***
Как только король в сопровождении довольных министров вернулся в зал Совета, к нему подошёл обеспокоенный хранитель покоев. — Ваше Величество, мне только что сообщили, — он начал громко, но затем, одумавшись, продолжил шёпотом. — Фрейлину Её Величества нашли повешенной в прачечной. Король удивлёно вскинул брови, однако удивление его долго не продлилось. «Она сделала то, что должна была. Да упокоит Господь её душу» — подумал он и мысленно перекрестился. — Бедняжка, — равнодушно произнёс Джастин, присаживаясь во главу стола. — Она что-нибудь оставила после себя? — Да, эту записку. Она писала королеве о том, что… В ту секунду Джастин вспомнил что, его Мари тоже сама определила свою участь, и от ужаса все его внутренности сжались. — И всё? — прервал он слугу, не желая больше иметь ничего общего с этим. — Да, — растерянно произнёс хранитель, всё ещё двумя руками протягивая бумагу. — Королева сейчас слаба, не нужно лишний раз волновать её таким, — Джастин остановился, подбирая нужное слово. — досадным недоразумением. В любом случае, ты знаешь, что стоит делать в таких случаях. — Конечно, Ваше Величество, — решительно ответил хранитель и отошёл от короля на пару шагов. Дабы успокоиться, король глубоко вздохнул и улыбнулся так, будто несколько секунд назад не он снова вернулся в тот день, когда на его руках умирала его возлюбленная. — Что ж, давайте начнём заседание Совета. Сегодня у нас есть повод для празднества. На свет появился наследник, будущий король, который сделает Францию самой великой державой в мире! — Да здравствует король! Тем временем Кена мучилась от внезапно подступившей лихорадки. Она завала Катарину, ещё не зная о том, что в тот же день, когда она стала матерью, она потеряла последнего верного ей человека, который связывал её с родиной.***
Впервые за несколько нескольких трудных дней королева по пробуждении ощутила спокойствие. Она осторожно потянулась и приподнялась на локтях. Новые фрейлины тут же подбежали и поправили её подушку. За окном светило солнце. Приятно было наблюдать за тем, как этот свет всё боле походил на весенний. Ей хотелось видеть в этом намёк на улучшение и обновление. — Подготовьте одежду, — откинув одеяло, сказала она. — Но, Ваше Величество, лекарь сказал, что… Напрочь игнорируя слова новенькой фрейлины брюнетки, имя которой она так и не запомнила, Кена встала и тот час скривилась от боли. И как назло именно в эту секунду в покои зашёл Джастин, крепко держа в руках маленький белоснежный свёрток, из которого виднелись розовые детские щёчки. Кена прежде не видела, чтобы лицо короля сияло так ярко. Однако как только взгляд его переместился на королеву, он сморщил лоб и недовольно процедил: — Вы что не слышали, что лекарь поручил вам как можно дольше оставаться в постели — он отдал ребенка слуге, уверенным шагом подошел к жене и повёл её обратно. — А вы все куда смотрите? — обеспокоенно добавил он, грозно оглядывая фрейлин. Он накрыл её одеялом и отошел за ребенком. Кена растерянно наблюдала за его действиями и не решалась ничего сказать. Заметив это, Джастин неловко улыбнулся и отдал сына в руки матери. — Смотрите, моя королева. Это наш с вами сын, — с небывалой нежностью произнёс он. Кена оглядела это крохотное создание и к своему огромному разочарованию поняла, что совсем не знает, как с ним обращаться. К тому же и той материнской любви, про которую ей так много толковали, она не почувствовала. Смятение в мгновенье сменилось чувством вины. «Почему Джастин в восторге, а я не чувствую… ничего?» — подумала она и криво улыбнулась. — Как вы его назвали, Ваше Величество? — наконец подала голос королева. Казалось, Джастин всю жизнь ждал этого вопроса, и вот настал момент явить миру его гениальную придумку. — Как и любой наследный принц, наш сын не принадлежит ни вам, его матери, ни мне, его отцу. Он — будущий король нашей великой страны, так пусть и носит её имя — Франсуа! — гордо заявил он. — Замечательно. Да будет так, Ваше Величество, — Кена улыбнусь, потому что ждала от него чего-то подобного. — Я рад, что вам нравится. Что ж, дела не ждут, мне нужно идти. Не пренебрегайте