***
Осень королевы прошла в беспокойстве за Вильгельма, от которого она так и не получила ни единого письма. Поначалу всё это казалось странным, и ей очень хотелось знать, почему он даже не потрудился черкнуть ей хотя бы пару словечек, чтобы успокоить её сердце. Однако по мере того, как французская земля погружалась в зимний холод, её интерес ослабевал, а затем и вовсе превратился в равнодушие. Однажды Кена даже подумала, что коль скоро он ей не достался ей, то пусть погибнет на поле боя и не достанется боле никому. Правда потом она ещё долго корила себя за это проявление ярости и эгоизма. Отвлечься от тоски по барону ей помогали государственные дела, коих было достаточно. Ей нравилось помогать Джастину, учувствовать в дискуссиях наравне с учеными мужами совета. Поначалу было сложно, ведь приходилось игнорировать предубеждения тех, кто фанатично верил, что королева не имела права вмешиваться в дела управления, и что её единственной целью было рождение наследников. Иногда приходилось даже терпеть грубые шутки об её положении, которые отпускали некоторые месье. В конце концов, воспользовавшись всеми знаниями о дипломатии, королеве удалось сладить даже с самыми привередливыми и консервативными дворянами. Каждая такая маленькая победа королевы вызывала у Джастина неимоверную гордость, которую тот на первых парах пытался неуклюже скрыть, но, осознав всю свою неловкость, он стал открыто восхищаться своей королевой. Однако Кену не могла не смущать эта безоблачность в жизни дворца, который уже многие века существовал исключительно в хаосе. Интуиция не обманывала королеву, и вскоре посреди ночи в покои монархов пришли печальные вести: здоровье королевы Елизаветы внезапно ухудшилось. Кена сломя голову бросилась в покои матери, попутно пытаясь найти оправдание своей безалаберности. В делах и заботах она совсем позабыла о том, в каком шатком положении находилась её матушка. — Кена, осторожнее! Не бегите так! — словно в пустоту крикнул Джастин, который едва поспевал за ней. «Глупая! Недосмотрела!» — крутилось в голове королевы. Кена добежала до комнат и, сама не зная почему, встала у порога, не решаясь ступить дальше. Она просто смотрела. Королева Елизавета сидела в углу комнаты, обхватив колени руками. Поблёкшие от седины волосы были растрёпаны. Глаза, блестящие безумием, не прекращали двигаться из стороны в сторону. Губы беспрестанно бормотали что-то, время от времени искривляясь в улыбке. «Так быстро постарела после смерти отца» — к удивлению для себя заметила Кена. — Ваше Величество, прошу вас, вернитесь в постель! — измученным тоном и, похоже, уже не в первый раз говорил лекарь. — Что произошло? — наконец решившись зайти, сказала Кена. — Вы говорили мне, что она идёт на поправку! — Ваше Величество, — поклонился лекарь. — Выяснилось, что лекарства, которые принимала Её Величество, имеют оборотное действие. — И вы только сейчас говорите мне об этом?! Врач замялся и жалобно посмотрел в сторону юного короля, который стоял в дверях, не вступая в разговор. Он пытался оправдаться, однако для Кены все его слова превратились в невнятное бормотание. — Матушка, пол холодный, пойдём, я провожу тебя до постели. Кена осторожно приблизилась к Елизавете и протянула ей руку. Последняя ещё раз скривила губы в болезненной улыбке. Однако не успела Кена улыбнуться ей в ответ, как в руках у королевы оказался перочинный ножик, с которым та набросилась на дочь. — Ты — убийца! Отдай мне моего ребёнка! Кена не успела уклониться, и Елизвета ранила её в предплечье. — Стража! — закричал Джастин и бросился к Кене. — Как вы? — обеспокоенно спросил он, закрывая её собой. В покои зашёл целый небольшой отряд. Два самых крупных схватили за обе руки Елизвету, которая продолжала безумствовать. — Не трогайте матушку! — закричала Кена, одной рукой закрыв