«Когда луна закроет солнце: Мир погрузится во мрак, Младенец, жертвуя собой, вознесется до небес, Протянет руку к краху миру И падёт безмолвной куклой на возрождение земли.»
— Что за херня? Ты откуда это достал? — Сердце бьётся часто, губа горит алым пламенем, стёртая в кровь. Кабинет погружен в стопы бумаг и пыльных книг, заставляющие задыхаться от пыли, нервно теребить нос, чихать. На улице очередной день, сопровождающийся скрипучими каплями дождя, земля с каждым днём увядает, день становиться ночью, темнота поглощает весь мир. Всё умирает, мир падает с необъяснимой скоростью в бездну. Чёрная макушка ангела выглядывает из очередной, казалось бы, возвышающейся до небес пирамиды книг, тянет книгу в старом переплёте вверх, края книги обожжены, слой тысячелетней пыли скрывает нежно-голубой оттенок книги. — Большинство страниц книги сожжены, там вряд ли можно что-то разобрать, а эта бумажка выпала, когда я отодрал в самом начале форзацы друг от друга. Причём название книги очень интересное «Миропадение». — Минута на обдумывание, минута на осмысление, минута на то, чтобы собрать все мысли в тонкую, почти неуловимую мысль, которая граничит, чтобы ускользнуть. Но парни вцепились в неё зубами, продолжая такую нескладную цепочку мыслей. — Получается кто-то… — Но прежде чем он озвучил свою мысль, другой его прервал и закончил её, принимая то, что у обоих было одно продолжение. — пытается помешать спасению мира. Кто-то с самого начала вас подставляет, то письмо про предначертанных судьбой тоже было сожжено, про нить, которая связывает вас: все данные сожжены. Если такое уничтожается и прячется, значит ли, что там есть что-то такое о чём вы должны знать? — К итак нагнетающей атмосфере кабинета прибавляется ещё пара тяжёлых стонов, становится невыносимо дышать, в голове мысли роятся невыносимой кучей, одна вытесняет другую. Одна бежит вперёд другой. Всё становиться невероятно сложно, кажется, что они с этим не смогут разобраться никогда, а когда и смогут, то будет слишком поздно. Время близится к концу всего, причём в последний месяц оно идёт слишком быстро, стрелки на часах движутся со скоростью света и отчаяние вместе с этой стрелочкой нарастает больше. — Получается, что изначально кто-то был слишком осведомлён обо всём и успел уничтожить важные материалы, кто-то изначально знал, что война будет не избежна и кто-то изначально знал, что нам с ангелом суждено было встретиться. Если ты говоришь, что почти все страницы книги сожжены, но этот некто ведь не уничтожил эту бумагу, которая почти ясно даёт понять, когда ребёнок должен спасти землю. — Помещение вновь погружается в звенящую тишину, но тишину нарушает скрипнувшая дверь, в которую входит парень в безразмерной футболке и гнездом на голове, прикрывающий свою зевоту ладонью и с кряхтением опускающийся на пол, что складки футболки собираются вокруг живота. Парень ещё раз зевает и сонно произносит. — Думайте шире, если кто-то изначально знал, что однажды настанет тот самый крах и однажды всё-таки родиться младенец, который по сути должен стать спасением этого краха. Это значит и то, что был ещё один некто, который также знал, что кто-то невзлюбит изначально сам союз ангела и падшего, также и ребёнка, который родиться от какого-то мудака и ещё на него возложиться такая ответственность и он изначально станет особенным, поэтому он мог знать или предположить, что тот попытается уничтожить все подсказки, значимые моменты, чтобы земля ушла в небытиё, а потом через какое-то время он смог приложить свою руку в возрождение земли, и он бы стал тем самым особенным, а не какой-то там младенец. Не только люди алчны, это свойство живёт во всех, он хочет стать особенным, только вот станет ли, не зря же написано, что только один единственный может спасти землю. Тот некто знал, что такое возможно и перестраховался, спрятав самое важное хорошо. — Четыре глаза смотрят на потрёпанную макушку, удивляются и понимают, что в этом есть семя