you will fall too

И Смерть говорит: «Я тебя не коснусь досель, но чувствуешь, милый, дыхание за плечом? Беснуется музыка, вертится карусель, твой жизненный путь нестерпимо меня влечёт. Неоновым светом мерцает табличка «цирк». Ворвись в темноту, время празднику отгреметь! Ночами вокруг только уголь и антрацит. Шагнёшь за порог — обязательно встретишь Смерть. Листомиров

Солнечный свет мягко гладил по лицу и рукам, и он же выжигал листья, уносимые ветром куда-то вдаль. Билл подумал об атомном лете, хотя в реальности были последние выходные сентября — невероятно солнечные и жаркие не только для осени, но и для погоды в Мэне в целом. Зима близко. Погода была не единственной странностью этой осени, например, был ещё цирк. Цирк, как и фестивали ассоциировался у Билла с летом: каникулы, жара, светло почти до полуночи, домой забегаешь только за перекусом и то, если не удалось перехватить что-нибудь у друга или карманные уже закончились, сбитые колени, запах скошенной травы и застоявшейся воды, пыльные, пустые улицы, пока не произойдет что-нибудь, что взбудоражит спящих горожан…. Или вот они всей семьей идут куда-то. Все вместе — не он с отцом на рыбалку, не он с братом на площадку, не родители в ресторан, и не он с матерью за покупками — а они все вместе, как настоящая семья. Сара с Заком принарядились: она в легком платье и туфлях, красиво уложила волосы и даже сделала макияж, он в брюках и рубашке, а не в своих потёртых джинсах, и сбрил свою трехдневную щетину. Даже Джорджи разрешили надеть его парадные шортики, в которых он ходил на первое сентября, и только Билл чувствовал себя лишним в этой идеальной картине семьи Денбро. Они всей семьей идут в цирк. Осенью. Они всей семьей идут в цирк. Осенью. Они всей семьей идут в цирк. Осенью. Они всей семьей идут в цирк! Осенью! Да это абсурд какой-то! Билл потряс головой, уничтожив то подобие укладки, что Сара сделала на его голове. Женщина недовольно поджала губы, но ничего не сказала — этот ребенок был для неё чужим, она никогда не чувствовала к нему той ласки и любви, что испытывала к его младшему брату. Джорджи был такой нежный, ласковый и ручной, а Уильям был такой отстраненный, самостоятельный и холодный. Прямо как и она. О цирке у Билла были смутные представления: попкорн, шарики, много людей, специфическая музыка, слоны и тигры, и конечно же клоуны. К последним у Билла было очень двоякое отношение, с одной стороны — когда ему было пять и он попал в больницу, там был клоун — один санитар детского отделения всю смену ходил в костюме клоуна, чтобы помочь детям справиться с непривычной обстановкой и привыкнуть к больничным порядкам. Часто он работал за троих: успокаивал детей, когда родители уходили, уговаривал их поесть и даже делал уколы и ставил капельницы, потому что был единственным взрослым в больнице, которого дети любили и доверяли. Фрэд (а именно так звали этого санитара) всячески старался оправдать это доверие: делал всем животных из шариков, рассказывал анекдоты, читал книжки, приносил сладости или договаривался, чтобы им в этот день вместо пресной каши на завтрак сделали блинчики. Ему удавалось скрасить каждый день для маленьких пациентов. А однажды он предложил детям разыграть историю, которую они тогда читали (это был «Питер Пэн»), как спектакль, и всё закончилось полноценной театральной постановкой с декорациями и костюмами, где Биллу досталась роль Венди — в ту пору у него были волосы по плечи, и он больше всех походил на девочку, по крайней мере так объяснили ему родители, да и роль Питера Пэна досталась Мэнди — долговязой семилетке, лежавшей в больнице уже больше года и носившей короткую мальчишескую стрижку. С другой стороны, клоуны у подростка также четко ассоциировались с не так давно вышедшим фильмом «Оно» и историей Джона Гейси, которую после сеанса ему рассказал Бен. Денбро в своей голове сразу же провёл аналогию с Фрэдом и безразмерным доверием детей к нему. Конечно, никто никогда на него не жаловался, да и мужчина ни разу не был замечен ни за чем аморальным, но какая-то часть детских воспоминаний была навсегда испорчена для подростка. В общем, Билл совершенно не знал, что ему ждать от этого вечера и находился в таком же нервном предвкушении, как и брат, с той только разницей, что ему своё волнение нельзя было так бурно проявлять, поэтому он нервно улыбался, высматривая в толпе знакомых и одноклассников. Джордж же дергался и скакал, да так и норовил убежать куда-нибудь, чем изрядно выводил из