I am not

***

      Тэхен, ведомый прочь из большой аудитории, упрямо смотрит на темную макушку того, словно на рентгене, пытается уловить хоть каплю логики в движениях Чонгука. Хороших мальчиков видно сразу, и темноволосый относится именно к ним — так решил Ким, а теперь почему-то ничего не понимает. Его программа сканирования, выстроенная годами, дала сбой? Чонгук самоубийца? Ему наверняка если уж не от родителей, то точно от разъяренного Чимина попадет, хотя, какое тот отношение имеет к Чону остается загадкой. Но Тэхен ведется, спокойно следует за парнем и даже радуется, что перешептывания за спиной не будет слышно хоть какое-то время.       Выйдя из душного помещения, не оборудованного нужным количеством окон, оба вздыхают, украдкой, взволнованно оглядываясь вокруг, как если бы они только что пробежали сто километров и оглянулись назад. А, собственно, зачем они бежали? Первым снова начинает Тэхен, с усмешкой оглядывая бегающие глаза парня, явно не понимающего, что делать дальше:       — И зачем мы здесь?       К такому вопросу Чонгук ответа не знает, да и не ожидал: неожиданно и резко, а что сказать, кроме как «а-а-о» он и понятия не имеет. Тэхен, видимо, осознал, что говорить что-либо тут бесполезно, поэтому лишь хмуро улыбнулся, пытаясь скрыть легкость внутри, и обхватил тонкое костлявое запястье Чона, играя бровями.       — Тогда пойдем, все равно уже вышли, возвращаться стыдно будет. Ты со мной? Или побежишь молить препода не надавать тебе пиздюлей? — с издевкой хрипит тот, все еще морщась от каждого слова, как от укола. Чонгук понимает, что раны, совершенно не успевшие зажить, от обилия слов снова начнут кровоточить, поэтому кивает, чтобы тот дальше просто молчал, и не обращает внимания на едкие слова.       Тэхен сильнее вцепляется в руку Чона и, пока тот не видит, впитывает непривычный для человека холод рук, возможно даже, что пытается нечаянно согреть. Они идут молча, скопившаяся над головой Чонгука неловкость затмевает страх, потому что ведут его прямо в никуда. Сквозит неприятным запахом сразу же, как только после темной лестницы наверх его встречает сухой воздух и перенасыщенные цвета, благодаря, конечно, яркому солнцу. Тэхену, видимо, свет такой тоже непривычен, поэтому он моргает часто, его лицо вперемешку с желтыми лучами смотрится обыденно гармонично, Чонгуку это, кажется, нравится.       — Только не говори, что ни разу не был на крыше, — на открытую усмешку Тэхена Чонгук не реагирует. Они оба, словно в оцепенении замершие, смотрят пару минут, только если Чонгук прямо, туда, где на высоте птичьего полета можно ближе разглядеть безмятежно плывущие облака, то Тэхен на обладателя голубых глаз. Он хмурится, переваривает необычный цвет, и, возможно, даже свалил бы все это на цветные линзы, имеющиеся у каждого второго, только слабой памятью, слава богам, не обладает пока что, и на детали внимателен. Они были карие.       — Нравится? — уже расслабленным голосом диктует Тэхен и, первым прервав их нить рук, проходит спокойной походкой вперед. Чонгуку кажется, что если до этого было красиво, то теперь, когда на горизонте появилось стройное тело студента, все кажется самым настоящим сном с волшебным эльфом в главной роли. Он улыбается своим мыслям и тоже шагает, присаживаясь на самый край рядом с парнем.       — Очень нравится, — Чонгук поворачивает голову, не забыв про наставления Чимина смотреть человеку в глаза, и несколько секунд просто смотрит. — И ты…       Оставляя предложение незаконченным.       — И я нравлюсь? — даже не наградив в ответ его взглядом или какой-никакой улыбкой, щебечет Тэхен, сгребая колени в охабку объятий. Его спокойное выражение не выражает ничего и, одновременно, вселенскую печаль. Чону не нравится, как смотрятся на лице парня эти нелепые царапины и опухшие скулы, теперь принявшие название «щечки», хочется их содрать, чтобы лицо было чистым, не тронутым никем. Темноволосый страдальчески выпускает воздух, словно бы он нужен был ему как что-то жизненнонеобходимое, и поднимает ввысь глаза.       