рану. Стражники не спешили слушать её приказания. — Джастин, молю вас! Скажите им! Ей просто нездоровится! — жалобно говорила Кена, ухватившись Джастина за край белоснежной рубахи, который тут же стал алым. — Уведите Её Величество обратно в покои и вызовите другого лекаря! — приказал Джастин, медленно убрав руку Кены, — Идите. Обещаю, что не причиню боль матушке. Приду, когда только всё разрешу. Слова Джастина смогли убедить юную королеву, что ему под силу исправить всё, и она не стала сопротивляться, когда служанки повели её к выходу их покоев. «Не оборачивайся. Не оборачивайся. Не оборачивайся» — как в бреду повторяла про себя Кена, понимая, что если ещё раз увидит мать, не сможет оставить ту одну. Такими громадными усилиями воздвигнутый мир начинал постепенно рушиться. Она чувствовала, как чьи-то цепкие руки уже потянулись к тому, что было ей так дорого. Нет чувства ужасней этого. Королеву Елизавету признали безумной, и Джастин приказал отправить её на юг в монастырь, в котором за ней могли бы ухаживать должным образом. С того момента жизнь королевы тянулась утомительно долго, а каждый вздох давался с трудом. Первую неделю Кена совсем не выходила из покоев и лежала на своей постели в тишине, не пролив ни одной слезинки; никому не удавалось унять её боль, даже Катарине и Джастину. Поначалу король всё своё свободное время проводил с ней: кормил её, пытался завести разговор, обещал исполнить любое желание. Но, в конце концов, безразличие королевы отбило у него всё желание помогать, он вернулся жить в свои личные покои и стал всё больше пропадать на охоте. Его, который везде и во всём побеждал, до невозможности беспокоило, что он никак не может утешить собственную жену и королеву. Однажды, будучи в абсолютном отчаянии, Джастин позвал к себе Катарину. — Ваше Величество, новостей от барона, как и писем в адрес королевы, не было, — не поднимая взгляда, сказала фрейлина. — Замечательно, но я позвал тебя не за этим, а чтобы справиться о здоровье королевы. — Хвала небесам, лекарка сказала, что здоровье королевы и наследника оказалось достаточно крепким, и сейчас они в порядке. Недавно Её Величество даже сама вышла прогуляться в сад. Однако она по-прежнему молчалива и нелюдима, отказывается даже от моего общества. Джастин сам не ожидал, что его настолько обрадуют новости о том, что его королева постепенно выходит из состояния уныния. Впервые за последнее время на душе стало светло, и только немного сосало под ложечкой при мысли о том, что Кена, вероятно, больше не будет той жизнерадостной девушкой, которая когда-то бросала ему вызов, спорила с ним, да что с ним, с самой судьбой. Он скучал по ней такой, понимал это, но гордость не позволяла признаться. — Скажи мне, Катарина, что королеве хотелось бы получить в подарок на Рождество? Немного подумав, фрейлина скромно улыбнулась и сказала: — Королева очень скучает по дому, — король задумчиво кивнул, ожидая продолжения мысли, — А у нас в Англии на Рождество готовят особые конфеты в сахарных сундучках. Королева настолько любила их, что просила готовить их даже летом. Думаю, если вы сможете достать их, это очень её порадует. — Всего лишь конфеты? — с усмешкой спросил Джастин. — Как только мы прибыли сюда, королева попросила меня купить немного, но я так и не смогла найти те самые. — Не удивительно, ты же простая фрейлина. А я — король Франции, и для меня нет ничего невозможного. До праздника оставалось две недели, и Джастину, это казалось достаточным, однако после недельного поиска он так и не нашёл кондитера, который знал бы точный рецепт этих конфет. Разыскать получилось в самый последний момент, однако этот пожилой англичанин отказывался исполнять приказ и требовал от короля личной встречи. Конечно, первой мыслю было казнить строптивца, посмевшего дерзить. Однако, посчитав, что