***
Чонгук еле перебирает ногами, поспевая за Чимином. Пейзаж красивого солнечного университета быстро сменился на унылое высокое здание серого цвета, что вот уже несколько лет темноволосый называет домом. Чон знает, что его там ждет — огромнейший допрос Пака и еще куча вопросов от других, но, наверное, впервые в его непродолжительном существовании разговаривать с Чимином совсем не хочется. Делиться, сплетничать, показывать свои эмоции — хочется просто оставить это себе, сжать в маленький теплый комочек и поставить в самый дальний угол, чтобы никто не узнал. Но кто его спрашивал? Чонгук оседает в плечах и, сжимая целую сигарету в руках, улыбается смущенно, зная, что Чимин не смотрит на него. Просто потому что Тэхен забавный, странный и с ним хочется разговаривать. Темноволосый быстро, пытаясь не помять или как-то навредить этой палочке, названной сигаретой, аккуратно кладет ее в задний карман джинс и довольно улыбается. Пусть это первая шалость, которую он совершил, пусть она совсем незначительная, но на душе разливается приятное чувство, а на лице расцветает широкая улыбка. У Чонгука просто не получается ее скрыть. Чимин бы не одобрил, это видно по его напрягшемуся лицу, и Чон совсем не желает как-то портить эти пять лет страданий над ним, но сохранить воспоминания о первом дне очень, правда, очень хочется. — Почему вы сидели рядом? — Чимин, резко остановившись и заглядывая тому в глаза, сжимает губы в тонкую полоску и напряженно переминается с ноги на ногу. — Чонгукки, я же говорил, чтобы ты ни с кем не разговаривал, — продолжает он, недоверчиво скривив лицо. — Разве ты забыл? А если бы твои глаза опять сменились? Или если бы у тебя полетели искры? Как бы ты стал это объяснять? — Чонгук очень не хочет слушать эти упреки, особенно от Чимина, потому что в его глазах тот всегда был добрый, они часто сбегали вместе от злых ученых, потому что казалось, что Пак не такой, а тут… Почему он так разговаривает? Хочется сказать «он первый подошел», но Чонгук только стоит, закусив губу, и в смятении пытается поднять на него глаза. — Прости, просто… мне было очень интересно. Все такое ново… — Чонгук, пойми, ты — просто проект, ты не человек, ты даже не животное! — громче продолжает Чимин, прекрасно подмечая, как того будто током ошпарило от последних слов. Но Пак сейчас слишком зол, чтобы хоть как-то попытаться смягчиться. — Не забывай, что друзей тебе лучше не заводить, а ходить туда ты будешь всего год, чтобы нам удалось узнать, как ты изменишься после пребывания в обществе. Это не значит, что ты должен с ними общаться, просто следи за их поступками! — срывается Чимин, расслабляя галстук на рубашке и выдыхая полной грудью воздух. Чонгук сжимает плечи и опускает голову, больше не хочется смотреть тому в глаза. — Чимин… — мычит Чон, закрывая лицо и сжимая глаза в тонкую полоску. — Что «Чимин»? Я кому говорил, чтобы ты не таскался с людьми, — шипит Пак, заставляя смотреть на себя, убирая тем самым ладони с лица Чона. — Так не должно быть! — «Так не должно быть», «ты не такой», «хватит пытаться походить на человека»! — Чонгук отчаянно пытается держаться на ногах, с просьбой смотря на Чимина. Такого не может быть, чтобы его Чимин… Он бы понял, если бы это был один из тех людей в белых халатах, но не его… его Чимин. — Теперь и ты мне будешь это говорить? А что, если я не хочу быть андроидом, что, если я хочу есть, как и обычные люди, ходить в туалет, чувствовать раздражение, отчаяние, влюбляться, болеть и выздоравливать. Черт, Чимин, я не знаю, что со мной, но я не могу больше это слушать, — Чонгук вырывает руки из захвата старшего и убегает, свернув за здание и растворяясь из виду. Чимин