Хосок удивленно смотрит на свой телефон, читая сообщение от Юнги. Мин обычно писал более распространенные предложения, приправляя их некоторыми ругательствами в сторону Чона. Сейчас лишь два коротких предложения. И черт знает, что именно Юнги от него хочет. Он прощается с братом и Тэхеном, ловит вопросительный взгляд Намджуна, но не отвечает. Сам не знает, с чего вдруг Юнги уехал без него.
Мин тем временем переодевается в домашнюю футболку Хосока, зная, что тому нравится такой его внешний вид, и наливает себе в стакан немного коньяка. Ему нужно хоть немного расслабиться перед тем, что произойдет дальше. У него всю дорогу дрожали руки, и он успел искусать нижнюю губу почти до посинения. Парень в голове сто раз уже прогнал чужой разговор, пытаясь рассмотреть все возможные стороны и исходы. Вдруг он ошибся, и они вовсе не об этом говорили? Даже если и об этом, но не в том свете, почему Хосок ему не рассказал все? Нет, он точно слышал слова Тэхена. Он был уверен и отступать не планировал.
— Юнги? — когда входная дверь открывается, блондин тяжело выдыхает, собираясь с мыслями. Это оказалось куда сложнее, чем он представлял. Вся его уверенность испарилась, когда Хосок переступил порог своей квартиры. Квартиры, куда Мин каждый раз возвращался с таким удовольствием, и где чувствовал себя на своем месте. Сейчас это все казалось чужим. Все те вечера перед фильмами и сонные объятия Хосока на кухне перед парами. Он считал эти отношения идеальными, а они были лживыми с самого начала. Он собирает все свои силы в кулак, и когда Хосок окликает его второй раз, уже сняв куртку и ботинки, выходит из кухни. — Юнни, что-то не так? — Чон осматривает его внешний вид, задерживаясь на обнаженных ногах, а Мину по сердцу больно режет это «Юнни».
Юнги не отвечает. Еще раз втягивает воздух через нос, чувствует обжигающую злость в легких, подступающий к горлу ком страха и обиды, привкус алкоголя на языке, и делает шаг вперед. Еще один, а потом обхватывает Хосока руками за шею и сам целует, сразу закрыв глаза, чтобы не видеть его сейчас так близко. Кажется, загляни он снова в эти глаза, и точно заплачет, как девчонка. Чон удивленно отступает на шаг, ловя его за пояс, но отвечает, пытаясь осмыслить, что происходит с его парнем.
— Юнги, что такое? — спрашивает он быстро, когда старший отрывается, чтобы набрать воздуха в легкие. Но Юнги все так же молчит, обнимая его. Путает длинные пальцы в персиковых волосах на затылке и снова целует, прижимаясь всем телом. Чуть выгибается, чтобы Хосок понял наконец, что от него хотят. И тот начинает догадываться. — Детка, ты так вспылил не из-за вчерашнего? Тебе не обязательно это делать, если ты не хочешь.
На секунду Юнги одолевает сомнение. С чего бы Хосоку добровольно отказываться от победы в своем тупом споре и тем более от секса? Но блондин забивает на это. Если он сейчас начнет думать, то точно передумает, цепляясь за последние крупицы шанса быть с Чоном. Он, черт возьми, так безумно влюблен в него.
— Я хочу, кусок идиота, — шипит Юнги, снова приникая к чужим губам и подталкивая Чона к стене, чтобы удобнее было. Приходится приподниматься, чтобы целовать его так долго, пока Хосок не усаживает его к себе на пояс. Явно не для того, чтобы остаться в таком положении. Все же Юнги не легкая девушка, пусть и ниже Хосока. Мин оказывается прав — Хосок, ловко обходя все углы, тащит его в спальню. Чтобы как нормальные люди, а не в коридоре, как подростки с бушующими гормонами.
Кровать резко проминается под весом двух тел. Юнги хрипит от неожиданности, чувствует, как у него задралась футболка, и тянется руками к водолазке Хосока. Как же ему все это идет, боже. Мин закусывает губу, сдерживая болезненный вой, рвущийся из груди. Они бы действительно могли быть хорошей парой, если бы не…
Хосок сам стягивает с себя верх, оставаясь в джинсах. Юнги цепляется за край его брюк и тянет к себе. Он как-то видел, что это сексуально выглядит. Ему не просто нужно завести Чона по максимуму, он этого хочет. Он хочет, чтобы Хосок видел, каким он умеет быть. Это будет всего один раз. Всего один раз они будут вместе.
