяжело. Не иметь их — не признак силы, а способ облегчить себе жизнь. Бесчувственность так проста. Нет ни пустоты, ни привязанности, ни причин жертвовать. Нет боли. Только удовлетворение собственных потребностей. Многие мечтают стать такими… такими совершенными. Без слабостей, без жертв, без глупостей, без эмоций. Этот порочный идеал и есть изъян. Это желание избавиться от боли, от проклятья, что зовется человеческими эмоциями. Как… вырвать сложные задачи из учебника. Но это невозможно. Без задач не существовало бы книги. Без боли не существовало бы жизни. Безупречность хладнокровности, как и многие идеалы, не постижима людям. Они могут мучить себя иллюзиями, что стальные нервы, беспристрастность ко всему и иммунитет к боли, к душевным терзаниям можно выработать, но это не так. Далеко не так. Маски. Они помогают скрывать эмоции, но не лишают их. Все состоят из своих слабостей. Надавив на одну из них, разбив оболочку, ты сломаешь куклу, что зовется «человеком». Поломанное можно починить… Это смотря, как захочешь сломать. — Граф Фантомхайв… — манящий женский голос пронзил сознание парня. Эти вибрации, так знакомы. Сиэль обернулся в поисках хоть одного живого существа, но эти попытки не привели к успеху. — Ваши прогулки судьбоносны. Почему вы без свиты? Неужто последовали моему примеру? — каждая буква отражала насмешку. Графа это выводило из себя. — Кто вы?! — вырвалось из груди мальчика под давлением импульсивности. — Это настолько важно? — Скучающе произнесла незнакомка. — Вам не нравятся прятки? — притворное расстройство заданного вопроса было очевидно. — Я требую, чтобы вы вышли, — твердо произнес глава семьи Фантомхайв. — Раз вы настаиваете… — «промурлыкала» девушка. Из тени вышла знакомая блондинка в свойственной ей одежде с той же нахальной улыбкой. — Я показалась. Что теперь, мой господин? — акцентировав внимание на «мой господин», задала вопрос белокурая. — Ваше имя. — У-у-у… Какой скучный вопрос, — ребячески надулась девушка. — Ну, ладно. Я — Алексия Девелер, — приободряюще произнесла незнакомка. — Теперь мой ход, — серьезность сменила предыдущую эмоцию. — Что? — переспросил Сиэль. — Я сказала «Теперь мой вопрос», — загадочно взглянув на парня, Алексия начала обдумывать. «Я отчетливо слышал слово "ход". Она, действительно, настроена на игру? Но смысл соперничать с сумасшедшей? Либо я слишком быстро одержу победу, либо воспаленный мозг девчонки начнет менять правила и использовать запрещенные комбинации. Убийство людей не в моих планах. А что, если она уже перевернула доску? И это имя — Алексия Девелер. Девелер… Что-то знакомое». — Я не могу решить, — на полном серьезе произнесла блондинка. — Я уже сыграла пол партии, а вы лишь изучаете соперника, сопоставляя фигуры. Это не честно. Думаю, я позволю вам наверстать упущенное… Совсем немного, — она будто на минуту отбросила амплуа сумасшедшей. Будто забыла текст, наплевала на приевшуюся роль. — Я слишком давно в этой игре… — только на минуту. — Давай еще вопрос! «Если она актриса, то должен быть директор этого театра». — Вы причастны к убийствам? — К каким? В мире так много нарушений, что нельзя угадать. «Да, почему ей все нужно разжевывать!» — Та девочка… — начал объявлять Сиэль, но девушка быстро смекнула, о чем он и договаривать не пришлось. — Ох, это… Нет. Я не причем , а малышка… Я просто дала ей надежду. У нее зверски убиты родители. Как думаешь, какого ей? — Алексия прищурилась и метнула в Фантомхайва двусмысленный взгляд. Ворошить прошлое и вспарывать старые раны было гадко, подло, было… красиво. Когда девушка пытается отыскать твои слабости — это так красиво. «И так безнадежно», — мысленно закончил граф. — Ты дала ей ложную надежду, — он не помнил, когда решил наступить на этикет и перейти на «ты». Когда звание графа стало костью в горле. Он не помнил… когда девушка успела принять его условия. — То есть вы не сможете раскрыть это преступление? — Ухмыляясь задала вопрос блондинка. Для нее обращение не было чем-то особенным. Оно не считалось проявлением уважения к собеседнику. По ее мнению, одного «вы» не достаточно, чтобы судить об уважении. — Я… — Сиэль был в замешательстве. Это столь несвойственное для него состояние. Скажет «Да» — очевидно проиграет. Скажет «Неизвестно, как повернется