Здесь что-то тикает, мадам...

      Теодор Нотт воодушевлялся, как только дело доходило до медицины. Он умело накладывал шину на ногу орущему мужчине, не думая о том, что с помощью магии пострадавшего уже можно было заставить ходить.       Любой проходящий мимо врач останавливался и наблюдал за мастерской работой Тео. Вполне возможно, что если бы не ситуация, то вокруг столпились бы люди, и тогда бы оставалось лишь включить на фоне какую-то мелодичную симфонию, дополняя картину искусства. Да, Теодор Нотт — медицинский виртуоз.       Интерны старались держаться рядом с ним, чтобы впитывать все, что только можно, ведь даже простой осмотр Тео проводил так, что несчастные интерны готовы были драться, чтобы получить лучший обзор. За это, естественно, они получали порцию отнюдь не лестных слов от своих наставников (которые, кстати, отправляя интернов работать, занимали их места). Но Тео обращал внимание только на Вивьен, и все его просьбы были обращены к ней.       — Подай, пожалуйста, скальпель, — совершенно спокойно просил Нотт, будто речь идет о солонке или перечнице за обеденным столом. В ответ на удивленно-испуганный взгляд медсестры Тео не закатывает глаза и не морщит нос, приговаривая что-то о глупости молодежи, — нужно выпустить жидкость.       Вивьен была удивлена, как вежливо общался с ней Тео, ведь обычно старшие врачи и даже интерны не особо утруждались, чтобы сказать банальное «спасибо». Она, конечно, никого не винила — на операционном столе не всегда есть время для вежливости, они все выполняют свою работу. Но Тео стал тем исключением, которое перевернуло взгляды Вивьен на рабочую обстановку. И, между прочим, вежливость Нотту ни капельки не мешала.       Спустя несколько часов работы, она так привыкла к каждому его телодвижению, что предугадывала, что и когда необходимо Тео.       Паникующий мужчина все никак не хотел отходить от них, расспрашивая о последствиях и жалуясь на невыносимую боль. С завидным терпением Нотт осматривал следующего пострадавшего, отвечая на истеричные выпады неугомонной личности.       — Да сделайте что-нибудь с этой болью! — вспылил тот.       Договорить ему не дали спасатели, которые притащили на носилках еще двоих: женщина так крепко схватила своего ребенка, что никому не удавалось расцепить ее руки. Нотт молча передал бинт в руки Вивьен, прося ее закончить перевязку и направился к новоприбывшим. Женщина дрожала всем телом, ее глаза были крепко зажмурены, а губы быстро двигались, шепча что-то ребенку. Тео аккуратно, чтобы не задеть мать, положил пальцы на шею маленькому мальчику. По тому, как опустились плечи медика, всем присутствующим стало понятно — ребенок мертв.       Повисло молчание. Медсестры медленно двинулись в сторону матери, ведь само осознание, что все эти дни она держала своего мертвого ребенка, потрясло всех, замедляя работу.       — Мертвым мы помочь не можем, а вот женщину лучше привести в порядок, — сказал Тео. — Нет нам прощения, если она лишится рассудка.       ***       Рассматривая карту аэропорта, разбитую спасателями на зоны, Рон хмурил брови.       — Они в квадрате D, заклинание почувствовало магию.       — Родовая магия Малфоев так сильно чувствуется? — спросил Гарри. При составлении плана они рассчитывали, что на определение примерного местоположения уйдет больше времени.       Блейз фыркнул и сунул руки в карманы. Джинни закатила глаза, ожидая лекцию о чистоте крови и ее преимуществах.       — Магический потенциал вашей подружки превзошел все, что я встречала, — без злобы и зависти сказала Пэнси.       — Вот кое-кто удивится, — сказал Блейз, сдерживая улыбку.       — Мы ему не скажем. Пока что.       Пэнси смотрела на Блейза, и он видел огоньки, танцующие в ее глазах. Сил сдерживать улыбку не было, и губы уверенно растянулись, обнажая белоснежные зубы.       — Но ты сказал «они», — прервал их Гарри. — Малфой тоже там?       — Да, когда я обнаружила Грейнджер, — Пэнси как-то странно произносила ее фамилию, слегка картавя, что напоминало Флер, — то почувствовала рядом с ней Драко. Видимо, они были рядом в момент взрыва.       Сзади послышалось какое-то кряхтение. Все резко обратили внимание на Рона, который достал палочку.       — Да что? Мы же знаем, где именно они находятся, — тот стал размахивать длинными руками.       — Нам нужно определиться, у кого патронус самый маленький, чтобы не привлечь внимание магглов, — в сотый раз пояснила Джинни.       — На сколько я помню, олени и лошади больше терьеров, — эмоционально продолжал Рон.       — А вот коты — меньше, — сказал Забини.       Когда Уизли повернулся к нему, то увидел, что на лице Блейза играет лисья улыбочка, а из его палочки стремительно выпрыгивает кошка с довольно большими ушами. Она обошла вокруг хозяина, выслушав наставления, и юркнула из палатки, в которой пряталась эта необычная компания.       — Опять другая? — Пэнси удивленно посмотрела на Блейза.       — В этот раз абиссинская кошка, — ответил он. — Я сам не знаю, почему они все время разные.       Гарри сел рядом с Джинни, обнимая ее одной рукой. Она мягко положила свою голову на плечо мужу и закрыла глаза. Теперь остается ждать.       Рон не знал, куда себя деть. Он то высовывал голову из палатки, вглядываясь туда, где были погребены Драко и Гермиона, то беспокойно двигался широкими шагами, затем под строгим взглядом сестры садился на деревянный табурет, снова вскакивая уже через минуту. Джинни, жившая большую часть своей жизни с Роном под одной крышей, уже давно не злилась на его эмоциональную несдержанность, но сейчас, наблюдая за ровным и спокойным на вид Блейзом, за уставшим Гарри, который выдавал обеспокоенность только неровным дыханием и тяжелым выражением лица, Джинни начинала раздражаться из-за чрезмерной активности брата. Не выдержав его очередного вскакивания, она сказала, что пойдет искать Тео, и вышла из палатки.       — Теодор Нотт, Теодор Нотт, — зачем-то повторяла Джинни себе под нос, будто искала на полках супермаркета кетчуп и постоянно напоминала себе название изготовителя.       Людей вокруг была уйма, Поттер протискивалась через толпы наблюдателей, недалеко от палатки, аккуратно обошла толпу скорбящих рядом со стеной памяти, которую быстро поставили уже на следующий после трагедии день. Она подходила к каждой бригаде спасателей, рассматривая лица издалека, чтобы не мешать, а потом вспомнила статью в «Ежедневном пророке» о каком-то медицинском зелье, которое изобрел Нотт.       Стукнув себя ладошкой по лбу, Джинни резко развернулась и направилась в сектор оказания первой помощи.       Услышав о невероятном докторе от толпы молодых врачей, по виду который Джинни поняла, что это интерны, она пошла в четвертую палатку и застала Тео, который зажимал рану в животе какой-то женщины. Рядом суетилась рыжеволосая девушка, подавая необходимое Нотту.       — Мы нашли их, — сказала Джинни, а потом поняла, какую глупость совершила — у Теодора в руках буквально чья-то жизнь. Нельзя так вываливать новости.       Но к ее удивлению, парень даже не обернулся, а только сказал:       — Я знал, что наша принцесска не оставит нас, пока не расскажет все наши секреты во время тоста.       — Какого тоста? — Джинни в замешательстве так и замерла в проходе.       — На свадьбе Пэнси и Блейза, — спокойно ответил Нотт, но Поттер была уверена, что он улыбается, и улыбка эта передалась ей.       Потом Джинни повернулась на постоянно повторяющийся звук и увидела женщину, прижимающую к себе ребенка. Не контролируя свое тело, она подошла к носилкам.       — Мальчик мертв, — сказал Тео, и в голосе его не было и следа недавнего веселья.       