проливать кровь в канун Рождества было бы негуманно, Джастин отправился на другой конец Парижа, чтобы договориться. К том же, ему самому было интересно посмотреть на человека, который явно не боится смерти. Старик оказался совершенным консерватором, более полувека назад побывавшим на войне между Англией и Францией, которую развязал ещё прадед Кены. Они говорили около двух часов, постоянно возвращаясь к теме нынешней войны с Шотландией. Терпение короля было на исходе, но он старался контролировать себя ради Кены. И, казалось, что когда старик достаточно выговорился и согласился помочь, мучениям настал конец, но, нет, Джастину пришлось участвовать ещё и в готовке (то было обязательным условием). И вот, ещё через пару часов довольный король, наконец, покинул магазинчик, крепко держа в руках мешочек с конфетами. К вечеру начался снегопад. Порывистый и холодный ветер дул прямо в лицо, однако Джастину этот небольшой путь виделся дорогой доблести, а эти конфеты, добытые большими усилиями, были сродни лавровому венку. Когда королевская карета вернулась во дворец, солнце уже село. Джастин, не желая больше ничего ждать, сразу же отправился в покои королевы. Кена сидела с пряжей в руках, но не вязала. Её взгляд был прикован к шраму на предплечье. Она боле не чувствовала неотвратимость судьбы. Может, она просто привыкла к этому ощущению постоянного падения? При звуке открывающихся дверей, Кена спешно опустила рукав платья. — Ваше Величество, — королева отложила пряжу и встала. — Не вставайте. Кена снова села и опустила взгляд на новые туфли. — У меня для Вас есть кое-что, — начал Джастин. — Только не смейтесь. Как оказалось, готовить непросто. В его голосе слышалось смущение, которое не могло не быть замечено королевой. Она слегка кивнула и взяла подарок. Ей хотелось побыть одной, а Джастин, как назло, пришёл и нарушил её покой. «Он итак часто был со мной, даже когда не стоило. Будет жестоко прогонять его сейчас» — подумала она и раскрыла мешочек. — Ой, это… — Кена резко повернула голову в сторону короля, чем вызвала его тихий смешок. — Да, Рожественские конфеты с имбирём, лимоном и мятой. Знаю, сегодня только Сочельник, но я не мог ждать до утра. — И ты, то есть вы сами их сделали? — Кена совсем растерялась, рассматривая разноцветные шарики в сахарном сундучке. — Да, быть может, они с виду не идеальны, но должны быть вкусными, — Джастин неловко улыбнулся. — Если нет, то клянусь, после праздников этот старик ответит мне за это, — тихо и скорее для себя самого добавил он. Кена съела парочку конфет и в блаженстве закрыла глаза, как только почувствовала на языке знакомый вкус, вкус дома. — Съедобно? — осторожно спросил Джастин, слегка закусив губу. Кена открыла глаза, в которых тут же заблестели слёзы, и несколько раз одобрительно кивнула. — Это очень вкусно, Джастин, — шмыгнув носом, ответила Кена. — Раз вкусно, то к чему слёзы льёте? — он тыльной стороной ладони смахнул слезу с её покрасневшей щеки. — Па…папенька тоже готовил их по праздникам, — она отложила коробочку и ещё больше закуталась в шаль. — Теперь, когда родителей нет рядом, я понимаю вас, но… я не знаю, что делать дальше. Джастин вздохнул и вытянул руки, жестом приглашая её в объятья. Кена без лишних раздумий прильнула к нему и задрожала от слёз. Он медленно гладил её по волосам, думая над тем, что сказать. — Я тоже ничего не знаю. Может, тогда, будем держаться вместе, как вы и предлагали раньше? — Кена тут же перестала плакать и стала внимательно слушать короля. — Теперь, когда мы уже поняли, что жизнь наших любимых чересчур хрупка, нужно ещё больше ценить то, что осталось, не думаете? — Кена ничего не ответила и просто взяла его ладонь в свои. Он почувствовал, что она согласна, но никак не отреагировал на её прикосновение. «Холодные» — подумала она и бросила