Тэхен подмечает, что сегодня этот парень совсем не разговорчив, но один вопрос, витающий в воздухе и не дающий ему покоя, все-таки вырывается, резко, быстро и даже грубо.       — Какие у тебя отношения с Чимином?       — Никакие. Мы… это сложно объяснить. Можно я не буду отвечать на этот вопрос? — правильно, говорит себе Чон, все как и просил его Чимин, если такой вопрос ему все-таки прилетит. Прилетел. Пришлось даже от неожиданности вздрогнуть.       — Ты ушел тогда с ним… вот я и подумал, что, может быть, вы родственники, хорошие друзья или кто там еще может быть, — в оправдание себе бормочет Тэ, прикусывая чуть ли не на каждом слове губу. Теперь неловкость ощущает и Тэхен.       — Понятно. Тебе не больно? — Чонгук не может просто сидеть смотря на кровоточащую ранку под глазом, но выдавить хоть какое-то телодвижение не может, да и не хочет. Идиллия, созданная только что, слишком нравится. Под ними сотни студентов, над ними прекрасное голубое небо, чем-то похожее на цвет волос того парня, в воздухе щекочущая неловкость, но все равно классно.       — А ты как думаешь? — снова натягивая усмешку, — именно натягивая, догадывается Чонгук — выдает Тэхен. Взгляд у него усталый, потрепанный, под глазами скопились помимо настоящих гематом синяки от недосыпа, да и в целом вид у того хмурый. Темноволосый заглядывает куда-то глубже, но попытки тщетны, Тэхен отворачивается, не желая быть как на кушетке — голым перед кем-то, выпотрошенным, хватило уже таких сцен, спасибо и простите, я пас.       Чонгук не понимает, откуда вдруг появились такие странные ощущения, но там «дугун» с какой-то болью, не как раньше, в противный тянущий ком сжался и болезненным глухим стуком заглох.       — Больно, — морщась, как если бы прилетело ему, шепчет Чонгук.       — Угадал.       — Если я сейчас это сделаю, ты разозлишься? — Чонгук не знает, откуда в нем столько храбрости появилось, но упрямо ждет ответа, целясь глазами прямо в профиль Кима. А у того будто только две эмоции: насмешка и хмурый взгляд. Теперь он пользуется вторым. Тэхен поворачивает голову в сторону Чона и кривится: шея тоже дает о себе знать и, как бы ни хотелось выглядеть круто и непринужденно, пощипывание так просто не скроешь, да и, как-никак, он тоже человек.       — Не знаю. Мне кажется, после всего меня больше ничем не удивить. Так что дерзай, малек, — играет бровью он, расправляя ноги и свешивая их прямо к обрыву девятиэтажного здания. Чонгука передергивает, стоит взглянуть вниз в самую пропасть, а того хоть толкни — лицо не изменится, не выразив совершенно никаких эмоций. Он пододвигается ближе, льнет послушным прилежным мальчиком, потому что боится, цепляется за руки Тэхена как за спасательную палку, и выпрямляет ноги.       Ближе, чем светловолосый, придвигается к краю, разваливается всем телом и под конец, приятно выдохнув, что за всю подготовку не свалился вниз, кладет тому голову на колени и жмурит глаза. Пусть Тэхен и выглядит безобидным на первый взгляд, но, стоит его узнать получше, то бишь на один день больше, страх проникает не за себя — за него. Перед глазами так и видно, как тот разваровывает какой-нибудь дорогой ювелирный магазинчик, самодовольно ухмыляясь, и бесследно скрывается за поворотом. Такая роль точно бы подошла этому парню. Но страх сковывает, стоит только подумать, что того рассекретят и всю оставшуюся жизнь он проведет в обезьяннике.       — Тебе не противно? — интересуется Тэхен, запуская в волосы напрягшегося парня руку, и играет с прядками мягких волос. Чонгук смотрит на него удивленно, снизу вверх, и путается в словах.       — Что за глупый вопрос, — смеется он. — Нет конечно. С чего бы?       — А, ты же новенький, совсем забыл. Тогда посвящу тебя: меня называют здесь по-разному — псих, придурок, больной и далее по нарастающей. И очень странно, что ты так спокойно сейчас со мной разговариваешь, — искренне недоумевает Тэхен, следя за неловким движением Чонгука, пытающегося не задеть край крыши и перевернуться на спину. Какой пугливый.       — Ты же не заразный, чего мне бояться?       — Кто знает…       Ким, заранее нависая рукой над талией парня, пихает от себя, почти даже просто прикасается к спине Чона, чтобы произвести впечатление толчка, и хихикает. Потому что когда тот боится не по-детски, эти невинные глаза принимают вид ровной круглой орбиты и, выжидая секунды до падения, сразу же зажмуриваются. Только ничего не происходит. Тэхен как сидел, спокойно всматриваясь вдаль, так и сидит, однако рука теперь покоится на талии младшего.       Это все произошло за секунду, но Чонгуку хватило. Хватило всего. Перед глазами ярко пронеслись картинки веселого улыбающегося Чимина и его слезы за плохие оценки. Темноволосый тогда приходил и успокаивал его, зарываясь в область между шеей и плечом и улавливая его пьянящий аромат карамелек, так часто поедаемых этим парнишкой.       Он поднимает потерянный взгляд на Тэхена, совершенно забыв, что, поддаваясь эмоциям, в плюсе он не останется. Ким, кажется, нашел свой фетиш. Невинные бегающие глаза цвета голубого неба слишком необычны для человека. Тэхену можно будет узнать, почему они становятся такими, когда тот особенно чувствителен?       — О ком ты подумал только что?       Чонгук осмысливает фразу, выпаленную Тэхеном так же быстро, как и легкое касание ветерка о его щеки — почти незаметно, но холодно, заставляет некомфортно поежиться на месте. Он улавливает тонкую нить неодобрения с его стороны, будто одна неправильная фраза, и ты мертв, и утыкается в его большие губы взглядом. Тэхен в ответ смотрит, и Чонгука каждый раз поражает его настойчивость доводить человека (и не только) до легкой дрожи в руках и помутнения рассудка. Что такое?       — О Чимине. Я подумал о Чимине. Вспомнил небольшой отрывок, — губы Чона расплываются в полуулыбке, и Тэхен, зачарованный голосом младшего, достает ту же пачку, что была вчера, только почти пустую, и берет сигарету. Так вот почему от него исходит такой запах. Чонгук не знает, как пахнут эти приспособления и как у Кима получается ловко пропускать их между средним и указательным, возможно, благодаря его тонким длинным пальцам, но выглядит это завораживающе. Где-то внутри себя он осознает, что связываться с этим парнем себе хуже, потому что… он может в следующий раз столкнуть тебя с этой крыши, заранее не подставив руку, но с другой стороны он очень интересный. Да и вряд ли Чонгук когда-то почувствует боль, поэтому смерть, если она вообще будет, окажется безболезненной.       А потом, положив одну палку на лоб Чонгуку, усмехается и вытаскивает вторую.       — Будешь?       — А разве они тебе не дороги? — пытается извиваться Чон, смаргивая маленькую частичку фильтра, попавшую куда-то в глаз. Тэхен слишком странно реагирует на все. Его глаза расширены, ноздри плавно раздуваются и в полной мере он даже не дышит. Либо очень тихо. Чимин вот громко. Когда спит особенно.       — Дороги. Просто хотелось узнать: все ли хорошие мальчики, при попадании в плохую компанию, остаются паиньками. Узнал, — играется светловолосый, выпуская оставшийся воздух и заполняя рот идеально подходящей под красные обветренные губы сигаретой. Чонгук без слов вытягивает прямо перед его лицом руки в решительном жесте «давай» и озлобленно смотрит на него огромными глазами.       — И перестань меня так называть. С чего ты вообще решил, что я хороший? — Тэхен только шикает на его слова, вкладывая разрушитель легких в руки андроида.       — Хорошенькие всегда друг с другом дружат. Так заведено природой, — пожимает плечами он и затягивается. — Если и дальше продолжишь за мной таскаться, не думаю, что это приведет тебя к хорошему, — обвивая руками его запястье и на весу держа, он затягивается. — Почему? Потому что я и есть плохая компания. В один момент я могу сделать так, — Тэхен легко выпускает руку Чонгука, отчего она приземляется с соответствующим звуком прямо тому на лицо. Темноволосый шипит и про себя проклинает Кима, потому что сигарета, умело обхваченная упорными трудами между пальцев, теперь спокойно летит куда-то вниз. — И виноват будешь в этом ты.       — И почему это ты плохая компания? Я вот так не считаю, — Чонгук поднимается, облокачиваясь на одну руку и исподлобья обиженно смотрит тому в глаза.       — Ты хоть что-то другое, кроме «плохой» и «хороший» слушать умеешь?       — Нет, ну ты объясни, — не унимается Чонгук. Тэхену не нравится, когда какие-то Чонгуки с ним играют и водят вокруг носа, но это выглядит очень мило, поэтому он лишь расслабляется, закрывает глаза, как и вчера, подставляя лицо под теплые лучи такого жаркого солнца. Сейчас сентябрь, нужно успеть насытиться греющим пальцы ветерком и ароматом легкости, распаленным неслышимым шелестом крыльев улетающих птиц и глубоким запахом опадающих листьев. — А что, если я тоже хочу быть плохим?       — Уверен? — Тэхену забавно наблюдать, как горят у того глаза, как только он начинает говорить что-то серьезное, потому что выглядит это, как детский лепет уверенного в себе пузатого малыша. И пусть ростом тот преуспел, да и пузом не отличается, все равно мило. — Тогда ты должен в полной мере разузнать о плохих мальчиках.       Чонгук непонимающе махает головой, еще совсем даже не догадываясь, что в следующую минуту Тэхен с силой потащит его на себя в сторону выхода, а потом совершенно неожиданно свернет вправо. Темноволосый ошалело оглядывает его самодовольную улыбку, и, кажется, застывает, слушая шаги по ту сторону лестницы. Руки вдруг судорожно цепляются за рукав слегка потрепанной толстовки Тэхена, будто благодаря только ему одному можно спастись от всего на свете. Ну или просто потому что тут больше никого нет, а нервы играют так же громко, как и струны на гитаре — еще чуть-чуть, и с противным треском лопнут. Чонгук вжимает шею в плечи и взволнованно оглядывает трясущиеся руки. Тэхен на это лишь скалится и, отвернувшись, закатывает глаза.       И какой из него плохой мальчик, если даже шагов боится?       — Сиди тихо. Тебе ничего не сделают, мелкий, — Чонгук безропотно и без каких-либо вопросов шумно сглатывает и, садясь в позу лотоса, подобно Киму, расцепляет руки. Пусть этот парень и выглядит спокойно, но, если честно, уверенности это не подбавляет. — Да расслабься ты, — громко шепчет Тэхен и прижимает ладонь к губам Чонгука, явно начиная нервничать. Темноволосый хочет думать, что этот холодок только от сентябрьского ветерка, но потом вспоминает, что над головой ярко светит солнце, под боком теплый Тэхен, но мороз по всему телу это почему-то не отпугивает.       Парни наваливаются головой на прогретую бетонную стену и оба, почти одновременно, закрывают глаза. Тэхен на грани слышимости лепечет тихое «просто слушай», а Чонгук завороженно кивает.       Шаги неизвестного приближаются, и теперь без каких-либо проблем можно расслышать шаркающий звук кроссовок, потому что этот кто-то ноги поднимать явно не научился. Чонгуку это знакомо. Казалось, будто где-то встречал, но Тэхен держит его руку крепко, мотая головой в разные стороны, и Чонгук снова наваливается спиной, усаживаясь поудобнее.       Перед глазами тлеющая пустота и немного желтизны благодаря лучам света, Чонгуку непривычно вот так спокойно сидеть в неведении и слушать непрекращающиеся шаги. Кто-то, продолжая идти с неприятным звуком, вдруг останавливается, будто вслушивается в посторонние звуки, а у Чонгука веки дрожат и вообще его мутит. Тэхен наверняка там улыбается, смотря на испугавшегося Чона, даже почти смеется, но такого стресса темноволосому еще не удавалось получать в столь больших дозах. Хочется к Чимину, никакого Тэхена, нет, о нем даже речи быть не может, потому что…       Плавная мелодия разлетается сначала тихим плачем пианино, а потом ударяет по слуховым аппаратам встроенным еще совсем недавно жестоким мотивом. Звук правильный, так и должно быть, но Чонгук, будто ошпаренный, распахивает глаза и погружается в горящие омуты напротив. Тэхен мирно прикрыл веки и наслаждается мелодией, совершенно не обращая ни на что внимания. Его безмятежное лицо впервые за все время выглядит и правда необеспокоенно, ресницы колышет лишь воздух; они такие длинные и густые, что даже если вырвать клочок, они все равно не будут казаться неполноценными. Звучание снова медленно перетекает в красивую, слаженную историю какой-нибудь влюбившейся девчонки с явным намеком на хэппи энд, пока одна клавиша, совершенно не подходящая ни под что, с писком вылетает из пианино и встречается с полом. Это режет звук и заставляет Тэхёна поднять полные грусти глаза вверх.       