разумного. Чонгук решает не обращать внимание на самое яркое слово во всём монологе парня, где тот его мягко говорят назвал «мудаком», что было, вероятно, даже заслужено. А сосредоточиться именно на важных и ключевых словах. — Джин-и, ты оказывается умнее, чем кажешься. — Со смешком говорит Чимин, но когда ловит на себе злобный взгляд со словами «Намджуна натравлю», то поднимает руки вверх и уже вновь тяжело вздыхает, тупя взгляд в сожженные страницы книги. — Ладно, что мы имеем: есть кто-то, кто хочет помешать и есть кто-то, кто хочет помочь. «Когда луна закроет солнце: мир погрузится во мрак…» Цитирует строчки падший ангел, подпирая кулаком подбородок. — Предположительно этим моментом будет являться «солнечное затмение», которого не было уже очень давно, в последний раз оно было, я даже не помню, когда в последний раз солнце-то светило. Если сейчас 2024 год, то перед тем, как меня меня засунули в подвал солнце светило в 2012, примерно тогда началась эта муть с войной и это был последний солнечный день. Как мы узнаем, когда случится солнечное затмение, если солнце вообще больше не светит. — В кабинете вновь молчание. Ангел-хранитель просматривает каждую страницу, пытаясь различить в сожжённых страницах хоть часть разумного, хоть часть понятного, но от отчаяния кидает её об шкаф, на что она с громким стуком бьется и при падение на чёрное дерево пола разлетается в дребезги, страницы разлетаются по полу, и вместе с ними вылетает тёмный, обшарпанный лист с помятыми краями, летающий над оторвавшимся переплётом от страниц книги. Астарот ловит летающий лист и читает вслух.«В день рождения и смерти, Посланный в мир людской цветок, Обратиться в прах над водопадом, Да будет мир спасён.»
— Что это за хуйня? Блять, почему они не могли нормально написать, что за чёртовы загадки, какой нахрен цветок в день рождения и смерти, какой прах над водопадом? — Листок тяжелой рукой опускается на деревянный стол. — Погоди, говориться «посланный в мир людской — цветок», разве это не Тэхён? Я сам лично слышал, как божество его насильно отправили на землю. — Минутное обдумывание. — Знаешь ли, ты тоже тогда под эти строчки подходишь. — С иронией произносит Чон и вновь берёт выцветший лист бумаги, читая строки вновь и вновь, до отвращения уже к ним, до невыносимого спазма в животе. Читает их снова и снова, пытается уже настроиться серьёзно, потому что в последнее время и ему становиться не до шуток. После того, как его брат с Тэхёном покинули его дом, прошёл месяц, за это время они с Чимином пытались выяснить хоть что-то, связанное с легендой, которая в ближайшее время должна исполниться. По унизительным мольбам он уговорил отца узнать про двойняшек, в итоге с ними пока что всё хорошо, что успокаивало, однако его внутренние метания из стороны в сторону, поиски того равновесия, принятия того, что он чувствует пока что откладывалось на дальнюю полочку. Перечитывать итак наизусть выученные строки, становится чем-то бесполезным, капли дождя продолжают постукивать по крыше. В комнате лишь слабо горящий светильник и три парня, один из которых спит, другой копается в книгах. — Какое сегодня число? — Интересуется Чимин, выглядывая из-под руин книг. — 23, а что? — 30 декабря у Тэхёна день рождение, а мы не знаем даже где они. — Чонгук замирает на очередной строчке бумаги, смотрит заторможенным взглядом на ангела и несмотря на на бумагу произносит. «В день рождения и смерти…» Ангел-хранитель тоже зависает, вдумываясь, а потом громче обычного произносит. — Я же говорил, что это Тэхён! Так стоп, погоди-погоди, в день рождения понятно, а причём тут вообще смерть? — Шестеренки в голове обоих нещадно крутятся, не обращая внимания на головную боль, не обращая и на то, что они уже не спят пару дней, просиживая весь день около пыльных книг. — «младенец, жертвуя собой вознесется до небес» и «Обратиться в прах над водопадом». Всё оказывается намного понятнее, чем можно было бы подумать. Если небеса, то