хочет надавать себе по голове, приложиться о стену или что-то твердое и просто заорать, желательно на весь Сеул. Потому что иногда он не может остановиться, и это… это ужасно, на самом деле! Пак не побежит, зная, что тот вернется, но до этого момента будет винить себя, переживая, все ли у того хорошо. Иногда просто нужно сдерживать, а не выплескивать эмоции на других. Глупый. Наверное, Пак в полной мере никогда и не поймет, каково Чонгуку слушать это каждый раз и каждый раз соглашаться, оставляя все людские радости и невзгоды в стороне. Чимин даже не представляет, как только что ранил Чона. Потому что тот теперь не просто послушный робот… Месяц назад ему вставили человеческое сердце, только Чонгук пока об этом не знает. Он поправляет волосы и поднимается в здание, громко хлопает дверью и собирается делать задания. Только на ум ничего не приходит, кроме грустного лица Чонгука. Чимин сжимает карандаш и, смотря в стену, ломает его. — Опять… — шипит он, выбрасывая две части в мусорку.***
Чонгук смотрит на осенний закат и думает. О квадратно-сердечной улыбке Тэхена, о его светлых прямых волосах, о том, что завтра, наверное, он его снова встретит, и совсем не думает о Чимине. Просто потому что страшно. Страшно из-за того, что Пак превращается в тех унылых людей, создающих таких, как он, только из любопытства и какого-то научного эксперимента. Ах да, не стоит забывать, ведь Чон этим и является. Эксперимент, покорный, выполняющий приказы и не имеющий собственного мышления андроид, подобный человеку. Зачем его создали? Чтобы заработать, конечно, и доказать, что Корея и правда продвинутая страна, возможно, чтобы на эту страну ровнялись, может, по другой причине. Но Чонгуку зачем-то подарили мозг, такой же, как и у человека, скоро будут всаживать другие органы — это он узнал, когда случайно подслушал разговор в лабораторной. Он тогда обрадовался, но теперь не весело от слова совсем. Лучше бы сделали ему искусственный интеллект и дело с концами, потому что знать, что ты никогда не будешь таким же, как все, пугает. А когда тебе еще и долбят это каждый день, то… приходится смириться. Парень крутит в руках слегка помятую сигарету с наполовину выпавшим фильтром и усмехается. Единственное, что сейчас доказывает, что он и правда общался с кем-то, помимо Чимина. Это очень интересно, наверное, познавать людей, исходя из личного опыта. И палка эта тоже интересная. Чонгук, проигрывая в голове картинки Тэхена, пытается сделать так же: берет в руки странное приспособление и снова пытается втянуть воздух. Не получается. В чем дело? Не человек, наверное поэтому. Собрав из руки полуразрушившиеся остатки фильтра, он сплевывает неприятный привкус и встает. Солнце уже давно скрылось за темными тучами, вот-вот польется дождь, а до дома идти как минимум километров пять. Чонгук ни разу не гулял один по городу, и был сильно удивлен, когда Чимин вдруг не побежал за ним. Это даже к лучшему. Он, скорее всего, сейчас винит себя, Чонгук успел изучить его от и до, но действий Пака все равно понять не сможет. Он сказал это специально, чтобы растоптать его? Принизить? Зачем он в очередной раз повторяет ему, что он просто что-то временное? Зачем? Первые капли настигают его уже на полпути, и, если честно, Чонгук бы рад прогуляться по ночному Сеулу, но Чимин же волнуется. Да и энергия скоро закончится, так что чем быстрее он доберется, тем меньше он доставит проблем. Дождь моросит по-летнему тепло — так ему кажется, смотря ввысь — но люди говорят об обратном. Он жмутся друг к другу сильнее и скучающе выжидают его окончания, сидя под небольшими занавесами, если нет зонта. Чонгук улыбается им, когда встречается взглядами с непонимающими лицами, мол, он совсем дурак, ходить в такую погоду?***