отдыхом! До вечера, моя королева! — сказав это, он наклонился и поцеловал её в лоб. — Ваше Величество, прежде чем уйти ответьте на один вопрос. Где Катарина? Сколько ни спрашиваю, никто не знает. И этот вопрос Джастин жал, но уже не с радостным, а с терзающим душу волнением. Несмотря на то, что легенда придумана, он всё ещё боялся сыграть неправдоподобно. — А, Катарина. В день ваших родов она пришла ко мне и слёзно молила дать ей месяц на то, чтобы вернуться домой. Я пытался остановить её, говорил, что даже несмотря на то, что наши войска там, обстановка в пограничных городах опасная, но она настаивала. Полагаю, к середине или концу апреля она должна вернуться, — рассказал он, ни разу не споткнувшись. Неподалёку от них стоял новый хранитель покоев. Кена до этого видело его всего пару раз, поэтому его фигура в тот момент особенно привлекала её внимание. Статный юноша с холодным и почти безэмоциональным лицом. Почти всё время прибывания короля он стоял по стойке смирно, и если бы он не моргал, то точно бы походил на античную статую или ледяную фигуру. Однако когда Джастин начал говорить о Катарине, Кена краем глаза увидела, что он на некоторое время опустил глаза в пол. «Может, я всё себе надумала, но всё-таки стоит приглядеться к нему» Кена догадывалась, что Джастин точно каким-то образом связан с исчезновением фрейлины, однако в этот предпочла подыграть ему. Для того, чтобы узнать правду нужно больше времени. Почти весе оставшиеся дни марта Кена провела в покоях. Ей казалось, что она пережила страшное кораблекрушение, и её выбросило на одинокий необитаемый остров, на котором ей приходится выживать вдали от цивилизации. Слуги были рядом почти всё время, но от раздирающего чувства одиночества это не спасало. Джастин заходил редко и не надолго. Ингода только для того, чтобы поцеловать в лоб. Похоже, теперь для него визит в её покои был новый ритуалом, а Кене в этом ритуале — очередной фарфоровой статуэткой Святой Девы. Ингода до покоев королевы доносился грохот празднеств в честь Франсуа. Тогда она лишь усмехалась, представляя, что было бы если бы Богородицу так же отгородили от Христа.***
Когда наступил апрель, Кене наконец позволили покинуть покои и прогуляться в саду, который только-только начинал просыпаться от зимей дремоты. В воздухе сладко пахло влагой, а из-за облаков время от времени поблескивали лучи вешнего солнца. Кена глубоко вздохнула и лучше закуталась в тёплый платок. Завернув за угол, она пошла к своей любимой скамейке, той, которую из окон дворца было нельзя увидеть. За ней шли пару слуг, но она приказала им не приближаться больше чем на двадцать шагов. Новостей от Катарины так и не было, и сердце болело каждый раз, стоило ей только подумать о подруге. «Теперь, когда есть хоть какая-то свобода, нужно связаться с хранителем» — подумал она, слегка потерев переносицу. Вдруг она заметила, как с стороны мраморного павильона в её сторону шагал хранитель покоев собственной персоной. И казалось, что он правда идёт именно к ней. — Ваше Величество, здравствуйте. Ещё не было возможности представиться, меня зовут Этьен, я новый хранитель покоев. — Здравствуй, Этьен. Да, я уже поняла. Как я вижу, у тебя ко мне какое-то дело. Говори, я слушаю. — Да, Ваше Величество. Это насчет вашей фрейлины. Я долго решался сказать, но совесть не позволяет лгать вам. В день ваших родов Катарину нашли повешенной в прачечной. Она оставила эту записку. Эта новость не стала неожиданным ударом. Даже наоборот, всё это время она готовила себя к худшему. Скорее осталось лишь отвратительное послевкусие и тупая боль, к которой она за эти тяжелые дни привыкла и которую она уже почти не чувствовала. Можно сказать, то была затянувшиеся обида. Конечно, было обидно, что подруга стала очередной жертвой дворцовых интриг. Но ещё больше обидно было за себя. Её жестоко обманули, и теперь она из королевы превратилась в пешку в руках Джастина, который без лишних размышлений пожертвует ей для достижения своих целей. Только вот была ли Кена когда-нибудь настоящей королевой, что ходит, куда ей вздумается. Всю свою жизнь он только и делала, что