это значит что-то очень высоко? И тут подсказка водопад. Всё должно произойти в солнечное затмение, по строкам — это, скорее всего, день рождение Тэхёна и на самом высоком водопаде. Однако меня смущает, что сказано «в день рождения и смерти» и «младенец, жертвуя собой». Что за чертовщина, почему в обоих случаях намёк на смерть? Для спасения земли надо умереть или что? Мои мозги совершат суицид скоро, я устал. — Дверь кабинета со скрипом отворяется, впуская потрёпанного всего высшего демона, на глазах вселенская усталость и печаль, он о чём-то думает, размышляет, входя не сразу замечает почти около входа лежащего и мирно спящего парня, но ловя на себе не желающие разговаривать глаза всё же проходится глазами по комнате и останавливается на съёжившимся парне, выпускает усталый вздох и переводит взгляд на ангела и падшего. — Почему он лежит на полу? Вы могли его хотя бы одеялом укрыть? Порой кажется, что ангелы ещё более чёрствее демонов, попросил значит. — Никто не издаёт и слова, лишь пожимают плечами и опускаются на твёрдые поверхности лбом, желая вздремнуть хотя бы пару секунд, сейчас это кажется чем-то жизненно необходимым. Они может в сне и не особо нуждаются, но после двухдневного пребывания в пыльном кабинете и составлением хоть чего-то логичного и связного, мозг нуждается в отдыхе. Демон опускается на пол и подхватывает человека под колени, получает еле слышный вопрос, приглушённый. — Где они сейчас? — Вчера покинули Южную Корею и вошли на границу Северной. На сколько мне известно, что в Пхеньяне остался ещё действующий портал, который переправит их в Китай, к местонахождению детей. Однако, мне почему-то кажется, что за этим всем стоит кто-то намного выше ангелов, сомневаюсь, что простые ангелы смогли бы так своевольничать. Подумай над этим. — Астарот бубнит, что и без него знает, на что получает лишь грозный взгляд и закатывающие глаза. Парень в руках Намджуна начинает медленно просыпаться, что тихо бубнить себе под нос, прижимаясь телом сильнее к груди демона и обвивая руками шею, тапочки в беспорядке уже давно свалились с голых ступней Джина на деревянный пол. Намджун поворачивается в сторону двери, носочком ноги открывая дверь по больше и одновременно с эти целует человека в лоб, шепча. — Сейчас, малыш, уложим тебя спать. — Со стороны слышится громкое фырканье. — Отвратительно. — Чимин. — Сопливо-отвратительно. — Чонгук. А в своей голове лишь думает о том, что сейчас эти противно-розово-отвратительно-нежные сопли ему нравятся, он хочет также, он хочет с Тэхёном. Внутри всё рвёт, его внутренний монстр бьётся в истерике и грозиться расцарапать ему всё, все органы выпотрошить на изнанку и он почти ведется. Делает шаг на встречу и вновь отступает назад, задумываясь уже в сотый раз, пытается разобрать все его эмоции и чувства в алфавитном порядке. Из-за этого ангела его сердце бьётся со скоростью света. Нравится? Из-за этого ангела он уже на полпути к тому, что ему станет наплевать на все его принципы, на себя прежнего, на статус самого непробиваемого и жестокого, если уже ли не наплевать. Влюблён? Из-за этого ангела ему приходиться сдерживать себя, приковывать себя мысленно наручниками и запирать в подвале, чтобы не сорваться к ангелу, чтобы не впечатать его в ближайшую стену и не выбить из него вместе с воздухом, то трепетное «Я люблю тебя». Любит? Из-за этого ангела ему каждый день приходиться проходить личный Ад, сжимать кулаки до побелевших костяшек, когда эти чёртовы ветви, обвеваются вокруг его шеи, когда он чуть ли не кричит адским голосом, чтобы это прекратилось, но главное не то, что ему невыносимо больно, а то, что внутренняя боль его ангела настолько сильна, что на расстоянии миллионов километров друг от друга они продолжают причинять друг другу боль. Сколько бы он не думал, сколько бы он не пытался, но в мыслях ангел становится его, та резко перетёкшая ступень от ненависти, адских плетей, обнажённого и сломленного ангела, до того, что он бьётся в истерике, ночами сжимает подушку до разрывающей кожицы на косточках кулака, пытаясь сдерживать свои слёзы, когда очередная ползущая ветвь двигается выше и бешенное сердце с монстром кричащим о том, что он, чёрт возьми: Любит. Любит до боли. С шипами впивающимися в органы, с бьющимся в агонии сердце. Реальная любовь, настоящая любовь, вот она какая, вот о чём умалчивают книги.***