расследование» — покажется уязвимым. Скажет «Смогу» — поддастся провокациям и тоже проиграет. — Я не уверен, что ребенок жив. — Он жив, — утвердила девушка. — Изувечен, но жив, — уточнила Девелер. — На что опирается твоя уверенность? — у главы семьи Фантомхайв появились подозрения. Неужели она настолько глупа, что признание опрометчиво сорвется с ее уст. — Не один из похищенных детей не был убит. Все убийства схожи и, предположительно, это сделал один человек. Он считает себя «художником», создающим безупречность. Каков смысл менять краску, если цвет идеален? — Слабоватый аргумент. Я не могу полагаться на принципы психопата. — Ну, не собираюсь же я за вас делать всю работу, — протянула белокурая. Сиэль стиснул зубы. «Какую там работу она за меня делает?! Да что она о себе возомнила! Жалкая…» — Почему вы без дворецкого? — прервала Алексия мысленные ругательства графа. — Не твое дело, — отрезал Фантомхайв. — Ну зачем грубить? — подметила дама. Ответом послужило молчание. Тишина была подарком для юного господина. Но эту идиллию разрушил неожиданный вопрос. — Как вы это сделали? — задумчиво произнесла мадемуазель. — Сделал что? — Фантомхайв был в недоумении. Ему откровенно казалось, что она не следит за диалогом или просто не осознает о чем идет речь. В их первую встречу девушка была вменяемой. Загадочной, раздражающей и бестактной, но вменяемой. Отточенные фразы, законченные мысли. А сейчас ее будто перепрограммировали, дали другую роль, будто… Сломали. — Смогли оправиться… В вашем сердце много осколков прошлого, но оно все еще бьется. Кровоточит, болит, но бьется, — Алексия смотрела на графа и ждала, что он даст ей ответ. Адекватный ответ. — Что тебе известно о моем прошлом? — хладнокровно произнес Фантомхайв. — Вы припаяли эти осколки. Вы не хотите, чтобы их вытащили. Эта боль… Вы принимаете ее, как часть себя, — девушка перестала дурачиться, выключила психическое расстройство. Маска «умалишенной оптимистки» отошла на второй план. Все проговаривалось серьезно, уверенно, с осознаванием происходящего. — Мы в чем-то похожи… — прошептала блондинка. Отойдя от стены, о которую она все это время опиралась, девушка подошла к Сиэлю вплотную и робко коснулась ладонью его щеки. Ее рука была холодной. Морозный воздух оказывал влияние на, казалось бы, раскаленную душевной травмой девушку. Сиэль смотрел в ее глаза. В ее серые, холодные, стальные глаза. Если в Лиззи отражалась горячая надежда, вера в лучшее и наивная любовь, то во взгляде этой особы отражались обреченность и стойкость. «Падать в бездну, так падать без сожаления» — это можно было прочитать без особых усилий. Мольба, безмолвный крик исходили из ее души. Ее рука скользнула под повязку. Легким движением сняв ткань, белокурая смотрела в глаза графа не отрываясь. Она хотела высказаться, хотела разрыдаться прямо в этом проулке, на глазах главы семьи Фантомхайв. Но ей не позволяла собственная гордость. Эта необъяснимая, стальная, считающаяся грехом, гордость. Сиэль не мог пошевелиться, не мог не позволить прикоснуться. Это напоминало транс. Алексия держала его лицо в своих руках и хотела произнести только одно. Это вечное, истерзанное и банальное «помоги». — Мы в чем-то похожи, граф Фантомхайв… — повторилась девушка. Сиэль опомнился и небрежно откинул голову, желая, чтобы Девелер убрала руки. — Почему ты так одета? Девушка усмехнулась, поняв, что позволила лишнего. — Прошу прощения, граф Фантомхайв, за мой внешний вид, но холод стал мне столь привычен, что он больше не имеет для меня значения, — Алексия продемонстрировала свою улыбку. «Откуда она это знает? Она не могла услышать это вчера. Слишком большой интервал между произнесенным и столкновением». Сиэль хотел задать вопрос, но девушка неожиданно развернулась и исчезла в тени. Фантомхайв решил, что нет смысла кричать «Остановись!», и, повернувшись, граф продолжил путь к поместью. — Ау! — во что-то врезался Сиэль. — Опять! — подняв голову, мальчик увидел перед собой Себастьяна. — Господин, почему вы без повязки? — Слетела, — раздраженно отмахнулся глава семьи Фантомхайв. Дворецкий удивился подобной реакции, но не стал перечить своенравному графу. — Что ты узнал? — спросил Сиэль, будто прежнего разговора не было. «Девелер — ее просто не было», — решил для себя Фантомхайв.