Здесь что-то тикает, мадам...

      — Напомните мне, почему мы ничего не делаем?       Гарри, Джинни и Рон сидели за маленьким столом в квартире Поттеров. Никто так и не притронулся к чашкам с бодрящим кофе. Уже двое суток они ничего не слышали о Гермионе.       У Джинни залегли темные круги под глазами. Она почти не спала, дежурила у телефона, смотрела новости, читала газеты. Иногда ей мерещилась серебристая выдра, которая вот-вот сообщит голосом Гермионы, что она цела, что ее почти не задело, но в больнице надоедливые врачи отказывались ее выписывать. Слыша хлопок трансгрессии, Джинни представляла, что сейчас появится Гермиона и скажет, что вообще не успела в аэропорт, но не могла объявиться раньше из-за всеобщей паники, ведь самолеты с Франции не летают, пришлось оформлять порт-ключ.       Рон был весь дерганный. Ему всюду слышался голос Гермионы, он даже пару раз останавливал в толпах людей девушек, чьи волосы хоть немного напоминали его подругу. В магазине он не появлялся — не было сил видеть радость на лицах людей, не было сил дарить эту радость, ведь сам Рон был опустошен.       А Гарри постарел. Все его силы уходили на обдумывание разных планов. В министерстве отказались выдавать порт-ключ. Надо сказать, что Гарри понимал решение Кингсли, но был очень несогласен с ним. Раздраженно хлопнув дверью в кабинете министра, Поттер проклинал всех сотрудников министерства, границы стран и даже то, что Великобритания расположена на острове.       Вечером Джинни заботливо проводила руками по его волосам, отмечая легкую седину — след войны. Она беспокоилась о муже не меньше, чем о подруге. Но если есть шанс, что Гермиона в безопасности, то Гарри страдал на глазах у Джинни, и хотя они клялись у алтаря оберегать и поддерживать друг друга, девушка не знала, как облегчить его ношу.       Ведь сама она переживала не меньше.       — Потому что от нас ничего не зависит, — обреченно ответила Джинни, глядя на свои руки.       — То есть, как возложить на Гарри миссию спасти магический мир — так это пожалуйста, а как порт-ключ сделать, или хотя бы отряд выслать — так извините, — Рон начал повышать голос.       Гарри запустил руки в свои волосы и закрыл глаза.       — Не министерство, а хрен-знает-что, — не унимался Уизли.       Гарри мог легко описать выражение лица и жесты друга. Они знали друг друга лучше, чем кто-либо.       Джинни вышла из кухни, вытирая накатывающие слезы. Поттер продолжал сидеть с закрытыми глазами, пока не услышал:       — Мы не можем ее потерять, ты же знаешь, Гарри, — не веря своим ушам, он посмотрел на друга.       Рон плакал. ***       Спустя несколько дней оптимизм Тео раздражал Пэнси еще больше. Видя это, Блейз спросил у Нотта, почему он так уверен, что с Драко все будет в порядке.       — Драупнир, — задорно ответил Тео, и продолжил читать книгу.       Блейз ничего не понял и решил спросить у Пэнси, что Нотт имел в виду. Когда она услышала про драупнир, то почти подпрыгнула на месте:       — И он молчал?       — Ты можешь объяснить, что это значит? — терпеливо спросил Блейз.       — На прошлый День Рождения Драко Тео долго не мог придумать подарок. Когда ты сказал, что подаришь шар, показывающий все самые счастливые моменты, наш раздражающе-оптимистичный друг решил, что переплюнет тебя, — Пэнси тихо засмеялась.       — Все еще не понимаю, — сказал Блейз, но улыбнулся.       — Он нашел драупнир. Я не знаю, как. Даже не представляю, — Пэнси призвала какую-то книгу и найдя нужную страницу, ткнула пальцем на кольцо. — Это оно.       — …кольцо каждую девятую ночь приносило своему владельцу ещё восемь точно таких же, опоясавшись поясом из этих колец, он становится неуязвимым, — прочел Блейз.       — Ты же не думаешь, что Драко серьезно разгуливает с сотней колечек вместо пояса?       — Уверена, что нет, — восторг в глазах Пэнси померк.       — Но даже если владелец не носит кольцо с собой, он все равно остается чертовски удачливым засранцем, — сказал Тео, заглядывая в комнату. ***       — Не буду спрашивать, что ты делал в маггловском аэропорту, просто понадеюсь, что палочка с тобой, — сказала Гермиона, после обмена парочкой колких фраз.       — Да, и палочка, и экстракт бадьяна, и укрепляющее зелье. Кажется, даже крововостанавливающее есть, секундочку, — Драко полез в карманы. — Черт, как жаль, Грейнджер, тебе не повезло. Сегодня я забыл свою аптечку.       Гермиона стиснула зубы от злости и отвернулась от него.       Жаклин, наблюдавшая за ссорой этих двоих (хоть она и не знала английский, но по лицам все было ясно), сердито посмотрела на Малфоя.       — Что, я обидел твой объект для поклонения? — спросил он на родном языке. Пусть Жаклин и не могла понять его, Гермиона все очень хорошо расслышала.       — Знаешь, что, Малфой?       — Надеюсь, ты умираешь, и хочешь дать мне пару наставлений, — кинул Драко, — на которые плевать я хотел.       — Давно не практиковался в оскорблениях? — прохрипела Гермиона. — О тебе не было слышно, так что люди стали выдумывать теории. Кто-то говорил, что ты не выдержал позора и сбежал. Другие считали, что ты загибаешься в мире магглов.       Малфой скривился от злости и собирался ей ответить, но Гермиона продолжала:       — А я надеялась, что ты упал в канаву с ядовитым плющом и сдох в муках.       То, каким тоном она это говорила, немного поубавило его злость. Драко был не двенадцатилетним мальчиком, принимая все слова всерьез. Теперь он понимал, что Грейнджер говорит это только для того, чтобы задеть его. На самом деле, эта заносчивая идиотка не умеет желать кому-то смерти.       — От твоего запаха я мог бы, как ты говоришь, сдохнуть в муках, — коротко ответил он и начал искать, откуда доносится капающий звук.       — Я не знаю вас, но судя по всему, вы тот еще придурок, — сказала Жаклин ему в спину. Малфой развернулся и сверкнул глазами.       — Этот кошмар, — он обратился к Гермионе, указывая рукой на девочку, — должно быть, результат твоего близкого общения с Уизли.       — Она не моя дочь, кусок ты идиота, — Гермиона смотрела перед собой невидящим взглядом и судя по всему, была очень слаба.       — О, Грейнджер, всем плевать на твою личную жизнь, я не хочу слушать об этом, — Драко сказал это таким деланым тоном, что Гермиона фыркнула.       — А ты совсем растерял хватку, Малфой.       И только Жаклин наблюдала странным взглядом за этой сценой, не понимая поведения этих двоих.       Найдя сторону, где звук слышен отчетливей, Драко принялся расчищать проход. Жаклин села рядом с Гермионой, осматривая рану на ноге. Девочка чувствовала всю уязвимость человеческого тела. Ей стало казаться, что на ее коже появляются раны, что вся кровь вытекает, образовывая под ней лужу. Но это не пугало. Жаклин думала о боли и смерти как о неизбежном исходе.       Она жила с бабушкой. Было неплохо, но временами очень тоскливо. Когда ты в полном расцвете сил, перед тобой весь мир, когда ты цветешь, грустно находиться рядом с людьми, чьи жизни увядают. Жаклин любила бабушку, но уже в девять лет она чувствовала, что начинает будто засыпать. Они вышивали картины, смотрели дурацкие мелодрамы с бесконечным количеством серий, читали по утрам газеты, которые читают только старики. Девочке же хотелось оседлать велосипед, разбить коленки, смеяться с друзьями, срывать вишни с деревьев, снова разбить коленки, купаться в речке. Жизнь будто проходила мимо нее.       Тогда она подслушала, когда бабушка разговаривала с кем-то по телефону, что ее родители находятся в Англии. Был какой-то инцидент, и ее забрали у родителей. Жаклин хотела найти свою семью. Она разбила копилку, еще немного денег взяла у бабушки, предусмотрительно оставив записку: «Я все верну, обещаю. Твоя Жаклин», и сама купила билеты.       У девочки не было плана. Она не знала, как найти родителей в незнакомой стране, но посчитала, что это хотя бы интереснее, чем вышивание.       Раздался кашель. Малфой согнулся, кашляя кровью. Жаклин испугалась так сильно, что Гермиона решила если не преодолеть свою неприязнь, то хотя бы запихнуть ее поглубже. Она медленно переместилась к Драко, что-то шептала ему, обещая помочь.       — Выглядишь ужасно, — сказала Гермиона, поздно осознав, что Драко может подумать, будто она опять пытается завязать перепалку.       Но у него, видимо, не было на это сил.       — Ты знаешь, сколько мы уже здесь? — спросил он.       — Несколько дней, наверное.       — А сколько человек может без воды?       Гермиона промолчала, поджав губы. Она помогла Драко сесть, облокотила его спиной на камни и почти охнула.       — Хреново ты скрываешь страх, — сказал он. — У меня что, череп проломлен?       — Вся твоя рубашка кровью пропитана, — тихо сказала Гермиона.       Драко задумался на мгновение, а потом сказал:       — На меня какая-то плита упала. Посмотри, что там, — видя, как она раздумывает, Малфой добавил, — Грейнджер, пожалуйста. Мне нельзя здесь умирать.       — Никому нельзя.       Она попросила Жаклин отвернуться и начала расстегивать рубашку Малфоя. Когда ее холодные пальцы задели кожу, Драко закрыл глаза. Прохлада почти обжигала, и он подумал, что у него, вероятно, жар.       — Пожалуйста, не забывай эти слова. Ты сам сказал, Малфой. Сам, — твердо сказала Гермиона. — У тебя тут два ребра… торчат. Наружу.       — Дефект при рождении, странно, что ты не замечала, — попытался отшутиться Драко.       — Бояться — это нормально, — Гермионе было не смешно. — Не будешь много двигаться, доживешь до прихода спасателей.       — Как жаль, я-то собирался поиграть с вами в квиддич.       — Какой ты идиот, боже. Почему именно ты? Почему тут оказался ты? — Гермиона положила руку на свою шею.       Драко усмехнулся:       — Я задаю себе этот вопрос с тех пор, как очнулся.