Одна за одной. Сердце будто сдавливает железная рука, сжимая настолько сильно, что оно не выдержит напора и разорвется, просто взорвется на части внутри тела. Невидимые иголки впиваются во всё тело, заставляя прогибаться от боли и от бессилия падать на сырую землю. Смотреть мутным взглядом куда-то в невыносимую даль, дрожащими руками опираясь о землю пытаться встать, но потом снова падать от бессилия, невыносимо. Стискивать челюсти, сжимать кулаки, поддаваться вперёд и ловить опять ту режущую боль в сердце, во всём теле, чувствовать на своём лице холодные и бледные ладони, вслушиваться в шипение в ушах, пытаясь разобрать хоть что-то, что говорит ему демон, которого одолела паника. Хочется вцепиться железной хваткой в сердце, расцарапать грудь, добраться до сердца и как-то ему помочь, чтобы не чувствовать боль, хочется как раньше, прибежать к маме и всю боль заклеить лейкопластырем, вслушиваться в мягкий голос отца ночью и на утро забывать о том, что что-то болит. Ещё одна невыносимая иголка в его сердце, и он снова прогибается под сильным напором боли. — Бабушка, сделай хоть что-нибудь, прошу. — Демон рыдает, сжимая руками до остающихся на лице ангела синяков, не обращает внимание на дождь, который топит их в этом отчаянии ещё больше, раскаты грома лишь прибавляют драматизма, и молния сверкающая в далеке говорит от безысходности. Блеск глаз Тэхёна угасает, лишь иногда просачивается лучик надежды, какой-то маленький шанс на то, что он сейчас встанет и продолжит идти, но желания одного ангела слишком мало, чтобы пойти дальше, всё уже предрешено. Старушка опускается рядом с Юнги на колени, смотрит на свои руки и переводит взгляд на своего внука. — Мы не сможем предотвратить его смерть, лишь немного продлить жизнь, он должен попрощаться с детьми, — Тяжёлый вздох, сочувствие и грусть, старушка сама сдерживается, чтобы не пустить слезу за бедного ангела, который просто родился не в то время. — давай руку. — Парень смотрит на неё удивлённо. — Господи, Юнги, в тебе течёт кровь сильнейшего клана магов. Приложи свою ладонь к сердцу ангела, — Он выполняет беспрекословно, другую руку продолжая держать на щеке Тэхёна, руки дрожат, тело под ним ослабевает и он готов уже сорваться, начать биться в дикой истерике. — а теперь отсюда, — Женщина пальцем тыкает в голову Юнги. — направь энергию сюда, — Говорит маг, прижимая к ладони внука и свою. — подумай о том, как сильно ты хочешь его спасти, вспомни счастливые моменты, отключи свой мозг настолько, насколько возможно, сосредотачивая внимание лишь на сердце. — Юнги закрыл глаза, делая всё то, что сказала ему бабушка, в какой-то момент он почувствовал тепло в ладони и слабо улыбнулся, порой он ненавидел эту жизнь, почему такие как Тэхён должны умирать, такие как Чонгук жить. Ненавидел эту несправедливость, почему же умирает тот, кто полюбил, а тот кто поздно осознал — остаётся жить. Хотя иногда лучше тысячу раз умереть, чем потом всю долгую жизнь биться в агонии, вспоминая прошлое, вспоминая то, что именно ты создал такую безысходную ситуацию. В такие моменты смерть — это спасение. Дождь медленно прекращается, а ангел оседает на землю, на мгновение показалось, что всё закончилось, они не успели, но рука старушки, которая провела ладонью по волосам ангела, откидывая чёрную чёлку назад — показывает обратное. — Сейчас он должен проснуться. Печально, что у этого ангела такая короткая жизнь. Нам, магам, нельзя вмешиваться в жизни людей и небесных существ, но порой так хочется. Нам остался примерно день, чтобы добраться до столицы, потом