подчинялась, доверяя свою судьбу Богу, родителям, и с недавних пор мужу. Королева, не прочитав, сложила записку вчетверо и спрятала её в рукав. — Ты хоть понимаешь, что будет, если король узнает о том, что ты мне всё рассказал. — Мне нечего терять, Ваше Величество. Я сирота, мне повезло попасть сначала в королевскую гвардию, а потом и лично во служение Его Величества. Я безмерно благодарен королю, однако с самого детства я мечтал служить королевской семье. И вы, Ваше Величество, вне всяких сомнений, являетесь её частью. — В таком случае, спасибо, — с опаской ответила королева. — Однако тебе наверняка известно, что во дворце есть одно неписанное правило: тот, кто служит всем, не служит никому, и поэтому от такого нужно избавляться. — Да, мне это известно, Ваше Величество. Но должен сказать, что у меня только один хозяин, и это госпожа Истина. Не важно сколько, но я готов служить ей всю до последнего вздоха. — А вы очень смелый юноша, даже слишком. Что ж, ступайте и будьте осторожны. — Разумеется, Ваше Величество. Когда хранитель ушел, Кена отправилась в свою молельню и провела около часа, читая молитвы за упокой. Стоя на коленях, она перебирала изумрудные чётки, однако спокойнее от этого не становилось. Положив чётки на место, она тяжело вздохнула и встала. В молельне было холоднее, чем обычно. Что-то могильное было в этом холоде. Кена потерла плечи руками и поёжилась. Вдруг она заметила, что из рукава торчит кусочек бумаги. «Ой, я совсем забыла о ней» Кена развернула записку и начала читать. Написано было совсем мало. Королева всегда считала, что у Рины был самый красивый почерк из всех тех, что ей доводилось видеть. Но здесь было видно, что она еле могла уследить за мыслями, не говоря уже о красоте написанного. Фрейлина несколько раз начинала предложения и зачеркивала. Все строчки были неровными, а буквы было трудно разобрать, но среди хаотичных извинений и просьб Кена увидела то, что нужно было увидеть. Да, я исполняла приказы короля. Но я делала это только ради вас. Было тяжело в один момент осознать всю свою глупость. Её так долго обманывали, а она так и не заметила ничего подозрительного. В сердце королевы начанал гореть огонь. То было желание снова забежать в покои короля и высказать ему всё, что было на душе. Но внезапно проснувшийся голос разума остановил и сказал, что таким образом она ничего не добьется. Лучше действовать более осмотрительно, ведь месть — это блюдо, которым подают холодным. «Не позволю ему решать за меня. Пора меняться пока не стало слишком поздно»***
Первой задачей, которую обозначила для себя королева, стало разузнать как можно больше о том, что происходит в жизни короля, ведь только в этом случае она сможет своевременно реагировать на его действия. Сначала она хотела попросить об этом нелёгком одолжении хранителя покоев, но потом, пожалев отважного юношу, решила, что избавиться от новой фрейлины-марионетки будет не так жалко, и позвала к себе на разговор ту, что в последнее время очень часто видят в компании короля. — Я делаю так, что ты не выйдешь замуж в ближайшие несколько лет, а ты заплатишь за моё великодушие тем, что будешь докладывать мне обо всём, что собирается делать король, да причем так, чтобы он ничего не заподозрил, — особо не церемонясь, выставила условие королева. В серых наглых серых глазах напротив вспыхнули огоньки. Было видно, что блондинка была приятно удивлена тем, что сама королева даёт ей возможность проводить больше времени в обществе Джастина. — Я к вашим услугам, Ваше Величество, — с деланной скромностью ответила фрейлина, слегка поклонившись. — Замечательно. Можешь идти. Казалось, всё шло так, как она ожидала, но какое-то странное и неприятно щекотное чувство заставляло сердце сжаться. Когда Кена осталась в комнате одна, она подошла к зеркалу и медленно отсмотрела себя с ног до головы. Лицо больше не выглядело таким же свежим, как пару месяцев назад. Под глазами синели мешки, а кожа приобрела сероватый оттенок. Однако все недостатки меркли перед всё ещё выступающим животом, который не скрывала даже самая дорогая одежда. Королева вспомнила сияющий образ этой высокомерной Елены, у которой теперь есть личное разрешение королевы и она может использовать все свои чары, чтобы соблазнить короля и достичь всего того, что её хитрость пожелает. «И почему это такая посредственная особа вызывает у меня злость? Она этого просто не достойна! Я никогда не сравнивала себя ни с кем и не собираюсь это делать» — подумала Кена, поправляя подол платья и кивая самой себе.***