Этот парень ошибся.       За спиной слышатся отборные маты с противным шипением, и это кажется до жути знакомым.       Чонгук не знает, что Ким сделал это не чтобы посмотреть на мягкие облака и подумать, на что же они похожи, а чтобы слезы укатились обратно. Это неприятно щиплет слизистую и заставляет пошмыгать носом.       Потом слышно другие шаги. Чонгук узнает их из тысячи: они неловкие, резкие и совсем неуклюжие, даже если это просто слушать. Это Чимин. Он бежит. Быстро, стремительно поднимается, стуча лакированными туфлями и добавляя мелодии некрасивое звучание. Тэхен снова держит руку Чонгука, чтобы тот ненароком не рванул, представляя их, мол, да, мы, оказывается, тоже тут сидим, но вы не обращайте внимания.       — А если тебя услышат, что будешь делать? Помнишь… — сладкий голос Чимина обрывают.       — Да пошел ты. Зачем все время за мной таскаешься? Заебал…       Чонгук понял. Это тот парень, что недавно забрал тетрадь у Тэхена с невозмутимым выражением лица и нахальным взглядом. Неужели Чимин связывается с такими?       — Юнги, хватит. Тебе не хватает Тэхена? Или вчерашнего? — не прекращает Пак, пока его не припечатывают к стене: это слышно по сдавленному писку и глухому стону. Чонгук почти не слышит, отказывается. Тэхен видит, как тот молится, чтобы все было хорошо, и желает защитить своего друга. А друга ли? Он сам хотел стать плохим мальчиком, — получите, распишитесь.       — Завали ебало! Тебя кто-то заставлял туда переться? Или лезть и вызывать этих ебаных копов? Кто, скажи мне, кто тебя заставлял это делать? Чего вообще ты добиваешься? Зачем тебе это сдалось? Ты хорошо учишься, так иди и зубри!       — Мы же друзья… — вопит Пак. Чонгук знает, как тот неловко отводит взгляд в сторону и топчется на месте. — Я не могу оставить тебя…       — Я эту дружбу на хую вертел, понимаешь? Что есть, что нет — мне абсолютно похуй. Ты только жизнь мне усложняешь! Вот объясни мне, тебе и правда что-то нужно от меня? Может, мои деньги? Богатство? Да таскайся за моим братиком, он тебе все даст, он же хороший. Только немного того, но у тебя же фетиш на побитых, так давай! Дерзай. А от меня отъебись.       — Ты мне нравишься, дебил! И я не хочу, чтобы ты еще раз влез в неприятности, — стонет Чимин.       Чонгук не хочет верить услышанному. Как это, «ты мне нравишься»? Нет, не может быть. Разве… Разве ему не важно, что Чонгук тоже может что-то чувствовать, разе он вот так прервет все их «мы»? Он мотает головой, слезно умоляет себя, что послышалось, и снова мотает. Тэхен усмехается и тихо присвистывает, зная, что тот только что познал основы плохого мальчика. Потому что такими становятся не от лучшей жизни. Конечно, жаль мальчишку, но тот сам захотел.       Чонгук с презрением смотрит, напряженно пытаясь найти хоть какой-то ответ, но видит только заламывающего брови Кима и полное отстутсвие эмоций. Он знал? Что именнно он знал? Почему тут остается только он в незнании?       — Так ты еще и гей? — после нескольких минут обдумывания глаза Юнги загораются недобрым огоньком и он за шиворот притягивает того ближе, обжигая щеку дыханием. — Я таких терпеть не могу. Фу, блять.       Дальше Чонгук не знает, как дышать, как быть, что вообще происходит. Только что на этом месте сломались два человека. Чон не сможет верить людям, а Чимин просто сбежит. Сбежит следом и Юнги, только после того, как свое же пианино сломает к чертям.       — Так ты все знал? — оставишь наедине с Тэхеном, интересуется Чонгук. — Ты же все знал, зачем ты только что проиграл это шоу передо мной?       — Не говори так, я не всевидящий и не ожидал, что Чимин тут тоже будет, но так же даже лучше. Я говорил, что быть плохим мальчиком — не значит хорошо, и сразу все сказал, а ты, как наивный мальчишка, просто поверил. Тебе нравится Чимин?       Чонгук не знает, что ответить, просто потому что разочарован. Во всех. Он окидывает его усталым взглядом и молча покидает «поле боя».       Тэхен опять остался ни с чем.