— Сними эти чертовы штаны, — шипит Мин, когда Хосок прикусывает его шею, забравшись руками под его футболку. Мин чуть выгибается, стараясь подставиться под ласки чужих рук. Чон на минуту отстраняется, стягивая джинсы, а потом возвращается обратно, чтобы поцеловать Юнги, но тот его останавливает. — Можно… я немного побуду главным?
Он не привык спрашивать разрешения или выставлять себя слабым, но сейчас это казалось правильным. Они оба понимали, кто займет пассивную позицию, но Юнги хотелось хоть немного показать Чону, что он все еще не девушка, и что все еще может управлять процессом. Он опрокидывает Хосока на спину и забирается сверху, упираясь ладонями в его плечи, скользит осторожно кончиками пальцев, исследуя, а потом губами на ключицы. И его так распирает от грусти и нежности. Словно бы они уже расстались, и ничего этого нет.
Хосок видит его странное состояние, но ничего не спрашивает, позволяя себе отдаться ощущениям. Пока что. Они обязательно поговорят после. После того, как Юнги уже сорвет голос в криках удовольствия, и после того, как будет сладко спать у него на плече, как и обычно. Хосок мягко его останавливает, меняясь обратно. Мин не сопротивляется и позволяет снять с себя футболку. Чон мягко оглаживает его бедра и талию, а Юнги жмурится от смущения, закрывая рот рукой. Эти плавные прикосновения таили в себе, кажется, столько чувств, столько заботы, что Юнги невольно поджимал пальцы на ногах. Младший оставляет первый засос на его шее. Блондина потряхивает от переизбытка чувств. В голове столько мыслей и одновременно пусто. Он чувствует чужой язык у себя на ключицах, на сосках, даже слегка дергается от легких укусов. Хосок его не торопит, но Мину нужно больше. Ему нужно все и сразу. Он тянет Хосока обратно к себе и самостоятельно стягивает последний элемент одежды, оставаясь обнаженным перед парнем.
— Ласки оставь на потом, я хочу тебя слишком сильно сейчас, — Юнги готовился к этим словам долго. Около часа прогонял их в голове на кухне, представляя, как Хосок раскладывает его на кровати, как касается внутренней части бедер или возбужденного члена, заставляя хныкать от нетерпения. Мин почти готов перейти к последнему. Он возбужден, и он не хочет ждать. Хотя предпочел бы и вовсе обойтись без всего этого. — Я видел смазку и презервативы у тебя в тумбочке. Не тормози, пока я не передумал.
Хосок неожиданно улыбается. Скорее даже сдерживает смешок. Целует его в щеку, и это кажется таким невинным, что Юнги снова начинает сомневаться. Младший тянется за нужными вещами по указанию своего парня, понимая, что до этого Юнги вряд ли был с парнями. Сам Хосок-то всего один раз.
Юнги шипит от того, какой лубрикант холодный. Не любит вообще холод в принципе. Чон прикасается к его бедрам, и это заводит. Юнги краснеет и почти задерживает дыхание, но разводит ноги шире, намекая, что он готов. Хосок мягко его целует. Мин ему благодарен за то, что тот его отвлекает, когда прикасается к ягодицам, а потом к сфинктеру, заставляя всхлипнуть от переизбытка чувств. Отвлекать у него, разумеется, не получается, но все равно благодарен. Блондин сам чуть подается навстречу, прося не медлить, и младший проскальзывает внутрь девственного тела. Юнги вцепляется ему в плечи, болезненно сжимая пальцами. Но чем быстрее, тем лучше. Чем быстрее
все закончится, тем менее больно будет Юнги. Он хотя бы надеется на это.
— Потерпи немного, — тихо шепчет Чон ему в висок, оставляя там мягкий поцелуй.
— Сам разберусь, я все еще не телка, чтобы ныть, — вопреки своим словам, Юнги тихо взвывает на втором пальце, больно закусывая щеку изнутри. У гребанного Чон Хосока длинные пальцы, и он все еще не может заставить Юнги забыться в ощущениях. Когда же получается, Мин от удивления даже охает, широко распахнув глаза. Ему бы подумать о том, в каком положении он вообще находится, но не получается, потому что Чон Хосок действительно чертовски красивый. Особенно сейчас. Когда они так близки, и когда первый и последний раз.
Юнги кажется, что он действительно плавится от горячих поцелуев в шею. Еще немного, и совсем растает под таким жарким взглядом. Наверное, поэтому Хосока солнцем называют — светит всем бескорыстно, а как приблизишься — сгоришь. Мин Юнги планирует догореть в ближайшее время.