Чимин смотрит на время — двенадцать часов, а Чонгука все еще нет. Он уже места себе не находит, слоняясь с кресла на диван и с дивана на стул; книга не читается, а задание не делается. Даже не смотря на то, что учится он прилежно и домашнее выполняет всегда и правильно, сейчас не до этого. Пак закусывает губу и выкидывает очередной тетрадный лист, писать не получается тоже, от Чонгука уже пухнет голова и закрадываются страшные мысли. А что, если.? — Черт! — вскрикивает он, запуская маленькую вазочку с живыми цветами на пол. Она расползается по полу некрасивыми ошметьями, и Чимин оседает на колени. Не рассчитав силу и оказавшись на близком расстоянии, она прилетела ровно в ногу Паку, не сильно прорезав носок и впившись в кожу. Парень шипит от боли и думает, что, все-таки, нужно было двинуться за Чонгуком тогда. Как и где он сейчас? Он клацает зубами, выискивая беглым взглядом хоть какой-то намек на аптечку, но вовремя (или нет?) вспоминает, что она находится в лаборатории, что ниже этажом. Приложив ладонь в ранке, тем самым пытаясь остановить кровь, он берет из урны скомканный лист и прикладывает, надеясь, что боль пройдет сама. А сам наваливается на стену и прикрывает глаза. Слишком тяжелый день сегодня был, слишком много ненужных лиц, видеть которые хочется меньше всего, а итог всему — накопившееся вырывается на только-только познающего учебу Чонгука. Дверь с соответствующим звуком открывается, и темная макушка с голубыми, ярко подсвеченными глазами несмело выглядывает из-за нее, словно заранее извиняясь за такую наглость и самостоятельность. Чимин переводит взгляд туда и резко поднимается, морщась от сильной боли. — Ты пришел! — Что у тебя с ногой? Выходит почти одновременно. — Чонгукки, ты сильно меня напугал. Где ты был? — прихрамывая, он подбегает к Чонгуку и осматривает того. Никаких признаков чего-то плачевного нет, за исключением светящихся глаз, и сейчас это не так важно. Жив, здоров, как бы странно это не звучало, и Чимин искренне рад. — Чонгукки… — стонет Пак. — Я так испугался, — безнадежность проскальзывает в его мелодичном голосе, и Чонгук подставляет руки, чтобы тот мог его обнять. — Прости, — виновато мямлит Чон. — Что у тебя с ногой? — сквозь объятия он пытается рассмотреть чиминову ногу, но тот ловко скрывает ее, надавливая, за носком другой, здоровой, пусть и приносит это нестерпимую боль, Чонгук не увидит искривившегося лица старшего. Чимин просто рад, неимоверно рад, что с тем ничего не случилось, и уже заранее обещает себе, что какой бы день ни был угрюмый и ужасный, показывать свои эмоции Чонгуку не стоит — у того и своих проблем достаточно, причем с самого начала его «рождения». — Привет, наш новый проект, рады знакомству, — над Чонгуком тогда возвышалась толпа неизвестных ему людей в одинаковых белых халатах и громко охала, потому что «как живой» и «вот это ро-о-обот!». Чимину противно тогда было, поэтому он отдельно подбежал на коротеньких ногах, хотя в шестнадцать лет он должен был быть уже высоким, и чмокнул того в висок со словами «Добро пожаловать, Чонгукки!», а потом замялся и уже собирался убежать, как перед дверью крикнул быстрое «теперь мы друзья» и скрылся. Долгое время Чон не мог разобрать его фразу, а когда понял — впервые улыбнулся. — Чимин, — Чонгук осторожно выпутывается из теплого вороха объятий и стремительно падает на колени, с сожалением рассматривая обе ноги, испачканные в крови. Только одна покрыта ею снизу и всего лишь подпортила белый цвет носка, а вторая серьезно впилась в ногу и кровоточит. Темноволосый и не представляет, как тому больно, но