Здесь что-то тикает, мадам...

      Вокруг было темно и тихо. Где-то капала вода, напоминая Драко о жажде. Горячий из-за недавнего пожара воздух обжигал бронхи и легкие. Малфой был обезвожен.       Сколько он уже сидит рядом с телом незнакомого мужчины? В голове было пусто, капающий звук дарил пульсирующую боль в висках. Из-за дыма, которому некуда было выветриваться, в глазах все плыло. Драко на секунду со всей силы сожмурил глаза, ощутив всю пыль и грязь, попавшую в глазницы, затем взглянул на часы — все еще тикают. Малфой подумал, как медленно тянется время.       Время.       Он пропустил похороны отца.       Внутри все похолодело.       — Приз за самого отвратительного сына получает Драко Малфой, — сказал он сам себе с горькой усмешкой.       Боясь даже думать о том, в каком состоянии пребывает Нарцисса, Драко растерял последние силы. Он откинулся назад, ударившись головой о часть бетонной плиты. В голове мелькнула мысль о том¸ что убьет его быстрее: нехватка кислорода или боль?       Он закрыл глаза, попытался представить себе Малфой-мэнор в мельчайших деталях. Драко просто сидел и воображал, что находится дома, сидит в саду, который создала его мать, и наблюдает за павлинами. Вскоре ему почудилось, будто воздух здесь, в аэропорту, и правда свежий и чистый, пахнущий гиацинтами.       Он смирился со своим положением и просто ждал смерти.       Вода все еще капала. ***       — Простите, мадам, мои руки очень пекут, — сообщила Жаклин, но все равно продолжала убирать камни. Гермиона рассеяно перевела взгляд на свои ладони — кожа была содрана, кровь сочилась, кое-где образовались мозоли и теперь грозились лопнуть. Она так старательно пыталась отвлекать Жаклин от дурных мыслей, что не замечала собственных повреждений.       — Я знаю, как тебе больно, потому что чувствую то же самое, но это пустяки. Борись с болью, отвлекай себя и продолжай разгребать, — ласково сказала Гермиона.       — Мадам… А ваша нога, это тоже пустяки? — девочка испугано смотрела на Гермиону, а потом медленно перевела взгляд на ее ногу.       Гермиона почувствовала адскую боль сразу, как увидела ранение.       В левой ноге чуть ниже той нежной кожи под коленкой отсутствовал довольно приличный кусок мяса. Джинсы промокли от крови и потяжелели. Рана была чуть меньше, чем настоящий бейсбольный мяч.       — Жаклин? Даже не вздумай смотреть туда, — Гермиона сдула с лица пряди волос, которые от температуры стали просто неукротимыми. — Дай мне свой пояс.       Девочка быстро высунула тоненький поясок, украшающий ее шорты, и отдала его Гермионе. Та ловко затянула жгут и подумала, что главное — не забыть вовремя его снять. Терять ногу ой как не хотелось.       — Куда вы летели, мадам? — поинтересовалась Жаклин, пытаясь отвлечься от боли, когда они продолжили расчищать дорогу.       — Домой, в Лондон.       — Так значит, вы — англичанка? Я посещала Лондон, когда была совсем маленькой, но помню, что мне понравилось. — Жаклин помогла отодвинуть большой кусок чего-то тяжелого. — У вас там кто-то есть?       — Конечно. В Лондоне вся моя жизнь. Друзья, работа, кот, — из-за разговоров дыхание сбивалась, но Гермиона не обращала на это внимания.       — Кот? О, мадам, я люблю котов! Расскажите о нем, пожалуйста, — Жаклин восторженно улыбнулась, выставляя на показ брекеты. Это напомнило Гермионе о детстве. Она часто сидела у родителей на работе, читала журналы для стоматологов и даже знала в теории, как ставить пломбы. Шаг за шагом она рассказывала это своему папе, а он ласково улыбался ей и взъерошивал и без того непослушную копну волос.       «Гермиона, да ты будешь превосходным стоматологом. Может быть, мы с мамой даже разрешим тебе здесь работать», — громко смеялся отец.       Воспоминания летели перед глазами, как калейдоскоп событий. Гермиона грустно улыбнулась:       — Кот, значит… Его зовут Живоглот. Он рыжий и толстый. О, поверь, он очень толстый, — рассмеялась она, стараясь скрыть грусть. — Думаю, я слишком много ему позволяю. Иногда не знаю, я хозяйка в доме или он.       — Это понятно, вы очень добры, мадам, — сказала Жаклин.       — Как-то я испекла торт своему другу на День рождения. Вообще-то, готовлю я так себе, но убила на это весь вечер, старалась. Утром встала пораньше, чтобы красиво упаковать, а от торта одни орехи остались — да, Живоглот не любит грызть твердое.       Девочка заметно повеселела.       — И с кем же сейчас ваш кот?       — О, я оставила его с человеком, с которым он лучше всего ладит. Моя подруга Полумна просто обожает всяких животных, — сказала Гермиона.       «Особенно их выдумывать», — мысленно добавила она.       Жаклин попыталась скрыть смешок, чтобы не показаться грубой. Но Гермиона все поняла и не рассердилась.       — Имя, да? Ее часто дразнили в школе, но Полумна самый добрый и искренний человек, которого я знаю, — Грейнджер закрыла глаза, и сознание сразу нарисовало образ Лавгуд. — Честно говоря, она действительно довольно странная. Но никакие насмешки не могли заставить ее изменить своей натуре. Это было бы предательством. А еще у нее самые вкусные лимонные пироги, которые я когда-либо ела.       — Думаю, вашему коту у нее нравится. Мне бы понравилось, — Жаклин села и вытянула ноги. — Дайте мне минутку, мадам, пожалуйста.       Гермиона молча села рядом и попыталась осмотреть свою ногу. Цвет был относительно нормальным. Она потянула джинсы на больной ноге вверх, чтобы прикрыть рану, и зашипела от боли.       — Все будет хорошо, мадам, — сказала Жаклин. — Это вы так сказали. А я вам верю.