Долго бороться за внимание короля не пришлось. И через пару дней Елена узнала, какие на ощупь шелковые королевские простыни. Она давно замечала на себе заинтересованные взгляды Джастина, оставалось лишь подгадать правильный момент и зайти в королевские покои с кувшином вина, конечно же, под предлогом важного поручения от Её Величества. Увидев то, как быстро король вовлёк её в их первый поцелуй, она была абсолютно уверенна в том, что сблизиться с ним будет просто. Однако, как оказалось, всё было совсем не так, и она многого не знала. — Вам налить ещё вина, Ваше Величество? — обнимая его со спины, сладким голосом говорила Елена. Джастин тяжело вздохнул. Расцепив замок её рук, он поднялся с постели и холодно произнёс: — Нет. Иди, позову, когда понадобишься. Впервые в жизни у него не получалось напрочь забыть обо всех заботах двора и раствориться в той любви, которую ему была готова дать эта прелестница. Что бы ни дедал, его мучала совесть, поэтому он и старался как можно меньше видится с ней, пологая, что так внезапно пробудившиеся совсеть утихнет. Однако кажется, она и не собиралась. К тому же к ней присоединилась и странное желание увидеть её, которое иногда возникало совершенно внезапно. «Нужно рассказать. Но тогда она точно меня возненавидит» — думал он, то и дело ходя по комнате взад и вперед. — «Боже, и когда я начал так переживать о её чувствах. Любит, ненавидит. Плачет, смеётся. Мне то что!» После долгого хождения он наконец сел обратно на кровать и закрыв лицо ладонями сказал в пустоту: — Чёрт, да кого я обманываю!***
С момента разговора Кены и фрейлины прошла ровно неделя, но ничего нового Елена так и не смогла рассказать. — Что ж, старайся лучше. Я, конечно, держу своё слово, но если ты так и не принесёшь никакой пользы, мне не составит труда выслать тебя из дворца, — качая на руках Франсуа, говорила Кена настолько спокойно, насколько могла. — Да, Ваше Величество. «Так и знала, что в итоге придётся всё делать самой. Но как? Я пока не готова появиться перед дворянами и перед ним в таком виде» — обеспокоенно думала Кена — Уйди с глаз моих и позови Анну. Елена жеманно улыбнулась, сделала реверанс и ушла. Анна была второй фрейлиной, которую порекомендовал Джастин. Полная противоположность Елены: англичанка по происхождению, она была близка Кене по духу. Казалось, что король выбрал одну компаньонку на свой вкус, а другую на вкус жены. Тем не менее, в этот раз Кена не хотела сближаться с с ней. Королева опасалась, что рано или поздно придётся расстаться, и если она снова успеет привязаться к ней, расставание принесет боль и сантименты, которые точно не помогут ей выжить в этом змеином гнезде. Теперь Кена знала, что в дворце никто никому не принадлежит, лишь на короткое время люди приходят и скрашивают одиночество друг друга. — Анна, я право не знаю, как поступить. Мне срочно нужно взять всё в свои руки и укрепить свою позицию при дворе. Почему-то мне кажется, что у тебя получиться придумать что-то, что поможет мне и в то же время не потребует много времени. Фрейлина обхватила ладонью подбородок и задумалась. — Ваше Величество, а две недели это много или мало? — вдруг спросила девушка, скрестив руки на груди. — Две недели для чего? — Знаете, говорят, что уверенность нельзя купить ни за какие деньги, но мне знакома одина дама, которая торгует уверенностью. Кена смотрела на неё одновременно с недоумением и заинтересованностью. — Я говорю про одну из самых лучших портних Парижа или, нет, даже Франции. Кстати, это, — Анна указала на своё элегантное платье цвета бордо и покрутилась, — её работа. Королева восторженно посмотрела на неё, и в голове возникла идея. — Если тебе удастся уговорить твою знакомую сделать