уверен, что неприятно это точно, и просто смотрит. В глазах недопонимание, как такое могло случиться, Чимин же всегда был аккуратным мальчиком, не причинял себе вреда и лишний раз не ввязывался ни во что, а тут такая «проблемка». Он испытующе, словно пытаясь без слов узнать ответь, поднимает глаза вверх, которые только вспыхивают уже синим оттенком, и цвет этот разливается по всему периметру радужки, заливая и зрачок. — Все хорошо, правда… — пытается успокоить того Пак, но голос предательски надрывается, когда Чон мягким движением только лишь прикасается к стеклу. Оба вздрагивают, и руки Чимина начинают дрожать. То ли от страха, то ли от понимания, что все с Чонгуком хорошо, или не хорошо вовсе. Он присаживается на корточки, вцепляясь в рубашку Чона, и послушно подставляет тому ногу, просто надеясь поубавить боль, ибо потеря крови до добра не доводит, пусть и такая незначительная. — Больно? — с небольшими складками в области бровей интересуется Чон, не оставляя попыток избавиться от ненавистного осколка. — Потерпи, Чим… Готово! — Темноволосый радостно держит перед носом осколок, полностью облепленный алыми сгустками, и переводит взгляд на Чимина. — Ты как? — Нормально, — Чуть ли не стонет Пак и пытается встать, охнув от неудачной попытки. Чонгук, мгновенно положив в карман этот осколок, чтобы, не дай Бог, не пораниться еще раз, подлетает на трясущихся ногах к Чимину и сгребает того, как непослушный мешок, в охапку рук перед собой. Пак смотрит удивленно на того, обхватывая руками его шею просто интуитивно, и начинает смущенно хихикать. — У меня просто несильно идет кровь, Чонгукки, это не значит, что ходить я не умею, — продолжает смеяться он, но рук не отпускает, лишь сильнее жмется и укладывает голову на мягкую рубашку того. Чонгук непонимающе обводит того едким взглядом, намекая, что парень-то совсем не заботится о себе, и выдает уверенное: — Ты дурак, Чимин! — Ты где таким словам-то научился, м? — Чимин отодвигается от того, стукает крохотными пальчиками по шее и весь кривится. Чонгук пожимает плечами. — Не строй рожицы, некрасивый будешь. И да, у меня есть знакомые, не только же тебе их иметь. Они меня и научили, — многозначительно выпаливает Чонгук на одном дыхании и беззлобно улыбается, словно бы сказал что-то совсем обычное. «Тэхен и есть этот знакомый?» и Двусмысленно звучит, Чонгукки — хочется сказать Чимину, но он просто молчит, положив голову тому на плечо и дожидаясь, когда его поставят на пол.***
— Тебе не кажется, что ты начинаешь что-то чувствовать? — как бы невзначай спрашивает Чимин, скуля от боли и ежась, ожидая окончания этих мук. Чонгук внимательно следит за тем, чтобы ничего не пропустить, обрабатывая рану и останавливая кровотечение, и только потом, завязав небольшой узелок на бинте, поднимает на того голову. — Я говорю, тебе не кажется, что ты начинаешь что-то чувствовать? Может, тебе начинает кто-то нравиться, или ты ощущаешь что-то странное внутри? Чувства, эмоции, что-то немного не такое, как было раньше. Что-то из этого? — Пак притягивает к себе поврежденную ногу и осматривает ее: Чонгук красиво «упаковал» ее в бинт, обвязав аккуратным бантом, и теперь кажется, что уже ничего не болит. Совсем-совсем. Он возвращает внимание Чону и расплывается в довольной улыбке, взглядом высказывая все благодарности. — Ммм, — темноволосый чешет затылок и опирается рукой на стул. — Вроде нет, а что? Вы вставили мне что-то? И когда будет готов мой желудок? — Я бы на твоем месте все отдал, чтобы у меня его не было, а то проблем с ним не оберешься, — Пак притягивает к себе Гука, заставляя сесть на стул для подзарядки. Он специально пропускает мимо ушей вопрос