короткий взгляд на профиль короля, чьи глаза были устремлены куда-то далеко. — Мы ведь будем часто навещать матушку? — не разрывая объятья, внезапно спросила Кена. — Конечно. Я же сказал, что намерен защищать всё, что у меня осталось, а именно, вас, Её Величество и наше дитя. Для начала просто позвольте мне сделать это, уже так вы очень поможете, — серьёзно ответил он. — Да. Спасибо вам за то, что пришли сегодня. Я и не знала, что нуждалась в этом, — тихо произнесла она. Джастин опять почувствовал то, как, кажется, до самого его сердца, доходит волнами дрожь её голоса. В первый раз он обнимал её так, и ему не хотелось отпускать её, потому что он знал, что сразу после этого наступит холод. От одной только мысли об этом становилось не по себе, и он решил продлить чудесное мгновенье, нежно поцеловав её в висок. Кена совсем позабыла обо всём скверном и откровенно лживом, что случалось между ними с момента её прибытия, и просто наслаждалась теплом, которое, каким-то образом дарили его холодные руки. Однако это прикосновение губ напомнило о близости и вызвало неумолимую тревогу, от которой появилась тянущая боль в животе. Она резко отпрянула и поправила складки на платье. — Я, пожалуй, съем ещё парочку, — опустив глаза, сказала Кена и схватила сладости. Джастин ничего не ответил, а только, чуть сдерживая улыбку, смотрел за тем, как она взяла полгорстки и разом положила всё в рот. По лицу королевы стало ясно, что она тут же пожалела об этом, поскольку ей едва было по силам прожевать конфеты. Король глядел на неё, словно изучал каждую деталь её внешности. Щёки Кены были круглее обычного, и сейчас, когда она на последних сроках беременности, это только дополняло её округлый образ. «До чего мила!» — поймал себя на мысли Джастин, — «Похоже, только от меня зависит, увидит мир прежнюю Кену или нет». Пристальный взгляд карих глаз заставлял её испытать неловкость, и она попыталась улыбнуться, но это только всё ухудшило, ведь жевать стало совсем невозможно. — Сладко? — Хотите? — она кивнула и протянула ему одну штучку. Король приблизился к ней и вместо того, чтобы взять угощение, быстро дотронулся до её губ своими. Вместо привычного смущения, в выражении лица читалось удивление вперемешку с возмущением. Ему удалось застать её врасплох, и это расстраивало. «Что ж, пусть в этой игре не будет победителей» — подумала Кена и положила конфету обратно. Придвинувшись к королю ещё ближе, она быстро вздохнула, заключила его лицо в свои ладони и с вызовом посмотрела ему прямо в глаза. Прежде чем он смог что-либо осознать, она поцеловала его, вкладывая в этот поцелуй всю свою неловкую нежность. Несмотря на эффект неожиданности, король не стушевался и сразу же ответил. Трепетные прикосновения горячих губ и пряное послевкусие инбиря дурманили. Он взял инициативу на себя и был готов углубить поцелуй, но Кена, у которой и без того от новых ощущений кружилась голова, отстранилась. — Не говорите ничего. Договор всё ещё в силе. Я сделала это, просто потому что захотела..., — заявила Кена, прислонив указательный палец к губам короля, — проверить кое-что. А что именно вас интересовать не должно! — Само собой, — ответил Джастин и поцеловал тыльную сторону её ладони. — На улице снегопад? Зачем вы пошли на улицу, на ночь глядя? Заболеть хотите? — переменила тему Кена. Она смахнула с его плеч, снег, который весь уже почти растаял, и чуть засмеялась, поняв всю нелепость своего вопроса. Джастин подхватил её смех. Ту ночь королевская чета провела вместе, и уже не было так холодно, как прежде.***