себя Сару. Она всегда стремилась к образу идеальной, благоразумной семьи, и только это не давало ей накричать на младшего сына и испортить всем вечер. Зак насыпал Биллу в руку мелочь и мягко подтолкнул в спину: — Иди, купи себе с братом попкорна, до представления ещё достаточно времени, — он заговорщически подмигнул. Билл до боли сжал монеты в руке. — Эй, Джордж, — окликнул он брата, — Пошли развлечемся! — гравий зашуршал под подошвой кроссовок, и Билл понесся сквозь толпу на перегонки с братом, словно соревновался в скорости с самим дьяволом. И тогда вечер закрутился калейдоскопом смеха и веселья. Шум. Гомон. Карусели. У них разбегались глаза, они не могли поверить, что у них только полчаса до представления, чтобы успеть попробовать всё. Билл хотел пострелять по шарикам, выиграть какую-нибудь игрушку или поближе посмотреть на силача, что мог поднять что угодно и кого угодно, но Джордж тянул его к заклинателю змей, к гадалке и трюкачу, ходившему на ходулях и пытавшемуся ни на кого не наступить, что получалось через раз, и вокруг него стояли смех и крики. Они наелись сахарной ваты и арахиса, покормили яблоками пони, катались на карусели, пока у одного не закружилась голова, а другого не начало тошнить. У них не было времени стоять в очереди в тир, поэтому они пошли в соседнюю палатку, где, чтобы выиграть приз, надо было попасть мячиком для пинг-понга и разрушить хотя бы три из пяти башен из пластиковых стаканчиков. Билл попал в две башни, а вот у Джорджи не получилось ни разу. Последний бросок они делали вместе — Билл посадил брата себе на плечи, и тот кинул мячик с такой силой, что башня по середине, упав, разрушила обе рядом стоящих. Владелец палатки звонко рассмеялся и предложил им выбрать любой приз. Джорджу приглянулась мягкая игрушка-черепашка. Время стремительно утекало, а столько всего ещё оставалось неувиденным и неопробованным. Джордж начал канючить, что хочет ещё и это нечестно, и Биллу пришлось пообещать ему, что они вернуться и попробуют всё, что не успели. Только после этого мальчик согласился пойти к родителям. Билл никогда не видел столько людей в одном месте: кинотеатр и школа не могли сравниться с тем количеством людей, что собрались сегодня на окраине Дерри. Ему казалось, что здесь собрался весь город, может быть многие даже с соседних городов, настолько большая была толкучка, да и знакомых подросток почти не видел. В конце концов, такая реакция людей была не удивительна — когда последний раз в город приезжал цирк? Наверное, за всю жизнь Билла такого не было ни разу. Обычно все ярмарки, представления и другие мало-мальски общественные мероприятия происходили в Бангоре, и не все жители Дерри или близлежащих городов могли позволить себе такую увеселительную поездку. Парень с силой сжал руку брата. — Не потеряйся, — Джордж явно его не слышал, но согласно кивнул, понимая, что хочет от него брат. Они пробирались сквозь толпу, с силой вклинивались в людской поток, расталкивая взрослых и детей. Их целью был большой, главный шатер, где вот-вот должно было начаться представление. Билл позволил брату вести его за собой: Джордж юрко пролезал в малейшие бреши, огибая препятствия из рассыпанных закусок, разлитых напитков и плачущих детей, потерявших то ли игрушку, то ли родителей. Из-за этого слепого следования Билл постоянно в кого-то врезался, наступал на ноги и пару раз чуть не упал, но это того стоило — они заняли свои места рядом с родителями буквально за минуту до начала представления, чем убили сразу двух зайцев: Сара не успела возмутиться тем, как они выглядят (они оба были растрепанные, раскрасневшиеся от бега и смеха, в мятой одежде, на которой тут и там были пятна от сахарной ваты и газировки), и они не упустили ни секунды представления, что им обоим было важно. Огни погасли. Люди умолкли. Только то тут, то там раздавался кашель или копошение. Последние, опоздавшие зрители молча пробирались к своим местам, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. На арену выехала крохотная машинка — слишком большая для игрушечной, и слишком маленькая для взрослого человека. Билл подумал, что в этой машинке мог бы поместиться ребенок двух-трех лет или часть мягких игрушек брата. Машинка же задорно побибикала и начала наворачивать круги по манежу, почти заваливаясь на поворотах, заставляя кого-то охать, а кого-то хихикать. Потом она вдруг резко встала, послышался стук и треск, из-под капота начал валить дым. Дверца машинки распахнулась и из неё