lettera

Кэти разлепила веки, и ее ничего не выражающий спросонья взгляд тут же уперся в старый бабушкин шкаф. Когда она просыпалась в своей постели, первым, на что падал взгляд, был коричневый громоздкий шкаф, в котором хранилась половина ее одежды. Через минуту взгляд становится более осмысленным, и воображение тут же рисует знакомый образ перед глазами. Снова. Который день, неделю, месяц. Уже полгода это лицо, этот взгляд уставших, мудрых глаз, словно ему тяжело смотреть. Намного тяжелее, нежели во время работы или разговора… Это было даже не обожание! Это было что-то немного большее… Она любила его всем своим жалким, человеческим сердцем и бесконечно уважала его. Он, действительно, достоин уважения, хотя бы за все те чувства, которые он испытывал к одной женщине и, тем более, за то, что не переставал чувствовать и помнить после ее смерти. По ее мнению даже эта одна деталь могла быть достойна того, чтобы любить его. А эти глаза… Только этим глазам можно было посвящать оды, писать поэмы… Только им одним! — Маркус… — губы еле заметно шевельнулись, дрогнув в чуть заметной, мечтательной улыбке. Сколько раз она представляла себя его спасительницей! Воображение рисовало невозможные вещи… Девушка ощущала почти осязаемое удовольствие от чувств, которые захлестывали ее, как волны, к этому нереальному мужчине. Чувства до мурашек по спине и рукам… по спине и ниже… Она так любила погружаться в фантазии, представляя снова и снова. Кэти доставляло это истинное удовольствие. Эскапизм. Так, кажется, это называется. Голова покоилась на подушке, и вставать совершенно не хотелось, но надо. Будильник вскоре напомнит о себе резким трезвоном. Кэти была уверена, что этот персонаж с невероятно трагичной судьбой один из самых глубоких и неоднозначных, которых ей довелось видеть. Таким, другим, он казался ей; он был лишним, как пятно, в этом подростковом кино, в котором напрочь отсутствует логика. Он совершенно не подходил фильму: ему нужна была отдельная, своя история. Даже тот дядечка Аро или Кайус с его сказочно-красивой внешностью сливались в один фон за спиной Маркуса. Кэти не хотелось, но настало время покидать постель. Эти, иной раз невероятные ощущения, словно он на самом деле был рядом, в ее комнате, так близко… касался ее теплой кожи холодными пальцами вечности… Или это она там, в его мире, с ним рука об руку… Как удачно, думала Кэти, что дорогой ее сердцу образ воплотил не мальчик, которому на вид не более двадцати, а мужчина за сорок, с уставшим, безразличным, но одухотворенным лицом, и большими, бездонными глазами, которые нельзя забыть. Как можно? Насладиться мыслями она может в те минуты или даже часы, когда просыпается или отходит ко сну, пока ее не опутают нити Морфея. Никуда не нужно спешить, ничего делать. Просто с мыслями наедине. Ночь и раннее утро. Ее сладкая боль. Наши фантазии, если очень постараться, могут быть чертовски реальными, главное — не сойти с ума. Девушка встает с постели и подходит к зеркалу, бросая на свое отражение быстрый, цепкий взгляд: ее встречает сонное лицо вкупе с растрепанными волосами. Кэти стягивает выбившиеся пряди резинкой и начинает очередной майский день, но сегодня кое-что по-другому: одна дурацкая мысль не давала ей покоя. Нелепая, идиотская, но не покидавшая голову, назойливая, как осенняя муха, напоминающая о себе. Кэти удрученно покачала головой, смеясь над своими сумасшедшими мыслями и посматривая на прохожих. Не замечают ли они, как она явно улыбается, проходя одна по мостовой? Да какая, к черту, разница? Девушка с удовольствием вдыхала весенние, бодрящие запахи, и, по мере приближения к дому, в груди ее зарождалась уверенность в том, что она сделает то, о чем думала. Пусть это донельзя странный поступок, но об этом ведь никто не узнает! Ароматы молодой травы, зеленые деревья, легкие одежды и теплое солнце придали ей уверенности, и, когда Кэти закрыла за собой входную дверь квартиры, она приняла решение. Она напишет тому, кого не существует. Кэти подошла к компьютеру и открыла «Word». Курсор призывно замигал, призывая заполнить чистую страницу. Кэти кладет пальцы на клавиатуру с чувством, что до нее, наверное, никто не делал подобного, не писал тому, кого нет. Что бы она сказала, если бы была такая возможность? Вот уже палец нажимает на клавишу, и появляется первая буква… «Уважаемый Маркус! Я не знаю, как мне так удалось увидеть Вас, как я смогла передать письмо, которое Вы сейчас держите в руках. Оно адресовано только Вам, и эта информация только для Ваших глаз. Я знаю о Вас, уважаемый Маркус, о Вольтури, и знаю больше, чем вы думаете, чем можете себе представить. Не бойтесь, я не представляю совершенно никакой опасности. Никакой угрозы. Я — человек, как Вы смогли заметить. Думаю, Вы удивлены: как человек может что-либо знать о Вольтури и оставаться целым и невредимым? Да, так бывает! Более я ничего не могу сказать. Они не знают про меня, даже представления не имеют о моем существовании, а я вот знаю, но сейчас о другом. Маркус, мне известно, кто виновен в смерти Дидимы… Я не знаю точно, знаете ли Вы правду в данный момент, но думаю, что нет. Если я не права, что ж, простите. Аро убил вашу жену. Он узнал, что вы оба собирались покинуть клан, и он не смог стерпеть вашего ухода, решив проблему именно таким путем. Для него это был единственный выход, пусть и столь ужасный. Простите меня за то, что Вам приходится читать столь жестокие слова, но я решила написать их, желая, чтобы Вы знали правду. Возможно, я делаю большую глупость, и мне не нужно было говорить всего этого, затрагивать прошлое и настоящее своим письмом, потому что ничего нельзя изменить, повернуть вспять, и от Владыки Вы вряд ли чего добьетесь, если бы завели разговор, но я не могла не сказать. Я не знаю, почему. Возможно потому, что я безмерно Вас уважаю, возможно, еще и другое. Но это уже не важно и совершенно другая история. Не знаю, как в такой ситуации подписаться, поэтому подписывать не буду». Брови взметнулись вверх, образовав на лбу дугообразные морщинки. Раздался короткий, резкий смешок. Любовь бывает такой разной, а влюбиться, даже так сильно, в героя книги или фильма так по-женски! С усмешкой на губах она сохраняет документ. Такое случается…