Царство/Reign

      После ссоры с братом Джастин едва мог успокоиться. Сердце не билось, пульсировало, причиняя глухую боль. Чувство жалости к себе сменилось на гнев. Он метался из стороны в сторону, тяжело дыша и иногда бурча что-то себе под нос. Потревоженное воображение, как будто назло, выдавало ему тот последний момент дуэли, когда Вилл решительно направил остреё шпаги к его груди.       «А что было бы, если бы он на самом деле не остановился?» — периодически думал Джастин, и каждый раз его правая рука невольно тянулась к солнечному сплетению.       Слухи о конфликте быстро достигли Мари, которая с такой же скоростью пресекла их, избавив тем самым себя от порядком надоевших треволнений Екатерины. Она знала Джастина, как никто другой, поэтому примерно представляла чувства возлюбленного. Они, конечно же, выбили его из колеи, и вероятность того, что они значительно подпортят завтрашнюю коронацию, была слишком очевидна, чтобы Мари оставалась в стороне. Поэтому сразу же после некоторых поручений, данных ею доверенным людям, она отправилась в покои будущего короля.       Тяжёлые двери отворились, и Мари зашла, как и всегда, мягко ступая по мраморному полу. Он стоял неподалёку от окна и смотрел куда-то вдаль. Он дрожал, словно лист осины. А когда обернулся на звук открывающейся двери, глаза его оказались болезненно красными. Казалось, будто бы он хотел заплакать, но сдерживался. — Почему явилась так поздно? — резко спросил Джастин, пытаясь за надменной ухмылкой скрыть волнение.       Он отошёл от окна и устремился к рабочему столу, чтобы налить воды и избавиться от какой-то непонятной липкой горечи в горле. Движения его были отрывистыми, как будто он пытался стрясти с тебя что-то ядовитое и тяжёлое. — Я знаю, почему тебе плохо. И я здесь, чтобы тебе полегчало. Ты не помнишь, что я обещала никогда не оставлять тебя в трудные времена? — Вот только не нужно лезть со своей жалостью! До смерти ненавижу, когда жалеют! — заявил он и отвернулся от неё, скрестив руки на груди. — Знаю.       Больше она ничего не говорила, только подошла к нему и трепетно обняла его сзади, приложившись головой к его спине. Поначалу он тяжело дышал и слегка поёжился, словно боролся с желанием оттолкнуть Мари. Но этот ход подействовал безотказно. Он положил свои ладони на её и прикрыл глаза в попытке восстановить дыхание. Мари отпрянула лишь тогда, когда услышала ровное сердцебиение юноши. Он медленно повернулся к ней и стал всматриваться в красивые черты её лица. В глазах её он увидел тот неутомимый бойкий огонь, который был неизменен. Казалось, будто бы он был способен лишь создавать оттенки других настроений. В тот момент это была тень преданной нежность, заставившая страдающее сердце юноши терпко сжаться в умилении. Он не мог удержаться, поэтому сразу после укола нежности взял её лицо в свои ладони и трепетно поцеловал её в лоб. Это было его немое «спасибо». — Ты устал, — тихо и медленно её голос разливался по комнате, заполненной летней духотой. — Хочешь, сыграю тебе? — спросила Мари, взяв его большие ладони в свои.       Он лишь грустно кивнул, как будто боялся разрушить хрупкую магию, которую девушка принесла с собой.       Мари подошла к арфе, которая по просьбе Джастина ставилась рядом с кроватью, чтобы ему было комфортно наслаждаться игрой возлюбленной прямо из постели. Она скоро заплела волосы в косу набок, села рядом с инструментом, и, сделав все нужные приготовления, начала играть.       Мелодия, которую придумала сама дама, нота за нотой охватывала комнату, заполняя её свежестью и красотой. Мари дышла ровно, прислушивалась к музыке и думая над каждым движением рук. Джастин лежал, оперившись головой о правую руку, и глаз не мог отвести от утончённой девушки, которая казалась ему сказочным существом, чары которого обрекали его на верную смерть. Ему было смешно от своих мыслях о том, что он был не против умереть от этих или же в этих прекрасных руках.       Иногда её чистый взгляд мимолётно скользил по привлекательному, несмотря на волнения, лицу Джастина. Легкая улыбка и затуманенный от вдохновенья, смешавшегося с прежними тревогами, взгляд Джастина уверяли девушку в благоприятном эффекте её методов. Музыка убаюкивала, и он хотел заснуть, однако желание дивиться красоте, которая, по его мнению, всецело принадлежала ему, было сильнее. И он изо всех сил пытался противостоять сладкой дремоте, которая крепла с каждым новым звуком. Мари заметила это, когда в очередной раз бросила взгляд к сторону возлюбленного. Она решила закончить на этот раз, и отняла руки от инструмента, когда нашла логическое завершение мелодии.       Сонный Джастин издал нечто похожее на недовольный стон. Он явно хотел больше, но усталость, казалось бы, уже взяла верх, и это было всё, на что тот был способен.       Мари подошла к постели и, мягко усмехнувшись, произнесла: — Спи и не волнуйся ни о чём. Завтра важный день, я разбужу тебя, когда будет нужно. — Правда? — в полудрёме промурлыкал юноша. — Правда — сказала она и прилегла напротив Джастина, с трепетом, почти задержав дыханье, наблюдая за тем, как веки его тяжелеют, опускаются, и он в состоянии умиротворения засыпает.       Мари не могла уснуть, так и смотрела на юношу. Она часто так делала, любовалась и восхищалась гармоничной красотой и величавостью любимого. Однако в этот раз впечатление было слегка испорчено.       Джастин спал беспокойно, с покрасневших искусанных губ изредка слетали стоны, которые с болью отдавались эхом в её сердце. Она с осторожностью клала свою ладонь на его руку, иногда сжимающуюся в кулак в надежде передать ему своё спокойствие и чистоту мыслей.       «Обещаю тебе, я разведу твою боль руками, сделаю всё возможное, чтобы те, кто напрасно тревожит тебя, страдали. Ждать немного осталось. Скоро она, он… да все они пожалеют»       Через несколько часов взошло солнце и раскатисто заявило о новом дне, который сулил нечто новое и грандиозное. Будущий король боролся с кошмарами, а его Мари де Бальбен с чуткостью солдата охраняла его покой.