мне платье до Пасхи, то получишь щедрое вознаграждение. — Да, Ваше Величество. Сейчас же оправлю к ней слугу. Думаю, она не откажет. — Хорошо. Только проследи, чтобы никто из людей короля об этом не узнал. Не хочу испортить мужу сюрприз, — Кена усмехнулась. — Да, Ваше Величество, — фрейлина поклонилась и искренне улыбнулась тону королевы. После истории с Катариной Кене всё время приходилось ставить под сомнение любую любезность и молчать, когда по старой привычке хотелось озвучить свои мысли. Особенно тяжело это было сделать рядом с людьми, которые по какой-то необъяснимой причине казались ей надежным, скажем, та же Анна. Кена уже много раз думала, что её хорошая репутация и превосходные манеры — это очередная ловушка. Тем не менее огонёк надежды в человечество всё ещё теплился в сердце королевы, и она снова верила. Анна заметила озадаченность королевы и понимала, что могло стать её причиной, поэтому фрейлина решила попробовать кое-что. — Должна признаться, Ваше Величество, — начала она громко, и Кена сразу посмотрела в её сторону. — Мадам Бутон совершенно чудеснейшим образом сумела вписать корсет на пуговицах даже в самые роскошные наряды. Платье ещё никогда не было так удобно надевать и… снимать! — Анна! На секунду наступила тишина, но затем обе девушки громко рассмеялись. Смущение королевы потерялось в смехе, и напряжение отступило. До Пасхи оставалось три недели. Мадам Бутон поучила набросок праздничного наряда королевы и сразу начала работу. Кена же в ожидании время не теряла. Она решила посвятить всё своё время тому, чем она раньше совсем не интересовалась: уроки танцев, посещение салонов, которые частенько устраивали придворные сплетники, чтение модных иностранных газет, проба новых туалетных процедур и прочее. Поначалу всё это давалось ей тяжело. Не наступать на ноги учителю по танцам не получалось, от сплетен жутко болела голова, газеты казались до невозможности скучными, а в косметике она, как ни пыталась, не могла найти практической ценности. Тем не менее со временем она начала привыкать к новой жизни, и уже не так сильно хотелось бросить всё и отправиться кататься верхом. К тому же новые фрейлины, которые чувствовали себе при дворе как рыбы в воде, поддерживали юную королеву. Что до материнства, Кена всё ещё не питала особых тёплых чувств к своему дитя. Поход в детскую для неё в итоге стал очередной обязанностью, заданием в списке королевских дел. Более того, связь между отстранением от дел Совета и рождением Франсуа ещё больше отталкивала, и в свою очередь любой благотворный родительский порыв быстро сходил на нет. Слуги говорили, что Джастин в сыне души не чает и каждый день навещает его. К Кене же он стал заглядывать всё реже и реже, настолько, что казалось, будто он её избегает. Первое время Кене было обидно, однако, как говорят, нет худа без добра — отсутствие внимания и пристального внимания означало свободу действий. Так и сюрприз удастся. На кануне праздника бархатное алое платье с чудесной золотой вышивкой висело в гардеробной и терпеливо ожидало завтрашнего грандиозного дня. Кена несколько раз за день заглядывала в туалетную комнату и рассматривала каждую причудливую деталь наряда. А ночью она едва сумела заставить себя перестать волноваться. О своём желании вернуться к государственным делам Ена сообщила заранее и к её удивлению Джастин боле не стал этому противиться. В ту их короткую встречу он выглядел особенно уставшим. Кена догадывалась о причине. Шотландию поддержали некоторые соседние страны, и война в Англии затянулась. От короля ждали мудрого решения, но судя по его виду, ему это решение давалось трудно. Кена смотрела на него и помимо постоянной неприязни, которую она испытывала к нему особенно в последнее время, королева вдруг почувствовала искреннюю жалость. Он нуждался в поддержке, Кена была счастлива уже тому, что он позволил разделить с ним это бремя. «Боже, пусть всё пройдёт, как задумано» — Кена поцеловала крестик и, повернувшись на бок, закрыла глаза. Оказалось, все волнения королевы были напрасны. Как она и хотела, её появление произвело настоящий фурор на утреннем