переправимся через портал в Китай, если подумать о конкретном человеке, то можно прибыть прямо к ним. Ну и в заключение надо доставить детишек в нужное место, где они выполнять своё предназначение. — Снизу раздаётся хриплый голос. — Куда, какое предназначение, нет, то есть я в курсе, что по легендам они должны стать спасением, но как? — Парень поднимается с земли, садясь на колени и встряхивает головой, окончательно смаргивая пелену с глаз. — Думаете почему я вам помогаю? Ты, ангел, должен выполнить своё предназначение. На самом деле: по легендам действительно прописано, что землю спасёт ребёнок. Однако детей родилось двое, во-первых, а меткая спасителя находиться на тебе, во-вторых. Это было лишь мутное пересказывание реальности. — Ангел распахивает глаза, пытаясь понять о чём ему пытаются сказать, но хмурит брови так и не понимая. — Дети родились одним целом, один дополняет другого, создавая визуализацию как бы одного целого ребёнка. Однако в пророчестве написано, что в твой день рождения должно исполниться предназначение. Я тебе спасла жизнь, лишь потому, чтобы дать тебе умереть за землю через пару дней. Тебе изначально было предначертано умереть. Вы все вместе должны спасти нас всех. Не дайте нам погибнуть, Тэхён. — Ангелу кажется, что груз ответственности ещё больше прижимает его к земле, надавливая на обессиленное тело ногой ещё больше. Он ещё пару секунд сидит и молчит, в итоге всё равно принимая слова мага и поднимается с земли, если ему суждено умереть, то пусть он хоть умрёт во спасение, а не из-за дурацкой любви, которая его топит похлеще водопада, которая его режет похлеще ножа, которая его прожигает похлеще адских плетей. Она его просто медленно убивает. Он любит невыносимой любовью. Его любят уничтожающей любовью. Хотел любви — получил её, с подарочком в виде своей смерти.***
— Папа! — Мальчики несутся с кровати в объятия ангела, обнимая его со всех сторон. Тэхён медленно и верно спускается в собственную чёрную дыру, из которой ему не выбраться, потому что, возможно, это последний день, когда он видел две до безумия любимых мордашки, так похожие на него и Чонгука. Слеза скатывается с его щеки, он только сильнее прижимает их к себе, захлёбываясь в собственных словах и слезах, он так многое хотел им сказать, хотел сказать как их любит, что не хотел никогда их не отпускать от себя. Хотел и дальше смотреть как они растут с невероятной скоростью, с того момента, когда он их видел вживую, они выросли ему по живот. Слишком быстро, невыносимо больно. Дети кладут свои ладони на щёки рыдающего Тэхёна и с придыханием говорят. — Мы тоже тебя любим, Чонхён знал, что ты придёшь за нами и сделал тебе открытку, только я её случайно сжёг, прости… — По пухлой щеке мальчика скатывается слеза, которую Тэхён спешит вытереть и мотает головой, прижимаясь своими губами к лбу сына, целуя, а потом также целует и второго. Совершенно неважно. — Вот надо было вспомнить про эту открытку, Сунён! — Мальчик утыкается в живот ангела и всхлипывает. — Папа, они идут. — Шепчут одновременно мальчики, глядя на дверь.***
— У тебя есть свой портал, какого хера ты раньше молчал? — Шипит ангел. — Я, по-твоему, по лестнице в Ад спускаюсь? — В отместку шипит Чонгук, испепеляя взглядом рядом находящегося и действующего на нервы ангела-хранителя. — Вас сейчас волнует только чёртов портал, а не то, что времени осталось, да нихуя его не осталось: шевелитесь! — Оба раздражённо оглядывают демона и по одному заходят в портал.***
Громкие всплески воды о камни, небо скручивающее в одну огромную воронку над тремя фигурами стоящими в воде, на краю пропасти, вздёргивая головы к верху. Две мальчишеские руки тянутся к небу, одна из ладоней горит адским пламенем, другая источает небесный свет, мальчики держаться за руки, смотрят друг на друга, а потом переводят взгляд на ангела, который делает шаг вперёд, сбрасывая с себя курточку, следом футболку, оголяя крылья и стремиться вверх…Продолжение следует…