Но правильно говорят, что беда не приходит одна. Она всегда раздаётся протяжным эхом, после которого и становится понятно, кто по-настоящему силён. То было одним февральским погожим днём. Перед обедом Кена захотела прогуляться по оранжерее и набрать букет душистых чайных роз. Обычно Катарина почти никуда не отпускала её одну, объясняя это своим исключительным волнением за королеву и наследника, но в тот день она сказала, что ей нездоровится и приставила к Кене двух юных фрейлин, которых порекомендовал сам Его Величество. Отношения Кены и Джастина значительно улучшились, и это благополучие застилало глаза сладким туманом, поэтому она совсем не приняла во внимание общую взволнованность Катарины и в приподнятом настроении отправилась в оранжерею. Кену всегда поражало то, как цветы, таравы, фрукты и овощи могут, благодаря должному вниманию, расти даже тогда, когда земля снаружи покрыта снегом. Зима практически кончалась, и было приятно осознавать, что совсем скоро цветы зацветут и снаружи, уже без лишних о том забот. Кена мерным шагом прогуливалась по просторной оранжерее. Как вдруг она почувствовала тянущую боль в животе и попросила одну из фрейлин поставить стульчик. Она сделала глубокий вдох и присела, поглаживая живот ладонью. Последнее время такое происходило частно, однако лекарка уверяла, что никакого повода для беспокойства не было. Когда боль поутихла, Кена улыбнулась, вспомнив то, как Катарина и Джастин помогли ей пережить эту тяжёлую зиму, наверное, саму тяжелую за все её 17 лет. «Должно быть Катарине сейчас тоже нелегко. Надо бы приготовить ей лекарство» — подумала королева, когда её взгляд упал на небольшую печку, на которой обычно готовили подкормку для растений, и шкафчики с различными заморскими специями и травами. Кена было хотела начать готовить сама, но фрейлины остановили её и предложили, чтобы она отдыхала и только говорила им, что именно стоит делать. Много времени это не заняло, и уже через полчаса Кена стояла у покоев фрейлины. — Рина, а я принесла тебе лечебный отвар! — радостно заявила королева, зайдя в спальню с покрытым крышкой блюдцем. Кена ожидала увидеть её в постели, но та, вся скрючившись, сидела у растопленного камина и плакала. В руках она держала стопку писем, которые, как было видно, она всё никак не могла сжечь: Катарина горько плакала и вся дрожала, опустив глаза. Но как только она заметила королеву, то сразу же выпрямилась и утёрла слёзы. — Ваше Величество, — она попыталась поприветствовать её, как будто ничего не произошло, но как только взгляд её упал на фарфоровое блюдце, то сдержаться уже не смогла. — Я заслуживаю смерти! — она бросилась на колени. — О чём ты? — обеспокоенно спросила Кена, поставив отвар на полку камина. — Ну, что ты. Тихо, тихо, — она нежно приобняла её за плечи и заставила подняться с холодного пола. Катарина встала и спрятала стопку писем за спиной. — Не бойся. Скажи, что-то дома случилось? — Кена чувствовала, как от волнения немели ноги. Фрейлина тяжело вздохнула. В этом вздохе слышалось полнейшее отчаянье, такое, от которого веет могильным холодом. Она без слов протянула письма. Кена с опаской прияла их и принялась читать самое первое. «18 января, 14.. Милая моему сердцу, К.А.М.А.Т Обещал себе, что ограничусь одним письмом, но продолжаю писать, хотя так и не получил от тебя ни единой весточки. Я всё ещё жив, живу молитвами о твоём благополучии, надеюсь однажды вновь увидеть тебя и, если позволишь, заключить в свои объятья. Мы продвинулись на север, но людей способных воевать с каждым днём всё меньше. Завтра важная битва, и генерал сказал нам написать нашим близким, вот я и пишу тебе да матери. Если что, она живёт в неподалёку от Фонтенбло в поместье, которое мне даровал отец. Если мне всё-таки придётся проститься с жизнью завтра, прошу не забывай от ней. Не переставай заботиться о себе и своём дитя. Верю, что осталось ещё немного, и я вернусь, чтобы вновь поцеловать твои нежные руки» Кена в изумлении прикрыла рот рукой и, попятившись назад, опёрлась о столик. Она продолжила читать отрывками. «20 декабря, 5 декабря, 