Медсестра наблюдала за ними, параллельно выполняя свою работу. Она немного понимала английский, поэтому ей стало больно от понимания того, что этот невероятный врач тоже где-то внутри боялся и переживал за своих друзей или семью, которые сейчас где-то под обломками. И сейчас, не зная, живы ли они, он все равно замечательно справляется со всеми пострадавшими, которых приносят в эту палату.       Вивьен посмотрела на свои дрожащие руки и заметила, что их силуэт начинает размываться. Тряхнув головой, чтобы избавиться от слез, она мысленно отругала себя за слабость и приказала стремиться быть как мистер Нотт (который, кстати, опять просил ее о помощи).       Не обращая внимания на все вокруг, Джинни присела рядом с женщиной, которая все продолжала шептать какие-то слова своему ребенку, не осознавая, что ее малыш мертв. Поттер смахнула слезы с щек и заправила волосы за уши, затем глубоко вдохнула и накрыла ладонь женщины своей.       Мать перестала шевелить губами и шептать, но ребенка не выпустила.       Тогда Джинни опустила голову на уровень женщины, положила руки ей на щеки, обращая на себя взгляд, и отрицательно покачала головой. Поттер ничего не могла объяснить словами в силу незнания французского, но общаться с матерями, потерявшими детей, она, к сожалению, умела.       Женщина перевела взгляд на ребенка, ее лицо исказилось болью, и она разрыдалась.       И это был самый страшный плач, который слышала Вивьен и все присутствующие в палатке в своей жизни.       ***       Драко еле удерживал себя в сознании, потому что новый обвал затруднил поступление кислорода, и подумал, что серебристая кошка — галлюцинация. Но когда рука Грейнджер дернулась, а ее голова проследила за движением патронуса, Малфой внутренне воспарил.       Такой счастливой улыбки на лице Гермионы он не видел никогда.       — Надо было заключить пари, — деланно пробурчал Драко. — Я знал, что мои друзья откопают меня быстрее, чем твои.       — Да неужели? — рассмеялась она. — Ты им что-то должен?       Однако злобы в ее голосе не было, и осознание этого разливало тепло где-то у Драко в груди.       — Мы выберемся и заберем Жаклин, Малфой. Мы правда выберемся отсюда.       — Ну, я еще подумаю, забирать ли тебя с собой, — он скрестил руки на груди. Это старое «Малфой» немного его задело.       — Не выделывайся, — она шлепнула его по ноге. — Я таких важных придурков на чай не приглашаю.       И тут Драко подавился собственной слюной. Что она сказала?..       Он почувствовал, как запылали его уши, и поблагодарил Мерлина, что Гермиона не видит этого. Сердце ускорило свой ритм и Драко боялся что-либо ответить, потому что его голос определенно бы задрожал, выдавая владельца с потрохами.       Грейнджер поняла, что поставила его в неловкое положение, и выкрикнула первое, что пришло в голову, чтобы сгладить конфликт:       — Хватай ту кошку, она украла мой кошелек!       Через мгновение они оба разразились смехом, а патронус Блейза сделал вокруг них несколько кругов.       Наблюдая за Гермионой в этом серебристом свете, Драко затаил дыхание. Он заметил все: ее разрез глаз, как у лани, милый вздернутый носик и почти невидимые веснушки. Сейчас он был так близко к Грейнджер, что это пугало. Она смотрела на него так тепло и добро, что Малфой перестал замечать нехватку кислорода, холод, голод и боль в ранах. Драко чувствовал неожиданный прилив нежности, и все, что ему хотелось — быть рядом. Но страх, что он отпугнет Гермиону, был сильнее.       — Знаешь, у меня есть правило: «не целоваться с симпатичными гриффиндорками под разрушенными аэропортами Парижа».       — Не очень-то и хотелось, — захохотала она, запрокинув голову.       Когда патронус направился обратно к хозяину, все волшебство момента испарилось, будто кошка забрала его с собой.       