того, потому что обманывать его не хочет, но говорить что-либо врачи ему запретили. Однако странно это, потому что сердце давно должно было освоиться и хоть как-либо проявлять свои признаки. — Я буду хорошо питаться, поэтому проблем у меня не будет. Просто хочу узнать, каково это, когда ты пережевываешь пищу, а не вот эти вот, — он рукой указывает на две, красную и голубую, таблетки и бесцветно зевает. — Таблетки, — снова зевает, прикрывая на этот раз ладонью рот. — Все так говорят… Но ты не волнуйся, ты к алкоголю с желудком все равно не притрагивайся, губительно это для тебя. А теперь иди спать, а то я вижу, ты начал зевать. Сколько процентов осталось? — интересуется Чимин, поднимаясь с кровати и надевая тапочку, послушно принесенную по первому зову старшего Чонгуком. — Двадцать два. Странно, еще не мало, а я уже… стоп, я зевнул? — Чонгук восторженно распахивает глаза, пару раз для проверки мигает и на лице расплывается восторженная улыбка и задорный смех. — Чими-и-ин, я зевнул! Чимин умиляется этому, и уговорить того сесть на стул удается только раза с десятого, пока тот не напрыгается, потому что «я зувну-у-ул! Представляешь?». Вот кто точно будет рад, когда первый раз сходит в туалет, так это этот получеловек, потому что роботом его с каждым днем назвать язык не поворачивается. Разве что под вспышкой ярости. Потому что с Тэхеном дружить не надо. А еще потому что Чонгук только Чимина.***
Чонгук с детским восторгом ступает черными кроссовками прямо в лужи и резвится, пытаясь запачкать рядом идущего Чимин. Он всеми силами отмахивается, но знает, что тот сильнее все равно, поэтому под музыку из одних наушников, тихие капли моросящего дождя и язвительный смех младшего они направляются в университет. Чону совсем не хочется прощаться с Паком — тот сегодня весь светящийся, пусть и привычно спокойный. Он не кричит, не причитает, лишь мягко поглаживает поясницу и желает удачи. Чонгук забывает вчерашнюю ссору и с хорошим настроением отправляется в кабинет. Он пришел рано, еще двадцать минут до начала новой пары, поэтому в обычном режиме достает из рюкзака тетрадку с ручкой и укладывает голову на руку, развалившуюся на парте. Не видно светлой макушки Тэхена, хотя он ждал его появления, пока завязывал шнурки, пока смотрел, как завтракает Чимин, сонно потягиваясь и разминая затекшие кости, и мечтал, что в скором будущем тоже будет не хотеть вставать по утрам и злиться на весь мир. А пока он бодрый, потому что заряженный на сто процентов, и эти проценты девать ему некуда. Второй день кажется после расставания с Чимином очень скучным, за окном все еще продолжает лить дождь уже с двоенной силой, будто пытается выжать из усталых студентов все силы, а Чонгук просто думает, что если он попадет под такой дождь, что с ним случится? Наверное, ничего, вчера же все было хорошо. Он утыкается носом в запястье, полностью перекрывая себе пути дыхания, и продолжает сверлить взглядом место Тэхена. Остается уже пять минут, а его еще нет. Неужели он не придет? Чонгук оседает в плечах, уже не ожидая увидеть знакомое лицо, пока в дверях, мимолетно попавших в поле зрения Чона, не появляется он. Он доходит до своего места под гогот других, и темноволосый совсем не понимает, почему у него сегодня столько удивленных вздохов и перешептываний. Тэхен совсем другой, словно это разные люди, Чону даже приходится обновить себя, пару раз поморгать и помазать по кабинету беглым взглядом, вновь возвращая внимание Киму. Тот, чуть прихрамывая, ведет себя непривычно тихо, пытается ни с кем не пересекаться, никого не задеть и вообще быть невидимым. Его красивые медовые губы превратились в красные куски плоти с запекшейся