18 ноября, 3 ноября, 16 октября, 6 сентября» — судорожно перебирала Кена письма. — Были ещё письма? — резко спросила она. Катарина ещё больше съёжилась от стыда, но так ничего и не ответила. — Я спрашиваю, были ли ещё февральские письма?! — Нет, Ваше Величество, это всё. Сердце болезненно сжалось. Письма выпали из рук Кены, и она с туманным взглядом направилась к кровати. Ноги не слушались. — Можете не прощать меня, но я всего лишь хотела, чтобы жизнь моих короля и королевы была правильной. Казните меня, но прошу, пощадите матушку и Эдмунда. Наступила тишина, которую нарушали только частные всхлипы фрейлины. — Но я… я люблю его. Кому, как не тебе, знать об этом. А ты лишила меня возможности даже написать ему в последний раз, — спустя какое-то время тихо ответила Кена. — Ха! Как глупо. Всё это так глупо! Королева пошатываясь встала и только хотела уйти, как почувствовала, как по ноге потекло что-то тёплое. Приподняв подол платья, она увидела кровь. — Боже правый — тихо ужаснулась фрейлина, а потом сразу же опомнившись бросилась к дверям и приказала пажам срочно вызывать лекаря. Как выяснилось позже роды начались раньше срока. Это означало лишь, то что как жизнь наследника, так и жизнь королевы находились в большой опасности. Катарина не смогла видеть то, как по её вине страдает Кена и вышла за дверь, как только прибыл лекарка и её помощники. Сразу после явился король в сопровождении новенькой фрейлины, которая без перерыва что-то ему докладывала. Как только Джастин увидел Катарину, то стремительно подошёл и со всей силы ударил её по щеке. Фрейлина снова заплакала, потирая ладонью тут же покрасневшую щеку. — Тварь! Это ты во всём виновата! Клянусь, если кто-то из них пострадает, ты умрёшь самой страшной смертью, — слегка наклонившись к ней процедил Джастин. — А сейчас убирайся с глаз моих! — он хотел ударить её ещё раз, но сдержался и ушёл в сторону покоев. Испуганная Катарина быстро убежала за угол, не желая больше злить его своим присутствием. Джастин хотел зайти, чтобы быть с Кеной, но лекарка запретила, и ему пришлось ещё несколько часов сидеть у дверей и ждать известий. Помимо нового хранителя покоев ждали ещё несколько министров совета. Они все что-то яро обсуждали, однако Джастин никого не слушал. Он только провожал обеспокоенным взглядом служанок, которые то и дело заходили и выходили из покоев. Он смотрел на то, как их передники всё больше пачкались в крови, и не желал верить в то, что вот-вот может потерять всё, что имеет. В тот день он вспомнил все молитвы, что знал. В тот день он понял, зачем людям Бог. И вот, после долгих мук из покоев раздался детский плач. Сердце короля болезненно заныло от осознания того, что, возможно, когда он зайдёт туда, Кены уже не будет в живых. «Тогда зачем мне всё это?» Казалось, когда прошло уже столетие, лекарка вышла в коридор. — Ваше Величество, у Вас родился сын! Здоровье Её Величества вне опасности, однако ей нужен покой и… Не дослушав её, Джастин забежал в покои и бросился к кровати. Он встал перед женой на колени и схватил её за руку. Глаза королевы были полузакрыты. Бледные губы дрожали. — Хотя бы вы не покидайте меня! — по щекам короля покатились крупные слёзы. Кена посмотрела на него и усмехнулась, но затем сразу же закашляла. Ей было тяжело говорить, поэтому она просто смотрела. «Ну давайте же, съязвите, накричите на меня, но не молчите» — думал Джастин, всё крепче сжимая её руку. Она закрыла глаза, и Джастин снова запаниковал. — Ваше Величество, не переживайте, сейчас королеве ничего не угрожает. Она устала, поэтому ей просто необходимо отдохнуть, — поспешила уверить его лекарка. Джастин ещё раз жалобно посмотрел на бледное лицо Кены и пошёл к выходу. В коридоре короля ждали многочисленные поздравления и новости, которые Его Величество совсем не ожидал услышать.