приёме. Тяжёлые двери бального зала отворились, и Кена уверенно зашла внутрь, чувствуя на себе восторженные взгляды придворных. В тот день солнце светило особенно ярко, позволяя королевской короне сиять, и это только придавало образу королевы исключительность. Было непривычно, а особенно, когда она поймала его взгляд. В ясных глазах читалась заинтересованность, но было видно, что-то в его отношении изменилось. Джастин был по-настоящему поражен. Она была женственной и величественной. И пусть её красота была не той, которую он обычно искал в женщинах, король не мог не гордиться тем, что эта блистательная женщина принадлежала ему. Что интересно, вместе с этой гордостью он почувствовал и новую волну стыда. «Не могу больше врать» За завтраком король хотел начать разговор, но увидев то, с каким мастерством она уже вела беседу с немецким послом, отступил. — Вы поразили всех, моя королева, — прежде чем сесть в карету до церкви сказал Джастин и протянул руку Кене. — Благодарю. Негоже, чтобы трон королевы пустовал, — ответила Кена и слегка кивнула. По возвращении с мессы королевская чета сразу отправилась в зал Совета, дабы обсудить с союзниками новые пути прекращения войны. После относительно успешных переговоров Кену хотела удалиться в свои покои, но Джастин её остановил. — Королева! Я хочу погорить с вами… наедине. Это срочно, — Джастин улыбнулся и предложил Кене свою руку, которую та после недорого раздумия взяла. «Неужели лёд тронулся? Да, он и вправду из тех, кто судит книги по обложке» — думала она по дороге в королевские покои. Почему-то именно в этот момент она вспоминала, когда ей приходилось оказаться в опочивальне мужа; ничего, кроме печальных воспоминаний в голову не приходило. Сердце заболело от страха. Джастин выглядел чрезвычайно серьёзно, и было сложно догадаться, о чём именно он так хотел поговорить с глазу на глаз. За ночь до пасхального празднества Джастин, как обычно, пришёл в детскую. Как обычно, он, не решаясь взять на руки безмятежно спящего принца, сидел рядом на стуле, любовался Франсуа и думал о своём. Уже тогда совесть почти заставила его открыться Кене. С одной стороны он делал это в основном для себя, ведь когда он думал о том, что обманывает мать своего дитя, какое-то липкое ощущение, которому он с трудом мог найти название, проникало под кожу. Но с другой стороны, в тот момент, когда он увидел новую Кену, он понял, что делает это и для неё, просто потому что не может нагло врать своей королеве. — Я Вас слушаю, Ваше Величество, — Кена сняла перчатки и присела на кушетку. Волнение с новой силой поступило, и у короля пересохло в горле. — Скажите, а нам обязательно, — фраза оборвалась из-за кашля. Король подошёл к столу и налил себе немного вина. Сделав глоток, он продолжил: — Нам обязательно сохранять эти формальности, когда рядом никого нет? От сухово «Вы» уже голова болит. — Об этом вы хотели поговорить так срочно? — Бога ради, зови меня просто Джастин! Мы же не чужие люди! — почти срываясь на крик, говорил король. — Я постараюсь, … — неловко споткнулась она, но всё-таки нашла силы договорить и не выглядеть, как упрямый ишак, которого тащат в гору — Джастин. Кене не нравилась эта затея, ведь так между ними исчезнет одна из крепостных стен, за которой она чувствовала себя в безопасности. — Чудно. Мне очень нравится, — отметил король и довольно улыбнулся. — Так о чём же ты хотел поговорить? — спросила королева, ударяя на местоимение. Невозмутимость королевы жутко смущала короля, но он постарался сохранить спокойствие. — Я… я должен признаться тебе кое в чём. Кена только кивнула и внимательно посмотрела ему в глаза. — Ты имеешь полное право возненавидеть меня после этого разговора. Но я очень надеюсь, что этого не произойдет. — Говори. Очень интересно, какой проступок может заставить жену ненавидеть мужа. — А я о чём! Мы же семья, а в семье принято прощать друг друга, — издалека начал Джастин, но при виде скрещенных рук Кены, перешёл к делу. — Всё это время я скрывал от тебя настоящую причину исчезновения Катарины. Как мне доложили, она вмешалась в твои личные дела и покончила с собой, потому что