Гермиона смущенно отвела взгляд, прижала колени к груди и облокотилась спиной на какой-то камень. Она думала не столько о самом спасении, сколько о том, что будет делать дальше. Связь с Драко прерывать не хотелось, и Грейнджер боялась, что когда их вытащат, то они просто разбегутся, иногда вспоминая это время, услышав про какую-то катастрофу по телевизору или в толпе на улице. Она боялась, но как сохранить общение не знала. Ей оставалось надеяться, что все получится само собой, но было совсем не в духе Гермионы Грейнджер.       Словно читая ее мысли, Драко прочистил горло и спросил:       — Мы же еще встретимся?       Гермиона повернула голову в его сторону и прищурила глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на нем, но ей это никак не удавалось. Малфой сначала подумал, что это отрицательный ответ, который она не может озвучить из-за известной гриффиндорской благородности, а потом понял, что с Грейнджер что-то не так.       Ее дыхание стало громким и прерывистым, а глаза были полузакрыты. Драко приблизился к Гермионе, положил ее голову к себе на колени и убрал влажные пряди волос с ее лица. Он нежно гладил ее волосы и просил оставаться в сознании.       — Я подумал, Гермиона, и решил забрать тебя, слышишь? — попробовал он отшутиться, но этой фразы Грейнджер уже не слышала.       ***       Медленно поднимая обломки, плиты и камни, Гарри ощущал, как усиливается напряжение.       Ввести в заблуждение магглов, наврав им что-то об английских политиках под завалами труда не составило. То ли Забини оказался таким хорошим лжецом, то ли он успел в тайне от Поттера применить конфундус, но сейчас Рон и Пэнси направляют одну из бригад спасателей, которые не задают лишних вопросов.       Джинни предупредила Тео, чтобы тот был готов оказать медицинскую помощь друзьям, а сама принесла чай, сэндвичи и плед, не забыв захватить шоколадку по просьбе Паркинсон (на что Блейз немного нервно, но искренне рассмеялся, хотя никто не понимал, почему).       Гарри бесконечно протирал очки, ссылаясь на пыль от того, что здание рухнуло, но Джинни знала, что он волнуется и не знает, куда деть свои руки, а пыль тут не виновата.       Миссис Поттер перевела взгляд на Пэнси, которая без конца теребила аккуратный кулон на шее.       Все были на пределе.       Когда Рон принялся расхаживать вперед-назад, а Блейз все-таки плюхнулся на землю от усталости и напряжения, Пэнси подскочила к спасателям.       Они вытаскивали кого-то.       Гарри сорвался с места, держа за руку Джинни, Рон протянул ладонь Блейзу, помогая тому подняться, а Пэнси никого не стесняясь кинулась в объятия живому Драко Малфою.       Который сжимал в руках тело Гермионы.       Рон затрясся в рыданиях, Джинни порывисто обняла его, пытаясь сдержать истерику. Гарри и Пэнси окружили Драко и что-то ему говорили.       Но Малфой ничего не слышал.       Он стоял, жмурясь от яркого света, и не позволял забрать Гермиону.       Все виделось ему какими-то непонятными отрывками, кусками.       Рыдающий Уизли. Пэнси, что-то кричащая ему.       Слова разобрать невозможно.       В голове что-то гудит, и Драко медленно опускается на колени, прижимая Гермиону к груди.       Глаза начинают привыкать к свету, и он стал различать ее черты лица. В голове воспоминания как муравьи в муравейнике: разбегаются в разные стороны, тащат за собой обрывки разговоров, хватку холодной ладони, звонкий смех.       Он не понимал, что реально, а что — просто в его голове.       И время будто поворачивает вспять — все воспоминания задом наперед. Смех. Патронус. Объятие. Ладонь. Паника и страх. Разговоры. Разговоры. Разговоры.       Разговоры.       «В школе казалось странным, что тебе присылают конфеты из дому».       «Ты сам-то понимаешь, что шутка ужасная?»       «Я же говорила, что прочитала все книги Хогвартса».       «Что ты сделаешь, когда мы выберемся отсюда?»       «А ты совсем растерял хватку, Малфой».       И ее лицо, когда они встретились. Ее удивление. Удивление Жаклин.       «Я без нее не уйду».       Драко резко поднял голову и увидел перед собой Поттера. В такой непозволительной близости, что при других обстоятельствах Малфой бы ему втащил.       — Там девочка, — прохрипел он, цепляясь за Гарри, — Жаклин. Она ниже.       И темнота поглотила его.       ***       Голоса приглушенно доносились откуда-то слева. Она медленно открыла глаза, проклиная эту адскую чувствительность к свету, которая порождала головную боль.       — Ну наконец-то, Грейнджер.       Ее руки коснулась теплая ладонь. Гермиона медленно перевела взгляд с потолка на сидящего рядом человека.       Рон улыбался во все тридцать два зуба, рядом стоял Теодор Нотт.       — Гарри и Джинни ушли за кофе. Мерлин, Гермиона, мы думали... — Уизли сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, но фразу до конца не озвучил.       Гермиона успокаивающе сжала его ладонь. Сейчас ее волновало только одно — что с Малфоем. Но заводить этот разговор при Роне не хотелось.       — Позови их, пожалуйста, — тихо попросила она.       Уизли кивнул и устремился к выходу из больничной палаты.       Только Грейнджер собралась задать так сильно волнующий ее вопрос, как услышала, что дверь, находящаяся не в поле зрения Гермионы, открылась, и в палату в сопровождении бабушки заехала Жаклин на инвалидной коляске.       Гермиона ласково улыбнулась, и девочка заплакала.       — Мы все так переживали, мадам! — сквозь слезы говорила она.       Грейнджер была очень тронута и счастлива одновременно. Если Жаклин здесь, жива, да еще и здоровее Гермионы, значит, Драко позаботился о ней.       Сначала девушка, вспоминая его слова, подумала о том, не геройствовал ли Малфой. Сознание сразу нарисовало образ смеющегося Драко, говорящего о всякой ерунде, чтобы скоротать время и развлечь Гермиону с Жаклин. Неожиданная грусть стала поглощать Грейнджер.       Видимо, с Драко все в порядке, и он, скорее всего, уже в Малфой-мэноре, погружается в обычную жизнь и пытается забыть все, что произошло за последние… Кстати, сколько времени прошло?       Гермиона одернула себя и вернулась в реальность, вслушиваясь в слова Жаклин.        — Я думала, что больше не смогу с вами поговорить, не узнаю, как там ваш кот и как вы познакомились с…       — Кстати об этом, — перебил Тео.       Гермиона заметила в отражении зеркала, как в дверном проеме стоит Малфой.       — Исходя из последних событий, как по-французски будет «Драко Малфой?», — спросил Тео, пытаясь не смотреть на глупое выражение лица своего друга.       — Тупая скотина.       Нотт и Жаклин рассмеялись, и даже старушка за спиной девочки легонько улыбнулась.       — Грейнджер, надеюсь, ты там не улыбаешься. Я уже говорил, что у тебя тупое лицо? — сказал Драко, обходя кровать и садясь на место Рона.       — Надеюсь, ты не дежурил под моей дверью, ожидая, когда я приду в сознание?       — Нет, я поглощал шоколад в соседней палате, — серьезно ответил он.       — В соседней палате, значит?       — Пришлось, конечно, заплатить, чтобы мне разрешили лежать в женском отделении, но я боялся, что ты очнешься и сбежишь, — хитро улыбнулся Драко. — А ты там что-то про чай говорила.       — Только если у тебя больше нет дурацких правил о симпатичных гриффиндорках, — в ее глазах огоньки вытанцовывали что-то дикое и опасное.       — Их не будет, если к чаю прилагается самый сладкий торт, который ты сможешь найти.       — Кошка украла мой кошелек, ты забыл?       Драко нежно улыбнулся и накрыл руку Гермионы своей, поглаживая ее большим пальцем.       За разговорами они не заметили, что палата опустела, зато у окошка рядом со входом прибавилось несколько глаз довольных наблюдателей.