кровью, под бровью виднеется еще совсем свежий шрам, а глаза не выдают абсолютно ничего. Будто из него все жизнелюбие выпотрошили, и Чонгук не глупый, чтобы не догадаться, что это дело рук кого-то. А потом, испуганным взглядом встречаясь с тэхеновыми глазами, пугается. Тот сразу отворачивается, мирно садясь за свое место и так же тихо выкладывая все содержимое на стол, сразу кидая голову на руку, как ранее это делал Чон, и смыкая глаза. Чонгуку хочется подбежать и просто обнять такого беспомощного, раненого Кима, но получается сделать только шаг в его сторону. И если раньше он думал, что о его присутствии никто не знал, то сильно ошибался, потому что все обернулись теперь уже в его сторону и осуждающе смотрели на того. Чонгук сжал челюсть до хруста и подошел к Тэхену, возвышаясь над ним, с горечью рассматривая все больше виднеющиеся ссадины, и вблизи их, кажется, еще больше. Тэхен посмотрел на него и усмехнулся. Что это значит? — Можно присесть? — интересуется Чон, с опаской вглядываясь в Тэхена. — Разве тебе есть зачем? Чонгук не понимает его вопроса, поэтому молча присаживается рядом. Он хочет провести рукой по шелковистым волосам, закутаться в них и просто просидеть так всю пару, но не получается — слишком много вопросов мешают этому. — Что произошло? Тэхен поворачивает к нему голову, и Чонгук мысленно вздрагивает, напрягая всю силу воли, чтобы не закричать, потому что Ким словно не живой, и его состояние Чонгука сильно пугает. Он поднимает руку, чтобы прикоснуться к ране, но Тэхен быстро обрывает его мысли на полуслове. — Уйди. Еще твоей жалости мне не хватало, — и взгляд его полностью разбитый, голос тонкий и непривычно холодный. — Но я не… Чонгук опять не успевает что-то договорить, как чувствует на себе прожигающий щеку взгляд и глупую, ужасно наигранную и мерзкую ухмылку черных бездонных глаз. Над ним возвышается тот голубоволосый парень, кривя губы и с уверенностью не отводя взгляда от него. А потом, сжалившись, переводит внимание на бездействующего Тэхена и, приложив ладонь, полностью накрывающую светлую макушку парня, гладит против роста волос, с издевкой смотрит, как тот только поджимает губы и тяжело дышит. — Что ты делаешь? — не выдерживает Чонгук. — А, так ты себе защитника нашел? — он наклоняется вплотную к лицу темноволосого и одним взглядом намекает, что проигрывать в этой игре не намерен. Пусть Чон и не знает, что за игра и каковы ее правила. Чонгук шумно сглатывает, не выдержав напора, и опускает глаза. — Правильно делаешь, нечего вставать между нами. Лучше бы тебе свалить, новенький, дел потом не оберешься. Я же за тебя беспокоюсь, — с сарказмом выедает каждое слово мерзким голос он, забирая тетрадь Тэхена прямо у того из-под носа. Чон хочет возмутиться, но Тэхен хватает того за руку под партой и продолжает увиливать от столкновения взглядов. Незнакомый парень уходит, крикнув «а это я возьму с собой, а то забыл» напоследок. Тэхен зарывается лицом в угол между партой и рукой и, кажется, даже не дышит. Чонгук следит за ним всю лекцию.***
Когда начинается третья пара, а преподаватель только начинает что-то важное рассказывать, Чонгук не выдерживает. Он поднимается на локтях, заставляя Тэхена поднять бровь и удивленно посмотреть, мол, ты все еще тут? — Давай прогуляем? — просит Чонгук и Тэхен все сильнее поднимает бровь, слегка распахивая опухшие глаза и образовывая из губ почти ровную «О». — Разве ты не приличный студент? — с усмешкой в голове произносит он, делая акцент на последнем слове. — Но ты же меня не знаешь еще, не делай поспешных выводов, — с гордостью произносит он, урывая руку Тэхена в свою, и тащит на глазах у всех черед всю аудиторию.