вылез, нет, вышагнул клоун-великан. Парень потер глаза, чтобы убедиться, что ему не кажется, он давно не видел таких высоких людей — этот клоун был не меньше двух метров ростом, и как он вообще уместился в этой крохе? За ним немного неловко вылез ещё один клоун — поменьше ростом. А за ним ещё один и ещё один. В конце концов перед ними выстроилась вереница из семи гримированных людей по росту — от великана до малыша-карлика, чуть ниже Джорджа. Завершила картину обезьянка, выскочившая последней, с горящим хвостом и визгами. Она прыгала с одного клоуна на другого, не давая ни одному из них потушить свой хвост, только зля и дразня их. Один клоун начал недовольно топать ногами, а карлик, хитро улыбнувшись, потер руки друг об дружку и достал из-за спины пару пирогов со сливочным кремом. Делая вид, что целиться в бегающую обезьянку, он кинул один пирог в топающего ногами клоуна, а второй в сторону зрителей. Началась суматоха. Клоуны носились по манежу, кидая друг в друга не понятно откуда взявшиеся пироги. Один клоун попытался залезть обратно в машинку и застрял в дверях, другой не преминул этим воспользоваться; обезьянка решила спрятаться в волосах самого большого клоуна, который ловко уклонялся от всех сладких снарядов. Брызги крема разлетались во все стороны. Арена быстро превратилась в месиво из начинки, сливок и хрустящих корочек. Зрители в первых рядах негодовали. Пирог, брошенный в их сторону, упал между рядами, испачкав в основном обувь, а вот дождя из крема и града из кусочков пирога удалось избежать не всем. Сара не без удовольствия заметила, что им повезло купить билеты на предпоследний ряд. Джордж же явно жалел, что не находится в гуще событий, что не может вместе с ровесниками хохотать до колик в животе от того, что кого-то снова обрызгало кремом, что не может пихаться и толкаться, выкрикивая, что у самой популярной девочки школы в волосах яблоки, а у директора лицо в красную крапинку, потому что он оказался за спиной у клоуна, в которого попал вишневый пирог. Билл, державший брата уже какое-то время на коленях, чтобы тому было лучше видно, чувствовал нервное, нетерпеливое подергивание мальчишки, казалось, что вот-вот, и он не выдержит, сорвётся и побежит, понесётся вниз, мимо первых рядов в самый центр манежа, где точно так же словно по волшебству достанет пару пирогов и станет участником этой сахарной вакханалии. Один клоун разошелся не на шутку. Он уже не довольствовался перекидыванием пирогов с другими клоунами, он начал кидаться пирогами в зрителей. Люди испуганно разбегались или падали со своих мест. Клоун-великан, как окрестил его Билл, был явно этим недоволен, он схватил проказника за воротник, когда тот пробегал мимо, поднял в воздух и с силой кинул его на машинку. Весь зал застыл. Время замедлило свой ход. Кто-то отворачивался, не желая смотреть. Родители закрывали детям глаза руками. Особо жестокие приподнимались со своих мест, выпячивая глаза. Клоун упал на машинку, и… И она разлетелась сотней или даже тысячей цветных шариков в разные стороны. Все зрители разом выдохнули, дети, высвободившись из рук родителей, начали скакать, пытаясь поймать шарики. Когда поток шариков иссяк, зрителям предстала абсолютно чистая арена с семью целыми и невредимыми клоунами в центре. Только разукрашенное вишней лицо директора и пара испорченных кремом причесок свидетельствовали о реальности произошедшего. Зал взорвался аплодисментами. Было в тот вечер ещё много всего. И воздушные акробаты, и факир, глотавший огонь, шпаги, ходивший по гвоздям, и много смешных сценок от клоунов между основными номерами. Представление длилось три часа, хотя казалось, пролетело невероятно быстро. И несмотря на всё пережитое и невероятное количество эмоций, все, особенно дети, уходили с ощущением того, что ещё больше осталось неувиденным. Они тянулись из шатра на улицу, обратно в город скорбной процессией: после представления все резко почувствовали упадок сил, потерю интереса к окружающей действительности. Билл на секунду подумал, что из него словно бы выкачали все его эмоции, настолько опустошенно он себя ощущал. Даже дети не возмущались, что идут домой, что им не дали ещё покататься на каруселях или не купили какой-нибудь сувенир. Все слёзы, истерики и мольбы снова пойти в цирк, вернуться в этот праздник были ещё впереди. Завтра, когда они отдохнут и наберутся сил, им захочется ещё раз пережить всё это. А пока все молчали, медленно и устало перебирая ногами. Начал накрапывать дождь.