— Хватит тянуть кота за яйца, я уже готов. И морально, и физически, — ворчит блондин под аккомпанемент тяжелых и горячих вздохов. В легкие словно поместили два воздушных шара, сжимающихся при каждом вдохе. Хосок ему кивает, и Юнги это устраивает. Он закрывает глаза и предпочитает не думать хотя бы на то время, пока не получит разрядку. Его начинает напрягать то, что Хосок долго возится, и он хочет уже открыть глаза, когда чувствует, как чужая ладонь фиксирует его ногу под коленом. Одновременно прошибает и ужас, и сладкое ожидание. А когда в него проталкивается горячая плоть, Юнги понимает, что ужаса в нем больше. Ему чисто физически больно, а еще Хосок просчитывает все его движения наперед, поэтому блокирует все его попытки на бегство. От этого не легче терпеть, и он уже хочет все прекратить, когда младший аккуратно касается пальцами его напряженного торса и бережно целует в висок, извиняясь. Неожиданно, все проходит. Хотя бы в душе.
— Ты в норме?
— Двигайся, — Мин поджимает влажные губы, цепляясь за простынь. Чон и правда не тянет. Им обоим было бы хуже. Юнги больно, но он терпит, Хосок волнуется, но продолжает. И это так чертовски похоже на них.
Юнги подбрасывает на кровати через несчастные две минуты. Он складывает губы в напряженное «О» и открывает глаза. Резкий свет снова заставляет зажмуриться, а вслед за этим и приходит осознание, что теперь почти не больно. Эта боль похожа на ту, когда чешешь комариный укус летом — и режет неприятно, но удовольствие более весомо. Блондин окончательно расслабляется, позволяя себе забыться. Получается на отлично. И это не выглядит, как в дешевом американском порно — он не стонет так, что соседи уши зажимают, и в принципе не ведет себя, как умелая портовая шлюха. Тяжело выдыхает, лишь иногда разрывая вакуум вокруг себя тихими стонами. И слышит только звуки поцелуев и свое сердце. И, да, оно чертовски болит сейчас.
— Погоди, — надрывно шепчет Мин, заставляя Хосока остановиться. Тот вопросительно смотрит сквозь туман в глазах, и это самое возбуждающее из того, что Мин видел в своей жизни. Старший снова толкает его на спину, оказываясь сверху. Кивает Чону, чтобы продолжал, и сам двигается навстречу, открывая шею для чужих губ.
Ну кто бы мог подумать, что они дойдут до этого. Вряд ли хоть кто-нибудь. И Юнги это теперь понимает. Хосок тоже об этом не думал. Никогда не думал в том ключе, в котором это хотел бы видеть Мин. И это заставляет больно закусить губу. Глаза начинает щипать уже не от слез, выступивших из-за переизбытка ощущений. Юнги поддается порыву, сжимает его щеки ладонями и целует сам, капая слезами на свои же пальцы.
— Я так чертовски сильно люблю тебя, Чон, — хнычет он, упираясь своим лбом в его, когда чувствует, что они оба уже на краю. И когда пачкает чужую футболку спермой, думает, что это была почти финальная точка в их отношениях. Юнги догорает. Спустя минут десять, когда Хосок сжимает его в объятиях, Мин смотрит на его умиротворенное лицо. Самому спать хочется, и спать хочется именно в этой кровати, именно в этом кольце рук, но он встает. Чон сонно спрашивает, куда он собрался, и блондин ровно и спокойно говорит, что идет в душ. Правда идет. Там пытается смыть все прикосновения и глотает слезы. Действительно, как телка, думает сам про себя. А когда выходит, Хосок уже спит.
Юнги подходит ближе и усаживается на край, рассматривая парня. Красивый, и никто с этим не поспорит. Он аккуратно убирает его челку, чтобы
последний раз мягко поцеловать чужие губы. И это та самая финальная точка.
***
Хосок просыпается с приятной тяжестью в теле и восхитительным настроением. Лежит минуты две, думая, куда мог направиться Юнги в такую рань с его нелюбовью к ранним подъемам. Шума воды из ванной не слышно, да и из кухни ничего. После этого осознания парень открывает глаза и тянется к телефону, желая написать своему парню, но видит на экране одно непрочитанное сообщение. Его улыбка быстро гаснет, как и надежда на то, что все обойдется.
«Надеюсь, твой спор стоил того.»