не выдержала угрызений совести. — Что?! Вести себя так, будто он слышала это впервые, было нелегко, но она приложила все усилия, дабы не вызвать подозрения. — Я знаю, что поступил подло. Стоило рассказать тебе об этом раньше, но лекарь сказал, что в твоём положении любое волнение может навредить. Кена прикрыла рот рукой и выдавила из себя слёзы. — Нет, нет, нет! Только не плачь! Она не стоит твоих слёз, — Джастин подбежал к кушетке, встал на колени и взял её за руку. — Бедняжка, — сказала королева, снова воскресив чувства, которые когда-то вызвал у неё его обман. Какое-то время Джастин заботливо гладил её руку и время от времени тыльной стороной ладони смахивал слезинки. Но затем он вдруг нерешительно раскрыл руки, приглашая её в свои объятья. Кене хотелось со всей силы оттолкнуть его, но так она бы разрушила всё, над чем так долго трудилась. Поэтому она лишь обняла Джастина, спрятав лицо на его плече. Король, которого слегка пугала покорность жены, осторожно провёл пукой по её спине и прошептал: — Мне очень жаль. Да, во дворце нельзя никому доверять. «Да, особенно тебе» — с недовольством подумала Кена и мысленно закатила глаза. — Но я обещаю, что стану тем человеком, на которого ты сможешь положиться, — продолжил он, отстранившись. Это прозвучало так искренне, что Кена почти поверила ему. В голову тут же полезли совершенно глупые мысли о том, что он воистину желает ей лучшего, что он по-своему любит её, но королеве удалось откреститься от них и вернуться в игру. Признание короля означало, что было выиграно одно сражение, но далеко не вся война. Необходимо было упорно двигаться дальше. Что ж упорства юной королеве было не занимать. Дабы не выходить из образа наивной дурочки, которую ещё больше обманывают полуправдой, она совершенно по-детски провела рукой под носом и сказала: — Должно быть, тебе тоже было тяжело. Знать о чём-то настолько важном и не рассказать, потому что это может повлечь за собой ужасные последствия. Джастина не переставала удивлять перемена королевы, но, несомненно, его до глубины души трогали её слова. — Так значит, ты на меня не злишься? — спросил он, думая, что если он так ничего и не скажет, она услышит, насколько громко и быстро бьется его сердце. — Немного, но я больше благодарна. Спасибо, что всё-таки остался честным. «Полуправда за полуправду» — подумала она и усмехнулась.***
Благодаря успешным союзам с Италией и Испанией удалось избежать крупных потерь, однако предатель всё ещё скрывался и руководил действиями не самостоятельно, а чужими руками. Весь июнь и июль подданные французской короны потратили в поисках принца. Однако уже к началу августа пришли долгожданные хорошие новости. — Ваше Величество — начал свой доклад глава армии, — с радостью сообщаю, что принц и его приспешники были схвачены и не простым отрядом, а отряд под командованием барона Де Сент Люка. Зал Совета накрыла волна перешептываний. Все ждали слова короля, но тот не спешил начинать. Он внимательно следил за поведением королевы. С виду она оставалась невозмутимой, но сжатая в кулак рука выдавала напряжение. Давно Джастин не чувствовал себя настолько уязвимым. Последний раз похожий страх он испытал, когда брат приставил ему шпагу к груди. «Теперь он будет в несколько раз сильнее» — испуганно осознал он. Королева почему-то с самого начала верила, что Вильгельм не из тех людей, которые легко исчезают. Всё это время она ждала весточки от него. И вот, кажется, он вернётся к ней. Только даже эта огромная радость не помешала ей собраться и по максимуму воспользоваться появившейся возможностью. Это ей удалось настолько быстро, что она потом ещё какое-то время чувствовала себя виноватой. — И когда же ожидается прибытие отряда? — вступила в разговор Кена. — Самое большее через три недели, Ваше Величество. Довольная она повернулась к Джастину и улыбаясь, спросила: — Замечательные новости, не правда ли? Мы же как раз за это время успеем устроить осенний маскарад! Джастину пришлось стиснуть зубы в ответной улыбке и, принимая неизбежное, сказать: — Конечно. Приступайте к приготовлениям. Через неделю отправимся в Фонтенбло.